Жизнь как в сказке - Плахотникова Елена - Страница 17

— Дерево драбл попало.

— Что, целое дерево?

— Нет. Только веточка. Тонкая.

— Угу. Веточка… И драбл всегда так взрывается?

— Не знаю.

— Как это не знаю?..

— Драбл не бросают в огонь.

— А куда его бросают?

— В вино.

— Зачем?

— Чтобы быстрее заснуть.

— И видеть сладкие сны…

Это я пошутил, но по тому, как заерзал коротышка, понял, что попал в точку.

— Да видеть, — шепотом признается он, наклоняясь в мою сторону.

Хорошо хоть вином от него несет. Мы и так негромко говорили, а тут уж совсем на интимный шепот перешли. Наверно, очень сладкие сны дарит этот драбл.

— Что, целый прут так и бросают?

— Нет. Только две крошки.

— Асс, не заметил я, чтобы драбл крошился.

— Он не крошится. Пилится. Особым ножом. И очень медленно.

— А сломать?

— Ни сломать, ни отрубить. Драбл крепкое дерево. Очень крепкое.

— А как же я его сломал?

— Не знаю.

И грустно так вздохнул. Будто его последней радости в жизни лишили.

— Ну, ладно, к черту его крепость!.. Ты вот что мне скажи: как этот драбл возле меня оказался? Твой, кстати, драбл!

За спиной намечается шевеление.

— Подожди, Крант. Пусть сначала ответит.

Рыжий сжимается чуть ли не вдвое. Втягивает шею. Как черепаха. Только вместо панциря халат. Голос сипит и прерывается…

— Я… я уронил его. Случайно… Когда беседовал… С уважаемым Крантом.

Ты его хоть уважаемым, хоть горячо любимым называй, вряд ли, что-то изменится.

— Уронил, значит?..

— Да.

— А я, значится, поднял?..

— Да.

— И стал крутить в руках?..

— Да.

— А ты, значится, ничего не сказал. Не захотел.

Колдун опять кивнул головой, как кивал уже несколько раз, и тут же лязгнул зубами, останавливая очередное да.

— Я… я не успел!

— Неужели?..

Вкладываю в вопрос побольше недоверия. Хотя, куда мне до Ларки? Вот уж кто виртуоз! Когда она говорит свое неужели? в собственном имени начинаешь сомневаться.

— Не успел! голос у рыжего срывается.

— Я люблю сидеть у костра. Подбрасывать в него ветки. Ты это знаешь. Осталось подсунуть мне драбл. И не успеть сказать, что он взрывается в огне. Очень удобно. И вроде бы нет виноватого.

Я смотрю на огонь и разговариваю с ним. Спокойно так разговариваю. Ни злости, ни раздражения. А коротышку почему-то трясет. Видно мне краем глаза. Остальные молчат и не двигаются. Нагнетают обстановку.

— Так было дело, Великий и Непогрешимый?

— Нет, не так! Не так! Не хотел я твоей смерти!..

— Ага. Не хотел. Потому, что ты очень любишь меня.

Колдун вздрагивает, крутит головой. Словно горло ему пережало. Воротником. В котором его шея торчит, как градусник в стакане. Скажи колдун да, и это будет ложь, известная всем, даже камням под нами. Скажет нет, и Крант его на куски порвет. За покушение.

— Потому что драбл стоит десять сабиров! вскрикивает Асс.

В его голосе страх перемешался с обидой.

— Так уж и десять?

— Девять.

Страха становится меньше.

— А если поторговаться, так и за восемь можно купить?..

Молчаливый кивок.

— Или за семь?..

— Нет! За семь он не продал. И проклятия не испугался!..

Вот теперь в голосе только обида.

Первоидущий прикрывает рот рукой. А глаза щурятся. Как от дыма. Или от смеха.

Все-таки восемь квадратных это не слабые деньги. Пару сезонов на них можно жить. Не голодая. И не очень скучая. А если быть чуть скромнее, то и на три хватит. И всё это богатство в огонь. Одним махом. Абыдно. И на компенсацию надеяться глупо.

Короче, поверил я этому убогому. Не станет он столько тратить, чтобы сделать мне кузькину мать. Удавится скорее. Если не сможет подлянку такую придумать, чтоб чужими руками меня. И на халяву. А еще лучше, чтоб доплатили. Ему. И побольше.

Хотелось бы посмотреть, как он продавал меня шаману. Наверно, и в некрологе столько хорошего обо мне не скажут.

— Шаману тоже обо мне разболтал?

Можно и не спрашивать. Кто же еще?

— Он знал, что ты с нами! Еще до нашего прихода знал!.. Он же шаман этой земли!

— Ну да. И камни нашептали ему, какой я великий лекарь…

— Никто не шептал! Он сам… Только посмотрел, и всё понял.

— Чего понял?

— Не знаю. Он шаман…

— А ты колдун. Вроде как.

— Да. Я колдун! И я могу то, что ему не по силам!

— Ну, а он то, чего не можешь ты. Так?

Коротышка замолчал. Глянул на огонь и тут же отвернулся. Не любит он смотреть на огонь. И на воду не любит. Все с песком и камешками возится. Гадает он так, типа.

— Ладно, пойду к шаману. Узнаю, чего ему от меня надобно. Точно. И в мелких подробностях.

— Удачи, — говорит Марла. И береги задницу. Хотелось бы за нее еще подержаться.

Научилась. У меня. Плохому. Быстро это она.

— Постараюсь, — отвечаю. Не оборачиваясь. Знаю, и так услышит.

Крант идет за мной. Не шуршит, не дышит. Умеет он становиться тенью. А попробуй вечером тень разгляди. Без света. Даже если знаешь, что она есть. Даже если это твоя собственная тень.

Шамана я нашел быстро. А чего его искать? Спросил, и показали. Вот только провожать не стали. Не ходят к шаману в гости без приглашения. Особенно ночью. Уважают. Или боятся. А может, и то, и другое. Я вот поперся. Без приглашения. Бояться? Мне, так вроде как нечего. И уважать, вроде как, еще не за что. Короче, познакомиться я пошел. За жизнь потолковать. Да и узнать: что к чему. Все-таки не каждый день меня без меня женят.

К шаману не в пещеру какую лезть пришлось, где надпись на входе имеется: «Оставь надежду всяк…» Всего-то на горку подняться. Плёвое дело! Я кочки выше видел.

Начал подниматься…

Блин! Крутая горка попалась. Почти отвесная. Шаг вперед, два вниз…

«Чего тут думать, прыгать надо…»? Не-е, не пойдет. Пусть тот прыгает, кому силы девать некуда.

А Леха Серый вокруг погуляет, спокойно воздухом подышит, другой подъем поищет. Вряд ли шаман туда-сюда на воздушном шаре летает. Да и просителей-почитателей лучше дома принимать. Где и стены, типа, помогают. И вся та «бижутерия», что по стенам висит. А какой же это шаман без цацек-бряцек?..

Если как следует поискать, то всё найти можно. Было бы время и желание. Нашлась и дорога наверх. Какой-то добрый человек веревку натянул. С узлами. И замаскировал ее. Наверно, чтоб пейзаж не портила. Днем, может, и хороша маскировка была. А вот вечером, да при восходящей луне… Толстым таким канатом виднелась. Как нитка в свете фар.