Юная леди Гот и призрак мышонка - Ридделл Крис - Страница 17

Докольридж и Де Клизмер всё ещё дулись друг на друга. Поэты сидели в сёдлах очень прямо, крепко сжимали в руках сачки для ловли бабочек и мерили взглядами один другого.

Леди Джордж и Тристрам, восседая на своём тандеме, держали вдвоём один сачок, чрезвычайно длинный. Вид у них был весьма довольный.

– Обожаю охоту на комнатных фазанов, – заявила леди Джордж лорду Готу.

Тристарм за её спиной энергично кивнул.

– Мальзельо только что признался, что приготовил нам сюрприз, – сухо отозвался лорд Гот.

Он был чрезвычайно рад победе в беговельном забеге, хотя и старался не подавать вида. И теперь возлагал большие надежды на комнатную охоту.

– Как говорит доктор Джинсон, если человек устал от сюрпризов, он устал от жизни, – немедленно добавил Макдуф из коляски, привинченной сбоку к беговелу доктора.

Сам доктор ткнул тем временем концом своего длинного сачка Мартина. Неукротимый карикатурист вцепился перчатками в руль своего беговела, изо всех сил старясь не поддаваться на провокации.

Рядом с ними Мэри Вермишелли, картинно отбросив назад тщательно подвитые пряди, кокетничала с Рупертом фон Хельсингом.

– Надеюсь, ваша простуда уже прошла, – сказала он ему, по-девчоночьи хихикнув и окинув взглядом его чёрную накидку до пят из цельной медвежьей шкуры. – Впрочем, это же комнатная охота.

– Да, вы правы, – ответил фон Хельсинг.

Ранее он, к разочарованию лорда Гота, отказался от участия в метафорическом забеге, сославшись на внезапное недомогание.

– Сейчас я совершенно здоров и с нетерпением жду начала охоты, – добавил он, ёрзая в седле своего беговела, названного «Забег Валькирий».

Мальзельо выступил вперёд из-за фландрского гобелена. В одной руке он сжимал связку ключей, в другой – охотничий рог.

– Итак, дичь спущена! – провозгласил он, картинно потрясая связкой ключей. – Комнатная охота начинается!

После чего поднёс рог к губам и резко затрубил.

Лорд Гот с гостями ринулись на беговелах в заброшенное крыло, громыхая по лестницам и переходам, пока не увидели расстилавшийся перед ними тёмный лабиринт.

– Ну?

– Куда?

– Где?

Крики комнатных охотников, изготовившихся искать добычу, заполнили пространство.

Но Мальзельо не предоставил им возможности искать что-либо.

На стенах через равные промежутки были намалеваны указатели со стрелочками и надписями: «Сюда», «Налево», «Направо», «Прямо до следующей развилки».

Громыхая по коридорам, охотники смутно видели впереди очертания каких-то пернатых существ, слышали цокот копыт и звуки, похожие на обезьяньи вопли, раздававшиеся в заброшенном крыле.

На лестнице были предусмотрительно положены длинные половицы, позволяющие разгоряченным гостям не раздумывая взлетать на беговелах с этажа на этаж. Мелькание оранжевого меха, ярко-зелёных перьев и золотых когтей лишь раззадоривало охотников. Они рьяно махали сачками и неслись вперёд и вверх. Крики поселян, мало что видевших снаружи сквозь пыльные окна, но бодро размахивавших факелами, ещё больше подстрекали их.

Всё выше и выше забирались странные создания и их преследователи по приготовленным Мальзельо настилам. И чем дальше заходила охота, тем больше недоумевал лорд Гот, мчась верхом на Пегасе.

Наконец комнатные охотники добрались до площадки с большой, хорошо различимой надписью на стене: «Туда прямо». Фон Хельсинг прибавил скорости и с ходу высадил дверь, на которую указывала стрелка. Остальные последовали за ним – и обнаружили, что находятся на крыше заброшенного крыла. Прямо перед ними возвышался целый лес печных труб, а позади в вышине чётко выделялся на фоне луны огромным чёрным силуэтом купол Грянул-Гром-Холла. Далеко внизу мерцали факелы поселян.

