Джерри-островитянин. Майкл, брат Джерри (сборник) - Лондон Джек - Страница 63

63

Симон Нишиканта открыто издевался над несостоятельностью его науки и продолжал малевать акварели, когда бывал спокоен, и стрелять в морских животных и птиц, когда в нем начинали бушевать страсти и рождалось разочарование от ненависти к морю, скрывающему Львиную Голову – остров сокровищ Бывшего моряка.

Я докажу вам, что я совсем не скряга, – заявил Симон Нишиканта в один прекрасный день, хорошенько прожарившись на мачте в течение пяти часов. – Капитан Доун, на какую сумму должны были мы, по-вашему, купить хронометров в Сан-Франциско, – хороших, конечно, подержанных хронометров?

Скажем, долларов на сто, – ответил капитан.

Прекрасно. Я не просто так говорю. Этот расход должен был лечь на нас троих. Я беру на себя всю сумму. Скажите матросам, что я, Симон Нишиканта, заплачу сто долларов золотом тому, кто первый из них увидит землю на широте и долготе, указанной мистером Гринлифом.

Но карабкавшимся по мачтам матросам суждено было разочароваться, ибо всего лишь два дня пришлось им наблюдать за океаном в надежде на хорошую награду. Виноват оказался не только Доутри, несмотря на то, что одного его желания было совершенно достаточно, чтобы отнять у них все шансы на получение долларов.

Находясь как-то внизу в трюме, он вздумал пересчитать ящики с пивом. Сосчитав, он усомнился в правильности своего счета, зажег еще несколько спичек, пересчитал снова и затем тщетно обыскал все помещение, в надежде найти сложенные где-нибудь в другом месте ящики.

Доутри уселся прямо под трапом и на целый час погрузился в размышления. Конечно, это дело рук ростовщика, того самого, который был согласен снабдить «Мэри Тернер» двумя хронометрами, но упорно отказывался от трех и сам согласился на условия, по которым баталеру полагалось в день шесть кварт пива. Для верности он еще раз пересчитал ящики. Их было всего три. Поскольку в каждом из них было две дюжины кварт, а его ежедневная порция состояла из полудюжины, то было совершенно ясно, что наличный запас пива иссякнет через двенадцать дней. Между тем за двенадцать дней еле-еле можно было добраться до какого-нибудь порта, где запас пива мог быть обновлен.

Раз решившись на что-нибудь, баталер уже не терял времени. Часы показывали без четверти двенадцать, когда он вылез из трюма, спустил трап и поспешил накрыть на стол. Во время обеда он обносил кушанья, сдерживаясь изо всех сил, чтобы не вывернуть миску горохового супа на голову Симона Нишиканты. Его удерживало только сознание, что созревший в его голове план мести будет приведен в исполнение еще сегодня – внизу, в трюме, там, где хранятся бочки с пресной водой.

Около трех, когда предполагалось, что Бывший моряк дремлет у себя в каюте, а капитан Доун, Гримшоу и половина вахты взобрались на мачты, стараясь вызвать из сапфировых вод вожделенный риф Львиной Головы, Дэг Доутри спустил трап из люка в трюм. Здесь длинными рядами стояли на подпорках бочки с пресной водой.

Из-за пазухи Доутри вынул нужный ему инструмент и, опустившись на колени, принялся долбить дно первой бочки, пока вода не хлынула на пол и не полилась вниз по желобку в подводную часть судна. Он быстро работал, переходя от бочки к бочке, и дошел до конца ряда, погруженного в полумрак. Там он остановился, прислушиваясь к журчанию воды, стекающей бесчисленными ручейками по желобкам вниз, обрекая экипаж на жажду и гибель. Его тонкий слух уловил подобные же звуки, доносившиеся к нему с правой стороны прохода. Внимательно вслушиваясь, он готов был поклясться, что услыхал звук железа, ударяющего о твердое дерево.

Минутой позже, он, хорошенько спрятав собственный инструмент, опустил руку на плечо человека, которого в темноте разглядеть не мог; человек этот стоял на коленях и, задыхаясь, усердно долбил дно бочки. Преступник не делал никаких попыток к бегству, и Доутри, зажигая спичку, уставился на перекошенное волнением лицо Бывшего моряка.

– Вот так штука, – пробормотал озадаченный баталер. – Какого черта вы выпускаете воду?

Нервная дрожь сотрясала все тело старика, и сердце Доутри сразу смягчилось.

Ладно, все в порядке, – прошептал он. – Не бойтесь меня. Сколько бочек вы уже продолбили?

В этом ряду все, – прозвучал шепот. – Вы не выдадите меня, тем… другим?

Выдам? – мягко рассмеялся баталер. – Мне незачем говорить вам, что мы играем с вами в одну и ту же игру, хотя и не знаю, зачем вам это понадобилось. Я только что продолбил весь правый ряд. Теперь – я вам советую, сэр, – выбирайтесь-ка отсюда скорее, пока проход свободен. Все наверху, и никто вас не заметит. Я один закончу все дело; воды останется дней на двенадцать.

Я бы хотел поговорить с вами… объяснить, в чем дело, – прошептал Бывший моряк.

Прекрасно, сэр, вы сами понимаете, что я схожу с ума от любопытства. Я приду к вам в каюту, скажем, минут через десять, и мы с вами заварим кашу. Во всяком случае, что бы вы ни затеяли, – я с вами. Во-первых, мне с руки попасть поскорее в порт, а затем, сэр, я вас очень полюбил и чувствую к вам большое уважение. Теперь скорее выбирайтесь отсюда, а я буду у вас через десять минут.

Я вас очень люблю, баталер, – прерывающимся голосом сказал старик.

И я вас люблю, сэр, и намного больше, чем этих пройдох наверху. Но об этом после. Выбирайтесь скорее, а я выпущу остальную воду.

Четверть часа спустя, когда трое пройдох все еще пребывали на своих мачтах, Чарльз Стоу Гринлиф сидел у себя в каюте, потягивая свою любимую смесь, а Доутри, стоя по другую сторону стола, тянул пиво прямо из бутылки.

Вы, может быть, не догадались, – говорил Бывший моряк, – что это мое четвертое путешествие за одним и тем же кладом.

Вы хотите сказать?.. – спросил Доутри.

– Вот именно. Никакого клада не существует. Его ни когда не было, как и Львиной Головы, и баркаса, и безвестных берегов.

Потрясенный Доутри взъерошил свои седеющие космы и признался:

Да, вы поймали меня, сэр. Я сам поверил в эти сокровища.

Должен сознаться, баталер, что меня это очень радует. Значит, я еще на что-нибудь пригоден, если мог провести такого человека, как вы. Очень нетрудно провести человека, у которого вся душа полна жаждой наживы. Но вы не таковы. Вы – бескорыстный человек. Я наблюдал за вами, когда вы играли со своей собакой. Я наблюдал, когда вы бывали со своим негром. Я наблюдал, когда вы пили ваше пиво. И именно потому, что вам нет дела до погребенного где-то сокровища, вас труднее обмануть. Те, у кого все сердце стремится к наживе, поразительно легко попадаются на удочку. Это дешевая публика. Предложите им дельце, дающее сто процентов прибыли, и они, как голодные щуки, бросятся на приманку. Предложите им тысячу или десять тысяч процентов прибыли, и они совершенно ошалеют. Я уже стар, очень стар… мне хочется хорошо дожить свой век, я хочу сказать – в приличной обстановке, с комфортом, пользуясь уважением окружающих.

И вы любите далекие путешествия? Я начинаю понимать, сэр. Как только они близко подходят к тому месту, где должны быть скрыты сокровища, какое-нибудь происшествие, вроде нехватки воды, загоняет их обратно в порт, и затем вся музыка начинается сначала.

Бывший моряк кивнул головой, и его выцветшие глаза заблестели.

Так было с «Эммой-Луизой». Я ее продержал в пути восемнадцать месяцев с лишним при помощи водных и всяких иных происшествий. Кроме того, они за четыре месяца до начала путешествия содержали меня в одном из лучших отелей в Новом Орлеане и дали мне на руки хорошенький аванс.