Легенда о гетмане. Том I (СИ) - Евтушенко Валерий Федорович - Страница 21

– Да будь я проклят во веки веков, – горячился молодой казак, – если пойду против своих. Что мне Потоцкий сват или брат?

– А куда деваться? – возразил ему другой. – Знать бы хоть, где Хмель сейчас, можно бы к нему податься. А так куда пойдешь – степь вон она без конца и края.

В этих словах был резон. Наступило продолжительное молчание. Казаки сосредоточенно попыхивали люльками.

В это время в степи перед одним из часовых прямо из темноты выросла высокая фигура. «Пугу, Пугу»? раздался известный всей Украйне пароль запорожских казаков. Часовой крепче сжал в руках копье и крикнул: «Стой, кто идет?!».

– Казак с Луга, – ответил выступивший из темноты на освещенное место в распахнутой керее Ганжа. – Запорожский гетман Богдан Хмельницкий просит своего приятеля полковника Кречовского встретиться с ним.

Пока вызывали на берег Кречовского, Ганжа подошел к одному из костров. Многие из реестровиков его хорошо знали. Посыпались вопросы, взаимные приветствия. Запорожский полковник охотно отвечал на все интересовавшие казаков вопросы. Когда они узнали, что к ним прибыл посол запорожского гетмана, к Ганже сбежались все, кто был на берегу.

– Где же сам Хмель, где же гетман? Чего же он сам к нам не приехал? Неужто, он боится нас, своих боевых товарищей, тех, вместе с кем не раз ходил в походы? – послышалось в толпе.

– Здесь я, – раздалось из темноты и Хмельницкий выехал на своем буланом коне к собравшимся. Оставаясь в седле, чтобы его было лучше видно, он снял с головы шапку и раскланялся на четыре стороны. Слева и справа от него все увидели Кречовского и Дженджелея, также сидящих верхом на лошадях.

– Вы хотели меня видеть – вот я перед вами, – звучный голос запорожского гетмана разнесся по всему берегу. – Чью кровь идете проливать, доблестные рыцари? Не братьев ли своих? Не одна ли мать Украйна нас породила? За кого хотите стоять – за костелы или за храмы господни? Или вы хотите помочь польской Короне, которая за ваше мужество неволей вам отплатила и русскую землю прадедов наших сколько раз казацкой кровью обагряла? Решайте братья! Если вам дороги поляки, то вот я – запорожский гетман стою перед вами, без охраны и оружия, весь в вашей власти…

Дальнейшая речь Хмельницкого была прервана криком тысяч голосов: «Слава гетману! Слава Хмелю! Мы с тобой батько, веди нас на ляхов!».

Внезапно поднявшийся на берегу шум донесся и до байдары Барабаша, который только собирался заснуть. Не поняв, что происходит, он, полусонный вскочил с постели и подошел к борту галеры. На берегу горели костры, метались люди с факелами в руках, слышался нарастающий гул нескольких тысяч голосов, кое?где раздавались выстрелы.

– Черт, что там творится? – крикнул Барабаш, но никто ему не ответил. В это время к байдаре пристала рыбацкая лодка и на палубу поднялся перепуганный сотник Роман Пешта.

– Пан полковник, – крикнул он дрожащим от страха голосом, – там Хмельницкий!

– Какой еще Хмельницкий? – переспросил Барабаш, покрываясь холодным потом.

– Запорожский гетман. Там с ним Кречовский и Дженджелей. Казаки взбунтовались, Караимович и часть старшины уже перебиты, другие из старшины перешли к Хмельницкому. С минуты на минуту они будут здесь, слышите кричат: «Смерть Барабашу!»…

Расправившись с Барабашем и Пештой, который пытался оказать сопротивление, реестровики, возглавляемые Дженджелеем и Кречовским подплыли к байдарам, где находилась немецкая пехота. На самом деле она только называлась немецкой, но служили в этой хоругви не немцы, а малороссияне – наемники, которыми командовал немецкий офицер. Ландскнехты стояли на палубах сдвинутых друг к другу байдар в полном вооружении, в кирасах, держа в руках заряженные аркебузы и горящие фитили. Их командир, внешне флегматичный, худощавый и подтянутый полковник, обратился к Кречовскому, которого хорошо знал, с вопросом, что им здесь надо.