Лорд Гот проехал в дверь последним и повалился на колени, выпустив при этом руль. Пегас загрохотал по черепице. Все гости повернулись и уставились на своего хозяина.

Когда лорд Гот поднял взор, оказалось, что его красивое лицо залито слезами, великолепную шевелюру треплет ветер, а густые брови мученически сдвинуты.

– Парфенопа… – бормотал он. – Упрямица, кремень, дикарка… За это я и полюбил тебя и поэтому не мог ничего поделать с твоими прогулками между коньками крыши… Но та ночь… ах, та ночь! Гром! Молния! Ужас, ужас…

– Вот они! – выкрикнул вдруг фон Хельсинг, указывая пальцем.

Восемь странных фигур, сидевших прямо перед ними на печных раструбах, казалось, окаменели от страха. Сирена, три гарпии, фавн, кентавр и две гориллы.

Леди Джордж, Тристрам, поэты, доктор Джинсон, Макдуф и Мэри Вермишелли подняли свои сачки. Лишь фон Хельсинг отбросил в сторону свой.

– Они мои! – прорычал он, распахивая медвежью накидку. Под ней оказалась пара четырёхствольных охотничьих пистолетов, висящих на поясе в кобурах телячьей кожи.

На одной кобуре было вытиснено сверху вниз «Гензель», на другой – «Гретель».

Пока остальные не знали, что предпринять, фон Хельсинг выхватил оружие и открыл огонь. Первый выстрел, второй, третий, четвёртый, пятый, шестой, седьмой, восьмой… С каждым выстрелом одна из фигур на глазах у всех разлеталась на куски.

Фон Хельсинг вогнал в кобуры «Гензеля» и «Гретель» и вытащил из ножен на поясе длинную зазубренную саблю.

– А теперь – резать головы! – воскликнул он, перепрыгивая на соседний скат крыши.

Но тут же замер как вкопанный.

– Это ещё что?! – прорычал он.

Под его ногами хрустели осколки льда.

Тогда из-за украшенной трубы, возвышавшейся чуть поодаль, вышла Ада. Рядом с ней сидела Сирена Шестая.

Из-за соседних труб показались все члены Чердачного клуба, каждый – с одним из созданий. Руби-буфетчица стояла рядом с господином фавном Омалосом. Эмили Брюквидж держала в руке по гарпии, а третья носатая птица примостилась у неё на голове. Кингсли-трубочист вышел рука об руку с Барнской женой, а Артур Халфорд сжимал руку Дикаря из Патни. Уильям же похлопывал по лохматой голове шетландского кентавра Хэмиша.

– Врёте, не уйдёте! – заорал фон Хельсинг.

Он вскочил на край дымохода и стал подбираться к жертвам, перескакивая с одной трубы на другую и балансируя саблей.

– Руперт фон Хельсинг, – пропел чистый голос с лёгким иностранным акцентом. – Вот мы и встретились.

Люси Борджиа тоже шагнула из-за короба труб и подняла зонтик. На конце его сияло золотое остриё.

– Да как ты посмела… – начал фон Хельсинг, сопровождая свои слова яростным рубящим ударом сабли.

Но Люси вовремя сделала три шажка назад, потом пируэт на верхушке трубы – и красивый, но решительный выпад! Кончик зонтика ткнул её обидчика в живот.

Потеряв равновесие, фон Хельсинг замер на несколько мгновений на кромке трубы, а потом обрушился, как срубленная ёлка, внутрь дымохода. Изнутри послышалась затихающая череда ударов и воплей. Наконец всё стихло.

– Я полагаю, он угодил в Купальню Зевса, – заявил Кингсли-трубочист, глядя на трубу опытным глазом. – Отлично разыграно, Ада!