Джерри-островитянин. Майкл, брат Джерри (сборник) - Лондон Джек - Страница 89

89

– Ни одна собака от природы не умеет ходить на задних лапах, а тем более на передних, – говаривал Коллинз. – Они к этому не приспособлены. Их надо принудить к этому — вот и все. В этом заключается весь секрет дрессировки. Вам приходится приспособлять их. Как – это уже ваше дело. Пересоздавайте их. Тот, кто на это не способен, не пригоден для нашего дела. Вдолбите себе это хорошенько в голову и принимайтесь за работу.

Майкл видел эффект седла, утыканного колючками и надетого на мула, но не вполне понял, в чем, собственно, заключалось все дело. В первый день своего появления на арене это был жирный и добродушный мул. До того он был любимцем и баловнем целой семьи и встречал в жизни лишь ласку и любовь, вызывая веселый смех детей своими выходками. Но острый глаз Коллинза приметил его: он сразу оценил здоровую силу и долговечность мула, а также комический эффект его появления на арене.

Сценическое имя мула было Барней Барнато – так его назвали в день великого перелома его жизни. Он не подозревал о колючках, и пока на седле никого не было, они не давали себя чувствовать. Но когда клоун, негр Сэмуэль Бэкон, вскочил в седло, колючки вонзились мулу в спину. Негр знал об этом и заранее приготовился. Но Барней от неожиданности и боли выгнул спину и в первый раз в жизни брыкнул в воздухе задними ногами. Глаза Коллинза блеснули удовлетворением, а Сэм отлетел на двенадцать футов и покатился по усыпанной опилками арене.

– Ловко, – похвалил Коллинз. – Когда я продам мула, вы поедете с ним в турне – или я ничего не понимаю в деле. Это будет замечательный номер. Надо бы найти еще двух парней, по крайней мере, которые бы ничего не боялись и умели ловко падать. Работайте! Валяйте сначала!

И для Барнея наступила полоса мучительной дрессировки. Впоследствии покупатель его выручил на нем больше, чем мог бы выручить, разъезжая с лучшим водевильным репертуаром по всей Канаде и Соединенным Штатам. День за днем продолжались мучения Барнея. Седлом его терзали недолго, а негр вскакивал прямо на неоседланную спину мула. Но от этого Барнею не стало легче, потому что теперь колючки были прикреплены ремнями к ладоням Сэма. В конце концов Барней стал так чувствителен, что начинал брыкаться, стоило кому-нибудь посмотреть на его спину. Боясь новых уколов, он вертелся на месте и отчаянно брыкался, ибо ему казалось, что посмотревший на него человек собирается вскочить ему на спину и причинить новые страдания.

В конце четвертой недели дрессировки была устроена генеральная репетиция номера Барнея Барнато. Кроме него и Сэма, участвовали еще два клоуна – белые. Зрителем был будущий покупатель Барнея, стройный, похожий на француза джентльмен с нафабренными усами. После просмотра он купил Барнея, не торгуясь, по назначенной Коллинзом цене, и пригласил Сэма, а также и обоих клоунов-белых. Коллинз устроил репетицию по всем правилам, как полагается для настоящего сценического выхода: отгородил канатом часть арены и сам выступил в роли распорядителя.

Жирный и добродушный Барней был введен в отгороженное канатом пространство. Недоуздок с него сняли, и он был совершенно свободен. Он тотчас же забеспокоился, прижал уши и повел себя, как норовистое животное.

– Запомните одно, – сказал Коллинз покупателю. – Если вы его купите, то вам придется быть распорядителем, и ни в коем случае ни одного раза нельзя будет самому уколоть его. Когда он поймет это, вы в любую минуту сможете приласкать его или утихомирить. Он по природе очень добродушен, и изо всех виденных мною в жизни мулов он – самый ласковый и благодарный. Он полюбит вас и возненавидит остальных троих. Но должен вас предостеречь: если он испортится и начнет кусаться – вырвите ему зубы и кормите отрубями и размолотым пареным зерном. Я дам вам рецепт питательных веществ, какие вам придется подбавлять в его похлебку. Теперь – внимание!