В немногих словах черкасский полковник сообщил о том, что реестровики примкнули к запорожцам и предложил наемникам сдаться, обещая, что, если они сложат оружие, то могут беспрепятственно плыть назад.

Полковник отрицательно покачал головой:

– Мы ландскнехты и срок нашего контракта не истек, он кончается только через месяц.

– Вы не оставляете нам выбора, – попробовал настоять на своем Кречовский. – Сопротивление бессмысленно, вы просто все погибнете. Мы не хотим без необходимости проливать кровь русских людей.

Сохраняя невозмутимость, немецкий полковник обернулся к своим людям и, возможно, какой?то компромисс был бы найден, но в это время у кого?то из казаков сдали нервы и он выстрелил в него из самопала. Схватившись за грудь, смертельно раненый полковник осел на палубу, а наемники на выстрел казака ответили убийственным залпом из аркебуз. Гладь Днепра заволокло черным пороховым дымом.

Ландскнехты сопротивлялись отчаянно, но у казаков был численный перевес. После получасового боя все наемники погибли, унеся с собой жизни более чем трех сотен казаков. Хотя в планы Кречовского первоначально не входило уничтожать немецкую пехоту, но в душе он был доволен – все сомнения как быть дальше отпали сами собой. Теперь у него не было иного выхода, как принять предложение Хмельницкого – с гибелью немецкой пехоты он сжег за собой все мосты…

За два дня до этих событий, сразу после того, как ему доложили о результатах сражения у Саксагани, Стефан Потоцкий снова собрал военный совет.

– Мы еще не знаем точно, где основные силы Хмельницкого, – с досадой говорил он, – а уже потеряли половину драгун и полк реестровых казаков.

– В том нет нашей вины, – не выдержал все более мрачневший Чарнецкий. – Мне говорили, что после первых же залпов большинство реестровых казаков побросали оружие и сдались в плен. Я всегда знал, что этому быдлу доверять нельзя.

Павел Сапега, соглашаясь с Чарнецким, молча кивнул головой.

Потоцкий задумчиво произнес:

– Может, мне и не пристало так говорить, но я все больше убеждаюсь, что пан польный гетман был прав, настаивая на том, чтобы выступить против Хмельницкого всеми силами. Но как нам сейчас поступить, когда наше войско сократилось почти на треть? У нас, как я понимаю, два возможных варианта: отойти назад к Крылеву, а затем соединиться с гетманами или пойти наперерез Хмельницкому…

– Принять первый вариант, – буркнул Чарнецкий, – это означает стать посмешищем для всей Речи Посполитой.

Поднялся молчавший до этого Шемберг:

– Отступить к Крылеву, действительно, еще возможно. Но как быть с реестровыми казаками, которые будут ждать нас у Каменного Затона. Бросить их на произвол судьбы? Так, они завтра же примкнут к Хмельницкому.

– Если уже этого не сделали, – тихо произнес Сапега. – Не случайно от них до сих пор нет никаких известий.

После долгих колебаний и выслушивания различных мнений было решено выступить навстречу основным силам запорожского войска.

3 мая, когда поляки, двигаясь по направлению к Черному шляху, подошли к небольшой речушке Желтые Воды, протекавшей в открытой безлесной степи, высланные вперед конные разведчики доложили о приближении войск Хмельницкого.

– Их не меньше трех?четырех тысяч и с ними татары, – сообщил старший разъезда, – но вот, сколько татар, сказать трудно. Во всяком случае, больше тысячи.

Остановившись в полутора милях от Желтых Вод, поляки приступили к обустройству лагеря. Место, где были разбиты палатки, по периметру обнесли глубоким рвом, насыпали высокий вал, на котором установили пушки. Многочисленный обоз оставался с тыльной стороны лагеря. Вокруг него также вырыли ров и возвели вал. Перед валами в предполье вырыли окопы и насыпали шанцы. К вечеру основная работа была выполнена. Высыпав на валы, поляки наблюдали, как за речкой казаки, установив возы в каре, сковывали их цепями. Несколько удальцов переправились вброд через мелкую речушку и приблизились к польскому лагерю, но были отогнаны ружейными выстрелами.

Внимательно наблюдавший за противником Потоцкий, обратился к окружавшим его командирам: