Бухта Потаенная - Платов Леонид Дмитриевич - Страница 29

Бумажный город выставлен был в актовом зале гимназии, заняв пять столов, сдвинутых вместе. Статистик в парадном сюртуке стоял подле столов и, смущенно теребя бороду, давал объяснения.

Это, надо думать, было зрелище! Многоэтажных домов высотой всего до трех-четырех сантиметров насчитывалось, по самому приблизительному подсчету, несколько десятков тысяч. В разных направлениях пролегали между ними улицы, множество улиц, а на площадях зеленели скверы. И набережные не были забыты градостроителем — отражались в стекле, под которое заботливо подложена была синяя оберточная бумага, долженствовавшая изображать залив моря или реку.

Посетители всплескивали руками и ахали. А отец сказал мне, что все время испытывал тягостное чувство неловкости. Подумать только! Взрослый, с бородой, и до сих пор готов играть в игрушечные города!

Сейчас я думаю, что он поспешил со своими выводами. Быть может, градостроение было призванием Черномора, но он по каким-либо причинам не смог стать архитектором? А быть может, «воздвиг» свой город просто от тоски бесцветного провинциального существования?

Считая, что невежливо отойти от столов, так и не задав ни одного вопроса Черномору, отец мой спросил его:

«Скажите, в какой же стране находится ваш прекрасный город?»

Черномор словно бы удивился вопросу. Помолчал, пожал плечами:

«Не знаю… Где-нибудь… Как-то не думал об этом. Пожалуй, в Аравии, нет?»

«В Аравии? Но почему именно в Аравии?»

И, кротко мигая, Черномор ответил:

«Говорят же: счастливая Аравия…»

И мой отец, разочарованный и недоумевающий, отошел от столов…

Я вспомнил о разноцветном бумажном городе, когда Гальченко описывал мне, как у спорщиков в кубрике постепенно разыгрывалось воображение.

Улавливаете разницу?

Город на пяти столах, конечно, не имел и не мог иметь точного адреса. «Где-нибудь»… Увы, до революции некоторым мечтателям и фантазерам приходилось воздвигать разноцветные города без адреса…

Зато город, придуманный шестью связистами в Потаенной, имел непогрешимо ясный и точный адрес: СССР, Центральная Арктика…

Война врывалась все время в строительство этого города и мешала ему. Трудно ли было? Конечно, трудно. Потому, может, так и любили связисты Потаенной свой придуманный город, что он трудно доставался им.

И Порт назначения продолжал разрастаться на карандашном эскизе карты, несмотря на тучи, которые встали над ним…

11. «ХОД КОНЕМ» В СТРАНЕ ЧУДЕС

Летняя гроза пришла в Потаенную с запада, откуда обычно всегда приходят грозы. Как вы знаете, событиям в Карском море предшествовали события на Баренцевом.

В этом особенность пиратского набега «Шеера». Немецко-фашистское командование придерживало осуществление его до поры до времени — выжидало случая. И вот случай представился. Это был разгром семнадцатого англо-американского конвоя note 25, следовавшего с военным грузом в Советский Союз.

Гитлеровцы закодировали эту операцию под названием «Ход конем». По времени она предваряла операцию «Вундерланд». Но обе были теснейшим образом связаны друг с другом. Я бы сказал так: двигаясь вприскочку, зигзагом, шахматный «конь» проложил, вернее, попытался проложить дорогу немцам в Вундерланд — нашу заполярную Страну Чудес.

Это-то ясно теперь. Но до сих пор во многом остается загадочным поведение союзников во время разгрома семнадцатого конвоя.

Дело, видите ли, в том, что в Северной Норвегии, временно оккупированной немцами, постепенно накапливалось все больше ударных военно-морских сил. Я уже говорил вам об этом. В Тронхейме и в Нарвике находились: линейный корабль «Тирпиц», флагман немецкого военно-морского флота, три тяжелых крейсера «Хиппер», «Лютцов» и «Шеер», две эскадры миноносцев, около сорока подводных лодок, а также большое количество самолетов-разведчиков и торпедоносцев дальнего действия.

Вся эта глыба железа и стали нависала над морскими коммуникациями, которые связывали нас на Севере с нашими союзниками.

