Выбери любимый жанр

Выбрать книгу по жанру

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело

Последние комментарии
оксана2018-11-27
Вообще, я больше люблю новинки литератур
К книге
Professor2018-11-27
Очень понравилась книга. Рекомендую!
К книге
Vera.Li2016-02-21
Миленько и простенько, без всяких интриг
К книге
ст.ст.2018-05-15
 И что это было?
К книге
Наталья222018-11-27
Сюжет захватывающий. Все-таки читать кни
К книге

Бухта Потаенная - Платов Леонид Дмитриевич - Страница 10


10
Изменить размер шрифта:

Вот вам еще факт, иллюстрирующий крайнюю его тогдашнюю наивность. То ли в суматохе спешных сборов, то ли по чьей-то оплошности связистов забыли снабдить в Архангельске библиотечкой. Узнав об этом, Гальченко чрезвычайно огорчился. Не мог себе вечера свободного представить без книжки. Как же он теперь?..

— А когда читать-то? — неожиданно сказал малоразговорчивый Тюрин. — Вахта круглосуточная — это раз! Кухарить, дрова пилить-рубить, траншеи в снегу прорывать — это два! Плавник собирать — это три! А знаешь, как неаккуратно плавник на берегу лежит? Глянь-ка!

Он вытащил из кармана спичечный коробок и вывалил его содержимое на стол. Спички легли вразброс, одна на другую.

— Видал? Только там каждая «спичка» будет потяжельше в сотни тысяч раз. Попробуй развороши такую кучу, да еще в мороз или в пургу!

Присутствовавший при разговоре Галушка сладко зевнул и так потянулся, что хрустнули кости:

— Это правильно Тюрин тебе разъясняет. Минуток двести соснешь за сутки, то ще и будэ добрэ! А сон на войне — роскошная вещь, друг Валентин! Ты еще пока молодой, не понимаешь…

А «Сибиряков» тем временем неспешным, шестиузловым ходом подвигался к цели.

Море буграми вскипало по носу и по бортам, как и положено ему вскипать. За кормой тянулась пенящаяся полоса — след от винтов. Чайки по обыкновению оплакивали свою участь, летя неотлучно за пароходом и выпрашивая подаяние. Небо было серым, пасмурным. Солнце проглянуло, кажется, три или четыре раза, не больше. И тогда на горизонте взблескивали отдельные плавучие льдины.

Но для подростка, никогда в жизни не видавшего моря, все это было, конечно, диво дивное. Тени Нансена, Седова, Визе, Ушакова теснились вокруг него.

Наконец справа по борту открылся долгожданный гидрографический знак. Все было в точности согласно лоции: на высоком берегу обитая поперечными досками, узкая, вытянутая вверх пирамида, на верху ее два вертикально поставленных, пересекающихся деревянных круга — с какой стороны ни погляди, всюду шар!

Нет, цвет гидрографического знака, по свидетельству Гальченко, был уже не черный, а какой-то пестроватый, вроде бы серый с белым. Посшибали краску лютые ветры, повыела ее морская соль — за столько-то лет!

Неподалеку от гидрографического знака связисты с удивлением обнаружили заросшую мхом яму и рядом с нею полусгнившие сваи. Что это было такое и для чего предназначалось, так и не смогли понять.

Губа Потаенная, по позднейшему признанию Гальченко, показалась ему с первого взгляда самым унылым местом на свете. «И здесь я должен пробыть всю войну — это, выходит, год, а то и два? — подумал он. — Да я еще до Нового года с тоски помру!»

Был отлив. Качарава, опасаясь сесть на мель, не захотел втягиваться в губу и стал на якорь в пяти кабельтовых note 4 от берега. Сами понимаете, пришлось погрести, когда началась переброска грузов с парохода на берег.

Если бы пост установили внутри бухты, то площадь обзора была бы ничтожной. Пост должен находиться на самом высоком месте — значит, там, где гидрографический знак. Поэтому, осмотревшись, мичман Конопицын выбрал одну из расщелин, прорезавших берег, внизу которой находилась удобная для высадки «кошка» note 5, и превратил ее в перевалочный пункт. Сюда и подгребали шлюпки с грузом.

Можете вообразить, что это было такое? Не преувеличиваю: по скоропалительности напоминало высадку десанта на вражеский берег!

На все про все отведено было восемь часов, но моряки управились за десять. И то, я считаю, поставили рекорд.

Какой ни был Гальченко молодой, а сообразил, почему так спешат. Еще бы! Хуже нет для корабля, как стоять в море на якоре. Лишен свободы маневра, превращен в неподвижную мишень. А враг в любой момент мог появиться вблизи Потаенной. Вот почему торопился Качарава. Вокруг только и слышно было: «Давай, давай!»

