Встречи на дороге - Гнездилов А. В. - Страница 28

А Мансур продолжал свой путь и вышел на берег моря, где увидел дворец, подобный гигантской раковине. В этом дворце жила вторая дочь раджи — Ольна. Когда Мансур подходил к дворцу, ворота его распахнулись, и он увидел Ольну, несшуюся на коне в сопровождении свиты. Увидев спутника, она приветствовала его и пригласила войти:

— Я тороплюсь, мой достойный гость, но я скоро вернусь, а пока — входи.

Каково же было удивление Мансура, когда, войдя во дворец, он снова увидел Ольну!

— Входи, и располагайся, и рассматривай все, что найдешь интересным. Я же снова должна отправиться в путь.

Непрерывное движение царило в этом чудесном дворце. Били фонтаны, звучала музыка, бесчисленные слуги проносились по залам — все менялось, словно в причудливом танце. И Ольна появлялась лишь на мгновение, а затем снова исчезала. И проходили дни, а Мансур не мог ее остановить. И вот приложил он к груди ветвь тамариндового дерева, испрашивая совета у своего божества.

«Подведи Ольну к зеркалу», — прозвучал голос в его душе.

И когда он сумел сделать это, то увидел, что зеркала не отражают ее. И Мансур бросил один из камешков, подаренных первой сестрой, на землю, и он обернулся множеством разноцветных красок. И Мансур написал портрет прекрасной женщины. Когда же Ольна явилась к нему, он показал ей портрет и сказал, что это — зеркало, которое хранит ее лик.

— Ты никогда не видела самой себя, и поэтому ты все время стремишься к тому, что имеет лицо. Взгляни же на себя!

И Ольна засмеялась и стала подобна женщине на портрете. И она долго любовалась собой, а затем спросила, не может ли он сделать еще такие зеркала.

И вот каждый день Мансур с помощью волшебных камешков создавал портреты прекрасных женщин, а Ольна, глядя на них, становилась подобной им. И вот она уже не исчезала, а сидела и любовалась собой, меняя свои наряды и лица.

Наконец Мансур прочел в ее сердце любовь к себе.

Но и с ней он простился. И Ольна склонилась перед ним, а затем подала ему кувшин с водой:

— Да не будет любовь моя путами на твоем пути! В час нужды ты можешь призвать меня к себе. Возьми же с собой мое зеркало, которое сам создал.

И Мансур заглянул в кувшин и вдруг увидел в нем лицо Селима, а за ним — Альмангура и Джуччи. И он понял, что вода, данная ему, это зеркало правды. Поблагодарил он красавицу и двинулся дальше.

Высоко в горах стоял дворец третьей дочери раджи — Эльфен. Радужными огнями сверкали грани хрустальных колонн, поддерживающих его своды. Сама Эльфен была прозрачней, чем дымок от потухающего кальяна. Глубок, как небо, был взгляд ее синих глаз, и никогда она не смежала ресниц. Белоснежные аисты прилетали к ней и рассказывали о том, что видели, летя за солнцем.

Когда Мансур обратился к ней, она улыбнулась, но глаза ее смотрели сквозь него.

— Видишь ли ты меня? — воскликнул Мансур.

— Я здесь, — отвечала она, — и я всюду. Я вижу и слышу все, что происходит на земле.

Она исчезала вместе с солнцем и появлялась с его первыми лучами. И Мансур долго пытался привлечь ее сердце, но не мог.

— О Эльфен, — взмолился он наконец, — сделай мою душу спутницей твоей! Я тоже хочу видеть и слышать все.

И вот, когда наступил вечер, она приковала его руку к своей, и они поднялись в воздух и полетели вдоль великого горного кольца, опоясывающего мир. И много чудесного увидел и услышал Мансур. Но когда они вернулись, Эльфен почувствовала изнеможение, и на безмятежное чело ее упала тень.

— Я никогда не знала, что такое печаль, — сказал она, — но твоя душа открыла мне чувство страха. Расскажи мне о тайнах ночи, ибо я вижу все в свете дня и знаю лишь одну сторону вещей.

И Мансур дал ей заглянуть в кувшин с водой, отражавшей правду, и глаза Эльфен отразили ее глубину. И жалость охватила Эльфен, а на смену жалости явилась любовь. Она поцеловала Мансура и просила его остаться. Но он ушел, унося подарок — крылья аиста, которые могли поднять его в воздух.