Заметьте, семнадцатый конвой был наиболее многочисленным и особо тщательно охраняемым из всех англо-американских конвоев. Тридцать семь транспортов двигались внутри непосредственного охранения из двадцати пяти кораблей: эскадренных миноносцев, сторожевиков, тральщиков, спасательных судов и так далее. Кроме этого, сторону конвоя, которая была обращена к норвежскому побережью, прикрывали две эскадры. В группу ближнего прикрытия входили четыре крейсера и три эсминца, в группу дальнего — два линкора, авианосец и девять эсминцев. А западнее развернута была еще и завеса из девяти подводных лодок. Силища, колоссальная силища!

Четвертого июля мы были взволнованы в штабе флотилии сообщением о том, что из фиордов Северной Норвегии наперехват семнадцатого конвоя вышли «Тирпиц», «Шеер», «Хиппер» и девять сопровождавших их миноносцев.

Тотчас, если позволено так выразиться, эфир над Баренцевым морем забурлил, закипел, пошел кругами от радиограмм.

Со всех сторон стремительно стекались к нам разнообразные донесения — от радиоразведки, от авиационной разведки, от агентурной разведки. Судя по всему, предстояла грандиозная морская битва — наподобие Ютландской.

И вдруг стало известно, что британское адмиралтейство, будучи извещено о движении «Тирпица», приказало дальнему охранению конвоя, то есть двум линкорам, авианосцу и другим кораблям, возвращаться в Англию. Нелепо выглядит, не правда ли?

Кое-кто в штабе счел это сообщение дезинформацией. Однако, к нашему удивлению, оно подтвердилось. А спустя некоторое время на стол командующего Северным флотом и одновременно на стол командующего Беломорской военной флотилией легла вторая, столь же удивительная шифрограмма. Узнав о приказе адмиралтейства, командир ближнего охранения по собственному почину повернул свою эскадру назад. Таким образом, двойное кольцо военных кораблей вокруг транс портов распалось! Они были брошены на съедение врагу.

Какие же были им даны инструкции, спросите вы? Транспортам было приказано рассредоточиться и добираться до советских портов «по способности»! В переводе на общепонятный язык это означает не что иное, как паническое: «Спасайся кто может!»

Учтите, события разыгрались слишком далеко от наших баз, чтобы мы могли вовремя оказать существенную помощь англо-американским транспортам, брошенным на произвол судьбы. И судьба, понятно, была к ним немилостива.

Правда, в том районе находилась на позиции подводная лодка капитана второго ранга Лунина, посланная туда для обеспечения перехода конвоя. И Лунин сделал все, что было в его силах, и даже больше того. Когда английские линкоры, авианосец, тяжелые и легкие крейсеры и миноносцы полным ходом уходили от своих транспортов, наш советский подводник в одиночку преградил дорогу «Тирпицу».

Действовал он в самой отвратительной для подводников обстановке. Незаходящее солнце светило во все лопатки, на море был штиль, ни волн, ни бурунов. Перископ спрятать некуда. Однако Лунин «поборолся с невозможным»

— выражение Петра Первого. Под водой он проник внутрь боевого порядка немецкой эскадры, поднял перископ, осмотрелся и с полным самообладанием облюбовал в качестве мишени «Тирпица», который шел в центре походного ордера.

Оказавшись среди вражеских кораблей, двигавшихся противолодочным зигзагом, Лунин пятнадцать раз менял угол атаки, прежде чем дал залп по «Тирпицу» четырьмя торпедами из кормовых аппаратов.

Гитлеровцы были так ошеломлены неожиданным нападением, что, вообразите, упустили Лунина!

А еще через несколько часов наша авиаразведка донесла, что немецкая эскадра уходит от предполагаемого места встречи с конвоем, причем замедленным ходом. Значит, лунинские торпеды поразили «Тирпица» в уязвимое место и лишили его возможности передвигаться с нормальной скоростью.

Тяжелые немецкие корабли укрылись в Тронхейме и Нарвике. Но остались немецкие подлодки и самолеты. Они-то и набросились на беззащитный конвой и в короткий срок растрепали его буквально в клочья.