Джерри-островитянин. Майкл, брат Джерри (сборник) - Лондон Джек - Страница 72

72

Но ведь у меня нет денег, – запротестовал Бывший моряк.

Прекрасно, сэр. Я поддержу вас, насколько хватит сил.

Но, дорогой мой, вы знаете, что я старый мошенник. А у вас тянуть я не могу. Вы… вы же мой друг, разве вы не понимаете разницы?

Конечно, понимаю и очень благодарен за эти слова, сэр. Поэтому-то я и с вами. Когда вам навернется другая компания охотников за кладами и ваш корабль будет готов к отплытию, вы возьмете меня с собой в качестве баталера, вместе с Квэком, Киллени и остальным семейством. Вы усыновили меня, и теперь я ваш великовозрастный сын, и вам приходится меня слушаться. «Бронкс-отель» – отлично звучит – это именно то, что нам надо. Это создает обстановку. Народ прислушивается к вашим речам, но и придает большое значение названию вашего отеля. Уверяю вас, что когда вы откинетесь на глубоком кожаном кресле и – с дорогой сигарой во рту и стаканом двадцатицентового питья на столике – будете рассказывать о сокровище, это само по себе будет стоить сокровища. Тогда они сразу вам поверят. Пойдемте, сэр, купим чемоданы.

Бывший моряк решительно подъехал на автомобиле к «Бронкс-отелю», старинным почерком написал «Чарльз Стоу Гринлиф» и принялся с новыми силами за дело, которое годами спасало его от работного дома. Не менее решительно Дэг Доутри принялся за поиски работы. Это было крайне необходимо при его расточительном образе жизни. Семья его состояла из Квэка, Майкла и Кокки и нуждалась в пище и приюте; содержание Бывшего моряка в первоклассном отеле тоже обходилось недешево. Затем приходилось еще утолять собственную, шестиквартовую, жажду.

Но, как на грех, это был момент промышленного кризиса. Проблема безработицы в Сан-Франциско стояла острее, чем когда-либо. Что касается пароходов и парусных судов, то на каждое место баталера претендовало по три кандидата. Доутри не мог найти никакой постоянной работы, а случайные заработки не покрывали его текущих расходов. Он даже проработал три дня на муниципальных земляных работах, но, по правилу, должен был уступить затем работу другому безработному.

Доутри охотно устроил бы Квэка на работу, но это было совершенно невозможно. Негр никогда в жизни не бывал в большом городе и только с борта парохода видел Сидней. Он знал только свой пароход, далекие острова Южных морей и родной остров Короля Вильгельма в Меланезии.

Итак, Квэк оставался дома, готовил и убирал две крохотные комнатки и ухаживал за Майклом и Кокки. Для Майкла, привыкшего к простору парохода, коралловых бухт и плантаций, эта обстановка была тюрьмой.

Однако по вечерам Майкл вместе с баталером отправлялся бродить по городу. Иногда Квэк сопровождал их несколько шагов. Белые боги, кишмя кишевшие на тротуарах, поразили своим количеством Майкла, и он потерял всякое уважение к ним. Но тем выше поднялся в его глазах обожаемый баталер. Майкл растерялся в этом множестве богов, и баталер, более чем когда-либо, являлся единственным оплотом, той тихой пристанью, куда не доходят горе и грубость жизни.

«Не давай наступать себе на ноги!» – вот основной лозунг городской жизни двадцатого века. Майкл скоро понял это, охраняя свои лапы от бесчисленных башмаков бегущих куда-то людей, не обращающих на него ни малейшего внимания и не признающих права на существование для маленького четвероногого ирландского терьера. Вечерние прогулки с баталером неизменно приводили их из одного бара в другой. Люди в барах стояли у длинных стоек, на усыпанном опилками полу, или сидели за столиками, пили и разговаривали. Баталер тоже пил и разговаривал, пока его шестиквартовая жажда не была утолена, а затем отправлялся домой в постель. Немало знакомств завязалось за это время у него и у Майкла. В большинстве случаев это были моряки, плававшие вдоль берега и в бухте Сан-Франциско, но попадались среди них и матросы, работавшие на берегу, и портовые рабочие.

Один из таких моряков, капитан небольшой шхуны, совершающей рейсы взад и вперед по бухте и по рекам Сакраменто и Св. Хоакина, обещал Доутри взять его к себе в качестве кока и матроса. Вместимость шхуны была восемьдесят тонн, включая и палубный груз, и капитан Иоргенсен самым демократическим способом разгружал и нагружал ее вместе со своим коком и матросами. Шхуна плавала день и ночь, при всякой погоде – один человек у штурвала, остальные отдыхали. Им всем приходилось нести двойную и тройную нагрузку, но пища была обильной, а жалованья набегало от сорока пяти до шестидесяти долларов в месяц. Жаловаться в общем было не на что.

Вот вам мое слово, – говорил капитан Иоргенсен. – Этот Гансон – сапожник, а не кок, я скоро спроважу его, тогда вы поедете с нами… и ваш песик тоже. – С этими словами он ласково опустил свою крупную рабочую руку на голову Майкла. – Это чудесный пес, и он очень нам пригодится на нашей плоскодонке, когда мы будем спать в доках или на стоянках.

Спровадьте Гансона поскорее, – побуждал его Доутри.

Но капитан медленно покачал своей упрямой тугодумной головой.

– Сначала я должен его хорошенько вздуть.

Так вздуйте его сейчас и затем спровадьте, – настаивал Доутри. – Вот он как раз торчит здесь в углу.

Нет, он должен дать мне повод. У меня давно зуб против него. Но мне нужен повод, очевидный для всех. Он должен вызвать меня на драку, чтобы каждый мог сказать: «Урра, капитан, так его, так и надо!» Тогда место будет за вами, Доутри.

Если бы капитан Иоргенсен не так основательно и всесторонне обдумывал предстоящую Тайсону трепку, и если бы Гансон не замешкался дать к ней повод, Майкл сопровождал бы своего баталера на шхуну «Говард», и вся последующая жизнь Майкла сложилась бы иначе, чем это было ему предначертано. Но от судьбы не уйдешь, и к ней его вел целый ряд случайностей, над которыми Майкл был не властен и о которых он подозревал так же мало, как и его баталер. В этот период его жизни самая дикая фантазия не могла бы предугадать грядущей эстрадной карьеры и сцен кошмарной жестокости, какие ему пришлось пережить. А судьбу Дэга Доутри и Квэка не могло бы предсказать самое безумное, отравленное наркотиками сновидение.

Однажды вечером Дэг Доутри сидел за столиком в одном из своих любимых кабачков. Обстоятельства складывались сложные. Случайную работу найти было труднее, чем когда-либо, а сбережения его пришли к концу. Перед тем он имел телефонный разговор с Бывшим моряком, сообщившим, что как раз сегодня здорово клюнул какой-то отставной врач-шарлатан.

Позвольте мне заложить мои кольца, – не в первый раз упрашивал его по телефону Бывший моряк.

Ни в коем случае, – неизменно отвечал Доутри. – Они необходимы для дела. Это наш запасной капитал. Они создают настроение и обстановку, они красноречивы, как говорится по-вашему. Я сегодня обдумаю кое-что, и мы с вами утром увидимся. Не расставайтесь с кольцами и не слишком усердствуйте с вашим доктором. Пусть он сам придет к вам. Это единственный путь. Добыча не так-то легко дается, и вы должны быть на высоте. Не беспокойтесь, сэр. Дэг Доутри стоит пока твердо.

Но сидя в баре, он чувствовал, что все пропало. В кармане была как раз та сумма, которую он должен был хозяйке за следующую неделю. Он уже просрочил три дня, и хозяйка, женщина с неприятным, грубым лицом, шумно требовала уплаты. Дома, при строгой экономии, еды должно было хватить на следующий день. Отельный счет Бывшего моряка не оплачивался уже две недели – громадная сумма, принимая во внимание, что отель был первоклассный; у самого Бывшего моряка в кармане болталась всего лишь пара долларов, которыми надо было позвякивать, пуская пыль в глаза охочему до кладов доктору.