Среди угрюмых скал, поросших красным мхом, стоял бронзовый дворец четвертой дочери раджи — Агни. Еще издалека Мансур услышал звуки дивной музыки. Агни в упоении предавалась танцам и охоте, и всюду ее сопровождал ручной тигр, не отходивший от нее ни на шаг. С робостью в сердце вошел Мансур в ворота дворца. Тигр прыгнул навстречу ему, но, вспомнив Альмангура, Мансур выдержал взгляд зеленых глаз зверя, и тот отступил перед ним. Агни танцевала и не остановилась, чтобы приветствовать Мансура. Тогда он вынул флейту, и зазвучала печальная песнь, и стихла дивная музыка, и Агни обратила на него свой взор и спросила:

— О чем грустит твоя флейта, путник?

— О тенистых садах, где царит тишина и лотосы покачиваются над легкой рябью озер.

— Я знаю такие сады и сама насаждаю их, но они исчезают, — молвила Агни.

Мансур не поверил ей, и тогда она взяла его за руку, и прикосновение ее было подобно раскаленному железу. Они вскочили на коней и понеслись за пределы дворца.

— Закрой глаза, путник! — воскликнула Агни.

И когда Мансур снова открыл глаза, то увидел, что находится в прекрасном саду, напоенном ароматом неведомых цветов, растущих в тени благородных деревьев. И лицо Агни светилось, когда она склонялась над цветами, сливаясь с ними в поцелуе. А Мансур, опьяненный ароматами, заснул, а когда проснулся — была ночь. Вдруг тишину нарушил страшный треск. И Мансур увидел тигра, который мчался большими скачками по саду, и топтал цветы, и вырывал кустарник, и ломал молодые деревца. Не успел он опомниться, как за тигром появилась Агни. Глаза ее были закрыты, а в руках сверкала обнаженная сабля — она уничтожала сад, пока не осталась на его месте лишь истерзанная земля.

Наутро Мансур спросил принцессу, что она делала ночью. И она рассмеялась и сказала, что спала и ничего не помнит. И Мансур понял, что все прекрасное, что она создавала днем, тигр заставлял ее уничтожать ночью.

И он не знал, как разлучить тигра с Агни, и однажды дал ей крылья аиста, и она оторвалась от земли и стала кружить в воздухе. Тигр не мог последовать за ней и один помчался уничтожать ее сад. Она же, увидев это, бросилась на тигра с высоты и поразила его, и он, раненый, скрылся в лесу.

И Мансур рассказал Агни о том, что происходило по ночам, и в подтверждение слов своих дал взглянуть в живое зеркало правды. И Агни открыла ему двери своего сердца и подарила цветок, который возвращал жизнь. Мансур же простился с ней и отправился в обратный путь — к радже.

— В день весеннего равноденствия я призову твоих дочерей в храм своего божества, раджа, и там они помирятся.

И раджа оказал Мансуру великие почести и пожелал ему свершения всех его желаний…

И вот Мансур отправил гонцов к четырем принцессам, прося их явиться к храму, где росло тамариндовое дерево. И сам поспешил туда и прибыл ночью. Слух его был поражен странными криками. Мансур бросился к храму и увидел, что тамариндовое дерево оплетено лианами и тигр рвет когтями последние корни. Вот дерево рухнуло, а торжествующий тигр повернулся к Мансуру и напал на него. До самого утра сражались они, и наконец Мансур задушил тигра. Но и сам он истекал кровью, и смерть стала у него за спиной…

А в это время явились четыре принцессы. Увидев друг друга, они преисполнились гнева, но тут взоры их обратились на Мансура, и они забыли свою вражду.

— Цветок! — воскликнула Агни. — Приложи цветок к груди своей! Он спасет тебя и вернет жизнь!

И Мансур пришел в себя от звука ее голоса и, собрав последние силы, приблизился к поверженному дереву. Сестры стояли, не понимая, что он хочет сделать. А он приложил свой цветок к дереву. Раздался шум, и дерево поднялось и вновь встало над землей, обретя жизнь. А у корней его лежал мертвый Мансур.

— Можешь ли ты оживить его? — воскликнули сестры, обращаясь к Агни, но она покачала головой:

— Одна я не в силах…

И заговорил дух тамариндового дерева и велел им соединить руки на теле Мансура и, изгнав из сердец своих вражду, наполнить своей любовью его сердце. Так они и сделали. Когда же Мансур вздохнул и открыл глаза, они безмолвно удалились, не желая, чтобы его любовь к одной из них нарушила их согласие.