Когда придет твой черед - Серова Марина Сергеевна - Страница 23

– Раз твоя тетя отсутствует, значит, ты здесь хозяйка. Пора выходить к гостям. Не можешь ведь ты вечно прятаться в этой комнате.

Маша заглянула в ванную, умылась, причесалась и подкрасила губы. Теперь девушка выглядела гораздо лучше.

Мы подошли к двери. В это время снаружи послышался какой-то шум. Дверь распахнулась, пропуская Нинель. Старуха была в длинной распахнутой антрацитово-черной шубе, на груди переливались какие-то бусы. Серебрякова захлопнула дверь за своей спиной, отсекая шум голосов снаружи.

– Что здесь происходит? Что тут делает эта женщина? Мария, я требую объяснений.

Ледяные глаза буравили меня. Я заметила, что Нинель очень взволнованна – она тяжело дышала и даже прижимала дрожащую руку к груди. Губы у нее были синеватые – очевидно, Серебрякова страдала сердечной недостаточностью.

Усатая дама рухнула в кресло, шуба волнами стекла на пол, превращая кресло в трон, а саму Нинель в боярыню допетровских времен, чинящую суд над своими людишками.

К моему удивлению, Маша ничуть не смутилась. Я заметила, что вся семейка Серебряковых трепетала перед грозной сестрицей Иннокентия, но Маша чувствовала себя совершенно свободно.

Девушка скрестила руки на груди и сообщила:

– Тетя, это я позвонила Жене и попросила приехать.

– Жене?! – вскинула левую бровь Серебрякова.

– Да, и я наняла Женю охранять меня. Теперь она – мой телохранитель.

– Деточка, тебе не нужен никакой телохранитель, – усмехнулась Нинель.

– Я думаю по-другому, – Маша нахмурилась.

Нинель тоже насупила брови и ядовито поинтересовалась:

– Машенька, а у тебя есть деньги, чтобы оплачивать услуги этой женщины? Довольно дорогостоящие, кстати.

Ну вот, пришел конец моей службе! Она длилась ровно пять минут. В моей карьере это рекорд! У девочки нет своих средств. И тетка ни за что не позволит ей поступать по-своему – ведь вся затея с приездом наследницы в Тарасов задумана ради того, чтобы Маша находилась под влиянием Серебряковой…

К моему глубокому изумлению, Маша мило улыбнулась и заявила:

– Тетя, ведь это вы настояли на том, чтобы я приехала в Тарасов и поселилась в доме отца. Хотя я могла бы спокойно жить дома с мамой. Там на меня никто не покушался, верно?

Нинель открыла рот… И закрыла его. А Маша продолжала:

– Это вы привезли меня в Тарасов и подставили под удар. Кстати, мне положено ежемесячное содержание. Весьма щедрое, спасибо. И вот из этих денег я и буду оплачивать услуги телохранителя. Самой мне немного надо – я привыкла есть макароны на завтрак, обед и ужин. Женя останется со мной. Это не обсуждается.

Нинель с минуту беспомощно шлепала губами. Я наблюдала за ней с некоторым беспокойством – все-таки пожилой человек, сердце больное… Но Маша с безмятежным видом ждала ответа. Наконец Серебрякова хлопнула себя по колену и захохотала. Смех у нее был неприятный, дребезжащий, но вполне искренний.

– Ну, Машка! Ну, заноза! – восклицала Нинель Васильевна. – Узнаю нашу кровь! Молодец, девочка. Ладно, можешь оставить свою игрушку. Но плати сама, как договаривались…

– А сейчас я хотела бы попрощаться с родными и отпустить всех, а то неудобно…

Серебрякова с уважением взглянула на нее:

– Соображаешь. Ну, иди, прощайся. Да придумай объяснение попроще, почему ты весь этот переполох устроила.

Маша отправилась к гостям, а я пристроилась за ее правым плечом, как ангел-телохранитель. Моя служба начинается с этой минуты, и я не дам никому шанса причинить вред моей подопечной.

Нинель к народу не вышла – осталась сидеть в кресле, из чего я сделала вывод: статус этой женщины в семье Серебряковых еще выше, чем мне показалось сначала. Похоже, теперь именно Нинель заняла место покойного брата. Именно она распределяет доходы, одаривает милостями, а значит, ей ни к чему считаться с мнением родственников. И отчитываться ни перед кем необязательно.