Коллинз вошел в отгороженное пространство и приласкал Барнея. Тот ему очень обрадовался и, подталкивая Коллинза, старался пробраться за протянутые канаты, чтобы избежать всего дальнейшего.

– Видите, – пояснил Коллинз. – Он мне доверяет. Он знает, что я его никогда не трогал и что в конце концов это я всегда освобождаю его. Я – его добрый гений, и вам придется играть ту же роль, если вы его возьмете. Теперь поглядите на представление. Вы, конечно, можете его дополнить по желанию.

Бог дрессировки выступил из отгороженного канатами пространства и, подойдя к воображаемой черте, остановился и посмотрел вниз, наверх, а затем окинул взглядом все пространство, как бы вглядываясь в оркестр и публику райка и партера.

– Леди и джентльмены! – обратился он к пустой арене, как будто перед ним находился битком набитый публикой зрительный зал. – Перед вами Барней Барнато, самый большой шутник изо всех мулов на свете. Он ласков, как ньюфаундлендский щенок, – вот поглядите!

Отступив к канатам, Коллинз протянул через них руку со словами:

– Поди ко мне, Барней, и покажи всем, кого ты любишь больше всех.

И Барней, стуча маленькими копытцами, подбежал к нему, обнюхал ладонь, приткнувшись ближе, тыкался носом в плечо и, приподымаясь на дыбы, как бы старался перебраться через протянутый канат и обнять его. В действительности он пытался упросить и умолить Коллинза увести его прочь отсюда и избавить от ожидавших его мучений.

Вот видите, как много значит то, что я никогда его не трогал, – бросил Коллинз человеку с нафабренными усами и снова подошел к воображаемой линии над воображаемым оркестром и обратился к воображаемой публике.

Леди и джентльмены, Барней Барнато – большой шутник. В каждой ноге у него по сорок фокусов, и не родился еще на свет человек, которому удастся продержаться на его спине шестьдесят секунд подряд. Я только хочу чистосердечно предостеречь вас, а затем уж я внесу свое предложение. Вам это пустяком покажется – не правда ли? – всего лишь одну минуту, шестидесятую часть часа, точнее, шестьдесят секунд, усидеть на спине такого ласкового шутника, как Барней. Ладно, выходите-ка сюда, ребята-наездники. Каждый, кто усидит на спине Барнея в течение одной минуты, немедленно получит пятьдесят долларов, а за две полных минуты получит пятьсот.

Теперь пришло время выступать Сэмуэлю Бэкону. Смущенно ухмыляясь, он перешел арену. Коллинз протянул ему руку, как бы помогая взобраться на сцену.

– Ваша жизнь застрахована? – спросил Коллинз.

Сэм, ухмыляясь, отрицательно покачал головой.

– Чего же вы вздумали ввязываться в эту историю?

Мне нужны деньги, – сказал Сэм. – Мне как раз не хватает для дела.

Какое же у вас дело?

Это не ваше дело, мистер, – здесь Сэм ухмыльнулся, как бы прося прощения за свою дерзость, и переминался с ноги на ногу. – Я мог бы купить билеты в лотерею, но не хочу. Я у вас деньги-то получу? Это уже будет нашим делом!

Конечно, получите, – отвечал Коллинз, – если заработаете. Постойте здесь, в сторонке и подождите минутку. Леди и джентльмены, подарите мне еще несколько минут, я должен вызвать охотников. Кто из вас желает? Пятьдесят долларов за шестьдесят секунд. Почти доллар в секунду… если вы выиграете. Еще лучше! Я готов дать по доллару в секунду. Итак, шестьдесят долларов мальчику, мужчине, женщине или девочке, усидевшим на спине Барнея в течение одной минуты. Ну что же, идите сюда, сударыни! Имейте в виду, что сегодня день равноправия. Сегодня вы можете перещеголять ваших мужей, братьев, сыновей, отцов и дедушек. Возраст не имеет значения. Бабушка, не хотите ли попробовать? – обратился он к воображаемой пожилой леди в одном из передних рядов. – Видите, – повернулся он к будущему покупателю, – я заготовил для вас все представление. Вы с двух репетиций справитесь с ним. Вы можете проделать все это здесь бесплатно, в счет покупки.