Тролль Ее Величества - Плахотин Александр - Страница 12

А с законной супругой? О любви, нежности, завтраке, обеде, ужине, погоде, скотине, хозяйстве, строительстве, соседях, урожае, удоях, детях, внуках, правнуках, планах, старости, похоронах… чужих… По молодости, конечно, можно еще о звездах, небе, птичках, рыбках, свадьбе, сеновале. Хотя все это уже заграничная романтика! Не убедила? Тогда вопрос ребром. Ты понимаешь, что по обычаю, если не женишься ты, то тогда твой братец Дуди тоже не имеет права жениться. Что значит “ягодка созрела”? Лукка, не язви! Распустился… Ребенок имеет право на личное счастье, и я с папулей и уж тем более ты, не можем вставать ему поперек горла! И невеста уже наготове! Ты ее знаешь – Ацазза, дочь Норума-Страшилы. ДЕРЖИТЕ ЕГО!!! Лукка, Лукка, открой глазки… очнись, пожалуйста. Она невеста братика, а не твоя, слава Небу! Для такого увальня, как ты, ее еще и найти надо. Поэтому вставай, отряхивайся и слушай. Свадьба назначена через четыре месяца. Это как раз за неделю до Страшного Поста. Ты понял? Не мотай так головой, мозги рассыпешь. Или ты находишь себе девку или этим займусь я. Это ты, надеюсь, понял? Кивни, если “да”. Дуди, к тебе это не относится. Что ты дергаешь меня за рукав?

– МА-МА!

– Здесь мама, и что дальше?

Дуди проникновенными синими глазами смотрел то на мамулю, то на то место, где еще полдня назад стоял мой сосед, дядюшка Берг.

– МА-МА! А где ПА-ПА?

Я остался дома разгребать мусор, появившийся после утреннего приезда родственников. А мамуля под ручку с Дуди отправилась рассматривать город. Честно говоря, я очень надеялся, что они не то что не будут заходить, а даже и не заметят новую расписную вывеску трактира “Пьяный Тролль”. Не то чтобы во мне взыграла какая-то скромность, просто, зная мамин талант переворачивать все вверх дном и ставить с ног на голову, я даже не посмел бы предположить, чем лично для меня могло бы кончиться это посещение.

Выполняя главный завет послушного, а главное, разумного дитяти – “убери то, на что уже наступили”, я решил растолкать того самого, с кем вчера поужинал в трактире имени меня, а ныне портящего внешний вид моего двора.

На первый взгляд малый был мне вроде бы и незнаком, а следовательно, имя его я, скорее всего, не знаю. Точнее, не помню. Первая попытка вернуть человечка к жизни ни к чему не привела, если не считать невнятное мычание и полное нежелание оного приходить в себя. Поэтому, не мешкая, я прибег к старому проверенному способу, до тонкостей отработанному еще со Скорпо в Заблудшем Лесу. Благо бочка с дождевой водой никуда со двора уходить не собиралась.

После третьего окунания парень открыл глаза, а после пятого уже стал издавать более членораздельные звуки, чем пошлое бульканье. В последний раз я держал его под водой до тех пор, пока он не начал колошматить меня по рукам, стремясь выбраться на свежий воздух.

– Как тебя зовут-то, еще помнишь? – За год с лишком проживания в этих краях фраза произносилась далеко не в первый раз.

– Михаэль… вроде… – отвечает тот, вытряхивая воду из ушей. – А ты кто?

– Лукка, – просто говорю я, разглядывая вчерашнего компаньона. – Что было вчера, помнишь?

– С трудом, – напрягает лоб Михаэль, в то же время стараясь вылезти из бочки. После очередной безуспешной попытки он с мольбой обращается ко мне: – Помог бы, что ли? Все равно без дела стоишь.

Я хватаю его за шиворот, а затем рывком вытаскиваю на землю. Как и все предыдущие, кто имел счастье и честь побывать в этом водоеме, он мокр, жалок и, как это ни странно, мучим жаждой. Кое-как он ковыляет до ближайшего места приземления и садится на здоровенный кусок бревна, который я решил в ближайшем будущем пустить на дрова. Ухватившись за голову, долго рассматривает кусочек птичьего помета на земле. Это продолжается до тех пор, пока я не всовываю ему в руки кружку пива, заботливо подброшенную дядюшкой Бергом.

Пока он утоляет жажду, я присаживаюсь рядом, посматривая на рваные облака, отарой бредущие по небу.