С этим подбадривающим кличем матросы «Сибирякова» вскрыли трюмы, потом принялись поднимать оттуда тюки и ящики и грузить их на шлюпки. Часть бочек швыряли прямо за борт. Их арканили со шлюпки концами, так и подтаскивали к берегу. Кое-что разбилось, но без этого же нельзя в такой спешке, верно?

На берегу все свалили в кучу, как попало: палатки, консервы, керосиновые лампы, полушубки, тулупы для сигнальщиков, спальные мешки, техническое вооружение — радиоприемник с аккумулятором, радиопередатчик, пеленгатор, движок, стереотрубу, бинокли, ракетницу, — набор флагов, сигнальный фонарь, посуду, крупу, муку, консервированный шпик, бочки с бензином для движка, бочки с керосином для ламп, лопаты, пилы, соль, чай, сахар, лавровый лист, экстракт клюквенный и всякое другое.

Да, патефон! Чуть было не забыл про патефон! На прощание Павел подарил Гальченко свой патефон с единственной уцелевшей пластинкой: «Моя серая лошадка, она рысью не бежит…» Шестой связист с Потаенной был очень обрадован и растроган этим подарком.

Моряки продолжали авралить без передышки, работая по пояс в воде. Да и на берегу то и дело обдавало их холодными брызгами от наката.

Сорванным голосом Тимохин кричал:

— Давай, связисты, давай! От воды только подальше кидай! А то в море обратно волной унесет!

А где же мичман Конопицын? А! Вон он где! Выполняет со старшиной Калиновским первое боевое задание — устанавливает на берегу сигнально-наблюдательный пост.

Гальченко удивился, когда увидел, что две фигурки в ватниках проворно карабкаются вверх по доскам, которыми обита пирамида гидрографического знака. Куда их понесло? Что им там надо?

Тюрин, передавая очередной ящик, просветил новичка насчет этой акробатики:

— В пирамиде двадцать метров без малого, понял? Вот тебе и наблюдательная вышка готова! Ставили люди гидрографический знак на взгорбке, на самом высоком месте берега. С моря отовсюду хорошо видать. Значит, и с берега, со знака, нам, сигнальщикам, видно будет хорошо.

— Разговорчики! — прикрикнул Тимохин. — Вертись, подхватывай!

Но через некоторое время Гальченко улучил минутку и украдкой еще раз оглянулся на деревянную пирамиду знака. Там стучали в два молотка. Оторвав от задней стенки несколько досок, Конопицын и Калиновский уже сколачивали настил-площадку под самым шаром. А через четверть часа они подняли наверх и немудреное хозяйство сигнальщиков. Антенну в целях маскировки приткнули к пирамиде. И вот уже верзила Калиновский, согнувшись в три погибели, прилаживается к стереотрубе.

Пост в Потаенной открыл глаза! Живем, стало быть!

Ах, вас интересует, что там моросило в это время? Ну да, летом же там постоянно что-нибудь моросит: дождь либо мокрый снег, а то и дождь вперемежку со снегом.

Представьте, Гальченко впоследствии затруднился ответить мне на этот вопрос. Не запомнилось ему, как-то не обратил внимания. И без того на нем сухой нитки не было, хотя работал он, конечно, как все, в ватных брюках и куртке.

«Обязательно простужусь и оскандалюсь перед товарищами», — подумал он с тревогой.

Ничего подобного! К собственному удивлению, Гальченко даже не чихнул ни разу после этой выгрузки. А ведь в родимых своих Ромнах он, по его словам, весной и осенью не вылезал из ангин и гриппов.

Через два-три дня шестой связист Потаенной, недоумевая, обратился за разъяснением к мичману Конопицыну.

— Микробы здесь не выживают! — бросил тот мимоходом и умчался, озабоченный, куда-то по своим делам.

Зато тундра, думаю, очень досаждала связистам во время их выгрузки. Как назло, она к их прибытию совершенно раскисла. А ведь я помню, что в Потаенной мокрый песок с галькой: шаг шагнул — и будто кандалы на ногах, полпуда грязи налипает сразу.

Правда, вскоре мичман Конопицын снял Галушку, Тимохина и Гальченко с разгрузки — ее заканчивали уже без них матросы «Сибирякова». Галушка принялся налаживать движок, который поставили пока прямо на землю, а Гальченко с Тимохиным разбили палатку под рацию. Наступил самый нервный для радистов момент. Волнуясь, они стали распаковывать ящики с аппаратурой: цела ли она, не отсырела ли, не разбили ли при выгрузке какую-нибудь особо хрупкую деталь?

вернуться

Note4

кабельтов — 185,2 м

вернуться

Note5

нечто вроде песчаного пляжа, где обычно скапливается много плавника