Легенда о гетмане. Том II (СИ) - Евтушенко Валерий Федорович - Страница 16

Произошли и изменения в его казацком статусе. После Зборовского мира Хмельницкому пришлось сократить количество полков до шестнадцати, поэтому он назначил Дорошенко генеральным хорунжим, а по существу тот пока выполнял особые поручения гетмана.

Как человек, входивший в круг ближайших доверенных лиц Хмельницкого, тем более являясь старинным другом Тимофея, Петр довольно ясно представлял цели и задачи предстоящего похода к Ямполю, но ни Носачу, ни, тем более Пушкарю, об этом ничего не сказал, хорошо зная, что у гетмана повсюду «глаза и уши». Не стал он ничего говорить и Верныдубу, своему верному помощнику, с которым не расставался со времени памятных событий в Чигирине, просто отдав распоряжение заняться подготовкой к дальнему походу.

— Завтра на закате выступаем, — коротко сказал он. — При себе каждому иметь запас продовольствия и фуража на неделю. Лишнего ничего не брать.

К исходу следующего дня Дорошенко лично проверил подготовку своего отряда к походу и остался доволен. Верныдуб постарался на славу, вид у казаков был молодцеватый, снаряжение подогнано, кони сытые. На каждую пару казаков имелась вьючная лошадь, на которую было загружено два пуда овса для коней, мука, сушеная рыба, котлы для приготовления пищи, запас подков, лопаты, мотыги. На трех человек предусматривалась подменная лошадь, как пояснил Верныдуб, «на всякий случай».

Когда солнце скатилось к самому горизонту, Дорошенко вскочил на своего коня и, тронув острогами его бока, крикнул: «Гайда!». Отряд двинулся вперед, постепенно переходя с шага на рысь. За ночь по холодку прошли около сорока верст, и к утру остановились на отдых в одной из зеленых дубрав. Расседлав и стреножив коней, казаки отправили их пастись под надзором коноводов, а сами быстро перекусили сушеной рыбой и саламатой, а затем, подложив под головы седла, улеглись спать на расстеленных попонах.С наступлением сумерек поход продолжили. Дорошенко знал, что в Каменце, на границе казацкой территории стоит коронный гетман Николай Потоцкий, недавно освободившийся из татарского плена, люто ненавидевший казаков, поэтому старался соблюдать максимальную осторожность. Если бы Потоцкому стало известно о том, что войска Хмельницкого готовятся к вторжению в союзную Речи Посполитой Молдавию, он просто обязан был пресечь эту попытку, а учитывая, что от Каменца до Ямполя всего сто пятьдесят верст, ему это было нетрудно осуществить, тем более, что он располагад довольно крупными силами.

Поэтому Петр вел свой отряд, избегая крупных городов, оставил в стороне Умань, Ладыжин и Бершадь, старался передвигаться только по ночам, что было кстати, учитывая жаркое время года, и на исходе восьмых суток прибыл к Ямполю. Почти одновременно туда же подтянулись полки Носача и Пушкаря. Однако, Нечай к их удивлению никаких инструкций о дальнейших действиях не передал, предложив лишь разбить лагерь верстах в трех от Ямполя и расположиться на отдых. Обескураженные полковники возвратилиськ себе в недоумении, но все стало ясно на следующий день, когда к их лагерю подошел двадцатитысячный татарский чамбул во главе с Карачи — мурзой. С татарами прибыл и сам Хмельницкий.

Не теряя времени гетман выступил с краткой речью перед казаками, объяснив, что их задачей является совершение рейда к Яссам.

— В Ямполе шляхту не трогать, — особо подчеркнул он, — перейдем Днестр, мирных молдован не обижать, они такие же сиромахи[25],как и мы. Солдат молдавского господаря, если окажут сопротивление, по возможности разоружать и максимально избегать кровопролития.

Полковникам Хмельницкий отдельно объяснил, что татарский чамбул будет действовать самостоятельно:

— Карачи-мурза прикроет нас с севера и в случае чего преградит дорогу войскам Потоцкого, если он вздумает поспешить на помощь Лупулу. Конечно, татары пограбят молдован, но тут уж ничего не поделаешь.

Носач, Пушкарь и Дорошенко переглянулись между собой, отдав должное изяществу спланированной гетманом операции. Действительно, как бы коронному гетману не хотелось помочь молдавскому господарю, вряд ли он рискнет вступить в сражение с татарским воинством, учитывая, что между крымским ханом и польским королем действует соглашение о мире и взаимопомощи.

— Но и нам нельзя особенно расслабляться, — подчеркнул Хмельницкий. — Быстрота и еще раз быстрота — вот залог успеха. Нельзя допустить, чтобы Лупул удрал из Ясс. Мы должны действовать молниеносно.

Но, как известно, человек предполагает, а один лишь Бог располагает, и даже хорошо продуманным планам не всегда суждено осуществиться в точном соответствии с замыслом. На рассвете следующего дня шеститысячный казацкий корпус перешел по наведенным брацлавским полковником мостам Днестр и, захватив Сороки, неудержимой лавиной устремился к Яссам, почти не встречая сопротивления на своем пути. Однако как ни стремительны и резвы были казацкие кони, молва опережала их бег. Едва первые слухи о том, что Хмельницкий занял Сороки и появился на просторах Молдавии дошли до Ясс, Лупул, не желая испытывать судьбу, забрал семью и устремился к Сучаве, надеясь отсидеться за стенами этой мощной крепости до подхода войск Николая Потоцкого, которому написал слезное письмо о помощи. Беглый господарь напоминал коронному гетману об обязательствах Речи Посполитой по оказанию ему военной помощи, жаловался, что Хмельницкий и татары вынудили его оставить свою столицу и искать убежище на чужбине.

Запорожский гетман не сомневался, что Лупул поступит именно так, поэтому послал Дорошенко к Сучаве в качестве парламентера, когда сам еще находился в Яссах.

— Передай господарю мое письмо, Петро, — сказал он молодому хорунжему, — а на словах объясни, что мы не собираемся отнимать у него Молдавию. Мы предлагаем мир, дружбу и союз, скрепленный браком Тимоша с его дочерью.

Лупул, уверенный в том, что коронный гетман придет к нему на помощь, встретил посла Хмельницкого с плохо скрытой враждебностью.

— Гетман предлагает мне дружбу, — надменно произнес он, бегло пробежав глазами врученное ему Дорошенко послание, — но разве добрые друзья приходят в гости незваными и выгоняют хозяина из собственной хаты? Пусть казаки сначала возвратятся к себе на Украйну, а потом уже будем вести речь о свадьбе, как заведено исстари, со сватами, а не с пушками.

— Ну, что же, — пожал плечами Хмельницкий, когда возвратившийся в Яссы генеральный хорунжий доложил ему о результатах поездки в Сучаву, — я и не надеялся на его благоразумие. Значит, будем гнать его и дальше, как зайца.

Узнав о том, что казаки двигаются на Сучаву, Лупул решил было бежать в Хотин, но в это время прибыл гонец с посланием от Николая Потоцкого. «Ты просишь меня о помощи, — писал в сильном раздражении коронный гетман, — будто не знаешь, сколько мук и страданий я претерпел от этого изменника сам. Он и сына моего погубил и мое войско разбил, а самого меня неделю держал прикованным к пушке. После этих издевательств отдал меня Тугай-бею и только по милости хана и за большой выкуп, я освободился из плена. Белонна сейчас на его стороне и фортуна ему покровительствует больше чем нам…». Потоцкий в письме лукавил, он поначалу отдал приказ выступать на помощь Лупулу,но, узнав, что на его пути стоит двадцатитысячный татарский корпус, не рискнул покинуть Каменец.

Между тем, передовые казацкие отряды уже подошли к Сучаве, перекрыв дорогу на Хотин, и незадачливый господар вынужден был покориться судьбе. Встретившись с Хмельницким, он подтвердил свое обещание выдать дочь за Тимофея, но попросил отсрочки, ссылаясь на ее юный возраст. Также он клятвенно обещал не вмешивать поляков в свои отношения с Войском Запорожским и не интриговать против казаков. Удовлетворенный достигнутой победой, Хмельницкий возвратился в Чигирин, а Карачи-мурза, захватив большой полон из молдаван, отправился к Перекопу. Теперь, обезопасив себя со стороны Турции и Крыма, а также получив какую-никакую поддержку от Лупула, запорожский гетман чувствовал себя в относительной безопасности. Кроме того, за его спиной стояло Московское государство, на территории которого Войско Запорожское всегда моглоукрыться в случае военной неудачи.