– Ожил? – спрашиваю его, когда он перестает стучать зубами о край кружки.

– Вроде… – Михаэль уже вполне осмысленным взглядом рассматривает мир, в том числе и меня. – Ты вроде Лукка-Висельник, тролль, ведь так?

– Ну… – забираю у него опустевшую кружку и наливаю себе пивка из дядюшкиного кувшина.

– Здорово! Никогда не думал, что словлю случай посидеть с тобой за одним столом, – радостно улыбается он. – Будет что детям и внукам рассказать.

– Что рассказывать-то, помнишь?

– А! – от души махнул он рукой. – Придумаю!

Мы молчим, рассматривая друг друга. У парня большие глаза, которые бегают по всей моей фигуре, вроде как желая запомнить увиденное на всю оставшуюся жизнь. Я уже привык к подобному, но все равно мне не по себе. Да, я умудрился прославиться на весь Бревтон, мне подарили двухэтажный особнячок и право пить на халяву, пока не упаду, и все такое. Меня узнают на улицах. Правда, сразу же переходят на другую сторону, за редким исключением пожимают руку, приглашают выпить. А один раз даже спросили моего мнения и совета. Как сейчас помню, дело касалось “повышения налогов за проживание и на производство малой и средней торговли”.

Так или иначе, но скоро мне надоело, что Михаэль пытается высверлить во мне дырки своими глазищами. Да еще и молча.

– Чем занимаешься? – начал я светейский разговор. – Сам-то здешний или в гостях?

– Кто? Я? – очнулся тот. – Не, я из глубинки. Есть такая деревенька Репьевый Куст. Слышал, мож? Это на севере отсюда.

– Репьевый Куст? Конечно, знаю! Я был там год с лишним назад. Там же Замок Лео!

– Какой замок? – недоуменно вытаращился Михаэль.

– Ну, башня на холме, где волшебник жил. Правда, он сейчас там больше не живет, переехал в другое место.

– А… – вспоминая, протягивает малый, – да-да, точно! Зловещее такое место. Мы его стороной обходим.

– Еще бы не зловещее! – ухмыльнулся я во весь рот. – Если бы я тогда знал, куда меня занесет судьба, то сначала бы раз пять подумал, прежде чем заезжать туда. Кстати, – хлопнул я себя по коленке, – а как там госпожа Грета? Жива ли, здорова?

– А что ей будет? Все нормально, жива, здорова, детишек растит да за хозяйством глядит.

– Это хорошо… – я мысленно ударился в воспоминания, – были дела.

– А сам-то как, – спрашивает Михаэль, – один живешь или с семьей?

– Вообще-то один. Хотя уже нет – вчера матушка с братом приехали. Друзья редко заходят. У всех дела, заботы… – Как-то нехорошо засвербело у меня в груди. С чего бы?

– Слушай, а правда, что у тебя эльфы в друзьях ходят? Посмотреть бы на них… Какие они?

– Как какие? Обычные… – В груди свербело все больше и больше. Может, просто недопохмелился?.. – Паря, – встал я с бревна, – давай-ка заходи сегодня вечером, может, сходим куда, посидим, поболтаем. А то мне сейчас некогда, прибраться надо и все такое. Сам понимаешь – родственники приехали.

– Да-да! Извини, друг, до скорого!

Я взял плетеную корзину для мусора и пошел в дом, хотя мне казалось, что легче добыть себе новый, чем убрать этот. Благо пустующих домишек кругом было – пруд пруди. Убирая штукатурку и обломки мебели, терзался ощущением, что меня выставили дураком… причем полным…

Когда я выносил на улицу шестую корзину кряду, меня вдруг осенило! А откуда у госпожи Греты детишки, если она вдова, а в том захолустье каждый свободный мужичок на счету? И еще… Откуда я раньше знал этого малого?!!

Вместе с вечерним зноем вернулась мамуля. Позади нее с многочисленными узлами, корзинками и свертками в руках и за пазухой топтался Дуди.

– Нет, Лукка, мне определенно здесь нравится! Какой добродушный и доброжелательный народ! Ты представляешь, почти все продавцы на рынке и в торговых лавках, когда узнавали, к кому я приехала и где поселилась, отдавали выбранное мной вдвое дешевле, а то и совсем бесплатно!

– Что ты говоришь, мамуля! – искренне восхитился я. – А эти добродушные люди тебе ничего еще такого не говорили? Случайно…