Рыжее пророчество - Платов Сергей - Страница 30

– Да ладно, чего уж тут, – отозвался я, – знаю, что вы не виноваты. Был я и мышью, и соколом, и петухом, и собакой, но вот такой вот чудо-птицей доселе быть не приходилось, – философски заключил я.

Крылья, мягко стрекотнув, полностью со мной согласились.

– Честно говоря, во время обучения я не вдавался в глубокий смысл заклинаний превращения. Вызубрил их, освоился в новой шкуре, и все. А мелочи вроде того, куда девается одежда в момент превращения, откуда появляются перья и шерсть, из какой части тела получается хвост, мне были неинтересны. Но и не копая слишком глубоко, можно предположить, что одно заклинание зацепилось за другое, и вы, вместо того чтобы исчезнуть, перенеслись на новый образ.

Со стороны крыльев опять полнейшее согласие со мной.

– Эх, зря я вас оставил! Нужно было попросить Симу, она бы вас враз укоротила под корень. Она ведьма опытная, даже шрама бы не осталось.

А вот тут моя новая часть тела была категорически со мной не согласна, о чем немедля поведала мне яростным стрекотанием.

– Да ладно, ладно. Шучу я, – поспешил я успокоить крылья, – по правде, за последнее время я к вам даже привык.

На этот раз крылышки явно обрадовались и в знак примирения даже осторожно погладили меня по спине.

– Миловаться после будем. А сейчас нужно решить, что же делать дальше. Можно, конечно, вернуться в скит и забрать перстень перемещения. Что, несолидно? Да, пожалуй, вы правы, не мой уровень. Но до города все-таки добраться нужно.

Некоторое время мы молчали. Наконец я махнул рукой и решительно поднялся.

– Вообще-то я не слишком силен в теории, зато как практик я вне конкуренции. А раз так, будем экспериментировать, вы согласны?

Приятно, когда части меня самого находятся в полной гармонии друг с другом. Вот и сейчас крылья полностью поддержали мое предложение.

– Диспозиция такая: я опять превращаюсь в сокола, а вы прижимаетесь к телу и постараетесь не чирикать. Хорошо? Ну и чудненько. Вы, конечно, красивые, сильные и прочее, но, как ни крути, сокол раз в десять быстрее как стрекозы, так и стрекозла. А мне совсем не улыбается несколько дней без харчей добираться до Кипеж-града.

Я прочел заклинание, щелкнул пальцами и уже в который раз обернулся соколом. Крылья не подвели и что есть силы прижались к моему пернатому обличью. Посох, уменьшенный в несколько раз еще одним заклинанием, я осторожно сжал когтистой лапой и пошел на взлет. По первости полет был успешным, но… (Опять это «но», никуда от него не денешься, как бы я ни старался.) Но, судя по всему, крылья без полета не могут, они, собственно, и созданы ради него. Вот и мои вновь приобретенные части тела не долго выдержали вынужденное бездействие и что есть силы заработали, забыв о данном обещании. Сокол вошел в полнейшее противоречие со стрекозой, и в результате этого я опять сорвался в крутое пике и с возрастающей скоростью отправился на встречу с землей. Я что-то не пойму, всегда на месте моих вынужденных посадок будут попадаться пни?

Очнулся я от щекотки. Таким нехитрым методом меня приводили в чувство виновники очередного падения.

– Вы чего, ошалели, что ли? – взвился я, ощупывая шишку на лбу. – Я ведь так мог и шею сломать!

Вместо ответа крылья смиренно сложились и замерли.

– Говорил же я вам, что надо затаиться. И нечего теперь прикидываться, будто не расслышали, что я сказал. Все вы прекрасно слышали!

Удивительное дело: вроде они не проронили ни единого звука, не колыхнулись, но я вдруг четко осознал, что крылья очень переживают, раскаиваются в своем недостойном поведении и больше никогда не будут так поступать. Врут, конечно, наверняка будут, но простить все же стоит.

– Ладно, чего уж там, – пошел я на мировую. – Понимаю, что не нарочно и больше никогда, ни при каких обстоятельствах… Но в следующий раз получите взыскание. Лишу права голоса, сладкого и свободы перемещения.

Радостное стрекотание за спиной дало мне понять, что крылышки согласны на любые условия, лишь бы вернуть мое доверие.

– Испытания продолжаются, – буркнул я, – рано или поздно любые эксперименты заканчиваются, а половина из них заканчивается благополучно. Будем считать, что мы с вами из удачливой половины, потому что если это не так, то домашнюю еду и мягкую кровать мы увидим не скоро. Да и голова может не выдержать такого с ней обращения.