Маша держалась очень хорошо – с достоинством приносила гостям свои извинения, объясняя свой нервный срыв горем от потери любимого папочки. Мне показалось, если бы Маша объяснила это появлением летающей тарелки, гости поспешно согласились бы и с этим. По-моему, всем было глубоко плевать, что там произошло на самом деле. Эти люди прекрасно помнили, кем был «дорогой усопший» Иннокентий Васильевич, и его зловещая тень по-прежнему витала в этом уютном доме. Да, вся родня с удовольствием пользовалась деньгами Серебрякова и всем тем, что он оставил им в наследство… но они были обычными людьми, законопослушными обывателями, и до дрожи в коленках боялись криминальной тени.

Маша стояла бледная, но спокойная, у лестницы. Родственники выстроились в естественную очередь, чтобы подойти попрощаться, от чего вся церемония неуловимо отдавала атмосферой поминок. И в этой очереди я заметила красавца Владимира – черные глаза, оливково-смуглая кожа, длинные черные волосы, очень ухоженные и блестящие, зачесаны назад, под носом тонкая полоска усиков… Ну просто герой-любовник, звезда синематографа года этак тысяча девятьсот десятого… Красавец стоял следом за своими родителями – увядшей пышнотелой дамой и отставным военным с исключительно глупым лицом. Как же, как же! Прекрасно помню эту парочку еще со времен первого посещения нотариуса…

Владимир покосился на родню и вдруг сделал странную вещь – отошел на несколько шагов назад и пристроился в хвост очереди. Интересно… Парень умен – он не желает, чтобы Мария запомнила его как сына своих родителей – алчных, бестактных и не блещущих умом. Он желает, чтобы наследница оценила его, так сказать, личные качества. Ох, боюсь, за этим типом нужно приглядывать… Мало ли какие идеи возникнут в этой красивой голове? И, кстати, нельзя сбрасывать его со счетов как возможного убийцу. Парень достаточно ловок, чтобы провернуть что-то подобное, а его мамаша – фармацевт…

Вот подошла очередь Светланы. Блондинка, затянутая в расшитое стеклярусом сиреневое платье, схватила руку Маши и прижала к своей пышной груди:

– Деточка, мы так тебе сочувствуем! Я тоже горюю по Кешеньке – ты не представляешь, как сильно! До сих пор вспоминаю, как он спал у нас дома на полу, на матрасике, когда только-только приехал в Тарасов в тысяча девятьсот шестьдесят первом году! Знаешь, Машенька… ничего, что я так, по-родственному? Знаешь, мы должны встречаться почаще. Мы ведь родные люди… Приходи к нам в гости, а? Цветочный проезд, дом одиннадцать. Совсем рядом с твоим домом! Я тебя познакомлю с сыном… Володя, Володя!

Блондинка завертела головой, ища сыночка, но юноша укрылся за спиной высокого родственника. А тут уже другие Серебряковы оттеснили Светлану.

Владимир подошел последним. Момент он выбрал верно – утомленная наследница только что с облегчением вздохнула, выполнив тягостную обязанность, и тут появляется ОН.

– Рад знакомству, – вот и все, что сказал Владимир. Потом обольститель поднес к губам руку наследницы и поцеловал. Слегка. Сухими губами. И щекотнул усиками. Ну, то есть это я так себе представляю. На Машу это произвело потрясающее впечатление.

Никто никогда так с ней не обращался. Кувыркания на сеновале с соседскими Колькой, Васькой и Серегой не в счет. Девушка вздрогнула, на щеках ее полыхнул румянец. Маша опустила пушистые ресницы, прикрыв вспыхнувшие глаза.

А Владимир равнодушно проследовал к двери. На пороге помедлил, словно вот-вот обернется… Но не обернулся и вышел, гордо вскинув голову. Ну, мастер мизансцены! Ну, змей!

Намерения красавца ясны – он задумал обольстить наследницу империи Серебряка. Маша юна и неопытна, в любовных делах она просто деревенская простушка. Одного не понимаю – демонический Вова девушке родня…

Когда за последним из гостей захлопнулась дверь, Маша устало вздохнула и позвала:

– Сусанна!

Черно-белая служанка возникла тихо, как тень.

– Сусанночка, приготовь нам, пожалуйста, чаю. И подай наверх, в голубую гостиную.

Тон у Маши был доброжелательный, но твердый. Да, это вам не Кира. Сусанна не стала спорить, говоря, что надо подождать распоряжения Нинели Васильевны – она молча кивнула и скрылась в кухне.