И эксперименты начались… Для начала я просто скинул кафтан и провел летные испытания без всяких превращений. Крылья старались, пыхтели, но так и не смогли выдать желаемой скорости. Да и расстояния, на которые они меня могли переносить, были далеки от планируемых. То ли я и впрямь в последнее время слегка прибавил в весе, то ли они мало каши ели, но с возложенной задачей крылья явно не справлялись. Одно дело – развлекаться на маленьких расстояниях, а другое – пилить на крейсерской скорости к заданному пункту назначения.

Далее я попытался превратиться в стрекозу, справедливо рассудив, что кашу маслом не испортишь, – где четыре крыла, там и восемь. Оказалось, очень даже испортишь. Стрекозка получилась, конечно, прикольная, внушительная, но в плане летного мастерства до безобразия неуклюжая. Каждая из пар крыльев пыталась перещеголять другую, и в результате этого премилого соревнования меня дергало и бросало из стороны в сторону. Пришлось признать и эту попытку неудачной.

После чего последовало еще несколько превращений в птиц и насекомых. И каждый раз моих приверед что-либо не устраивало. Наконец меня все это утомило, и я устроил себе небольшой перерыв, выбрав подходящую полянку и развалившись на траве. Ругаться с крыльями не было настроения (все равно без толку), поэтому я просто сорвал травинку, прикусил ее и стал следить за флегматичным шмелем, который с завидным упорством обследовал цветок за цветком.

– Может, в шмеля обернуться? – выдал я очередную версию.

Затихшие крылья тут же отозвались, и я был вынужден с ними согласиться.

– Да, вы правы, не стоит.

Некоторое время мы лежали молча. Шмель продолжал жужжать неподалеку, а я прислушивался к движению умных мыслей в моей голове. Вскоре был вынужден со всей ответственность признать, что если обычных мыслей в голове было пруд пруди, то умных среди них не оказалось ни одной.

От невеселых дум меня отвлекло недовольное жужжание шмеля. Оказалось, что лохматого труженика побеспокоили несколько кроликов, выскочивших на поляну. Ушастые не заметили моего присутствия, и после небольшой разминки устроили на моих глазах целое спортивное состязание. Они носились друг за другом, кувыркались, радостно верещали и весело подтрунивали друг над другом. Я поначалу смотрел на них с равнодушной улыбкой, но, когда косоглазые принялись соревноваться, кто выше прыгнет, мой интерес к ним стал вполне осязаемым.

– Я и не думал, что они могут так высоко прыгать, – еле слышно заметил я, наблюдая, как лопоухие друг за дружкой выписывают в воздухе кульбиты, – а если к этому добавить…

Договорить я не успел, так как крылья мигом отозвались радостной стрекотней. Кому стрекотня, а кому щекотка. Я невольно вскрикнул, и в следующее мгновение полянка опустела.

– Надеюсь, вы все поняли? – на всякий случай уточнил я, глядя вслед исчезнувшим лесным обитателям. – Все? Замечательно. И возражений нет? Еще лучше. Тогда попробуем?

Отточенное движение – и взамен целой стайки на поляне появился всего один суперкролик. Для воплощения задуманного я слегка подкорректировал масштабы и ростом оказался с небольшого медведя. Задние лапы стали еще более мощными, а под шкурой перекатывались тугие мускулы. Крылья, как водится, конечно же были на месте, о чем тут же оповестили.

– Что, хорошо я придумал? А то! И вам легче, и мне не внапряг немного поразмяться. Ну что, поскакали?

Крылья чуть стрекотнули, и я тут же поправился:

– То есть полетели.

Такой тандем лап и крыльев неоднократно превзошел даже самые смелые мои ожидания. Эх, давно я так не развлекался. В городе нужно держать марку и изображать из себя государственного мужа. Дома также до конца не расслабишься, дабы не уронить авторитет в глазах дочек, а душа так просит праздника. Взрослым тоже нужно иногда вспоминать детство, детские игры и шалости. Знаете, какая прелесть скакать по лесу, перепрыгивая одним махом десяток-другой деревьев. Хорошо еще, что лес был негустой, и прогалины, необходимые для толчка мощных кроличьих лап, находились практически всегда. Я что есть силы отталкивался ими, а остальное делали обезумевшие от счастья крылья. Их можно было понять, ведь это был первый раз, когда я дал им возможность вволю порезвиться.