Музыка рассвета - Гнездилов А. В. - Страница 28

Спустя несколько дней Вилл получил странное письмо, написанное почерком Эльвы: «Прости меня, милый Вилл. Я не могла принести тебе счастье и ушла в иной мир. Не ищи меня больше и знай, если тебя это утешит, что мне хорошо и я счастлива. Будь счастлив и ты, мой друг. Клара Шуман».

Триста лет капитана Кидда

Милый мой мальчик! Я рад, что ты не забываешь меня. Часто я думаю о тебе и, зная, как ты любишь бродить вечерами по улицам, втайне надеюсь, что свет моего окна, подобно маяку, привлечет тебя. Не правда ли, в моей мансарде уютно? А когда дождь стучит по крыше и ветер наказанной собакой скулит за дверью, вряд ли ты найдешь более пригодный для странствий капитанский мостик, чем мое старое кресло. Итак, зажжем свечи и двинемся в путь. В прошлый раз я обещал рассказать историю, когда-то случившуюся в этой комнате. Она давно ожидает тебя. Помнишь, как впервые ты пришел сюда и сказал, что здесь чувствуешь себя героем сказок Гофмана. И, верно, ты сам не знаешь, насколько твои слова были недалеки от истины. Ведь эти стены помнят очень странное происшествие, которому трудно найти объяснение. Да, впрочем, стоит ли искать его? «Ловите луну в небесах, а не в озере!»— посоветовал какой-то персидский мудрец своим ученикам. И наши попытки заключить жизнь в узкие рамки логики и понять ее с помощью одного разума вряд ли не нуждаются в подобном наставлении. Пожалуй, только в сказках жизнь и отражается полно… Так слушай же петербургскую историю!

Надеюсь, ты согласен с общим мнением относительно фантастичности нашего города. Какие только стили, эпохи здесь не собраны! Каждый дом имеет свое, особенное лицо, как будто ему страшно потеряться среди других. И весь Петербург придуман с начала и до конца… Может, потому мне кажется порой, что любые истории, сочиненные где-то, непременно находят у нас свое воплощение…

Не так уж давно в этой мансарде жил студент. Учился он в университете и собирался стать историком. В то время среди молодежи существовала мода устраивать кружки. Юные головы жаждали поклоняться своему богу, и стоило кому проявить в чем-нибудь талант, как немедленно находились восторженные последователи. Среди этой бурлящей массы можно было найти самые удивительные сочетания интересов: от фанатичных поклонников искусства и рассудительных философов до искателей приключений и надо всем смеющихся циников. Умелый игрок в карты пользовался таким же авторитетом, как вдохновенный мистик, рыжеволосый франт получал признание, как и человек, выучивший наизусть «Илиаду» Гомера. Но попадались и такие компании, где трудно было понять, что связывает людей. Кумиры их бесконечно менялись, они увлекались всем на свете, не имея склонности хоть на чем-то остановиться… К одному из таких кружков принадлежал и наш студент.

Приятели дали ему прозвище Астролог, за его любовь к ночным прогулкам, а еще за необычный дар угадывать. Для него словно не существовало вопросов без ответа, но это было не знание, а способность мгновенно найти ответ. Вначале его занимал успех в глазах окружающих, но когда он заметил страх и зависть, то навсегда отказался делать предсказания. Однако друзья не отвернулись от него и по старой привычке собирались в мансарде, признавая его первенство.

У Астролога была девушка, которую считали его невестой, хотя их отношения оставались для всех загадкой. Он познакомился с ней на набережной во время одного из своих ночных блужданий. Звали ее Элли. Она тоже училась в университете и не уступала Астрологу в романтической склонности к ночным часам. Родителей своих она не знала. Тяжелая болезнь опустила завесу на ее прошлое. В сознательную жизнь Элли пришла, будучи совсем уже взрослой и находясь на попечении одной из больниц. Однако пробудившаяся энергия ее ума помогла ей самостоятельно найти дорогу, и она выдержала университетские экзамены. Характер у нее был замкнутый и застенчивый. Без сомнения, Элли обладала привлекательной внешностью, но красота ее была очень уж печальной, и темные глаза, казалось, впитали всю грусть осенних дождей.

Астролог стал единственным близким ей человеком, но в то же время между ними существовала какая-то непонятная стена. Подобно ночным птицам, они могли встречаться только после заката, и если им доводилось столкнуться днем, они спешили прочь друг от друга…

Как-то после Рождества вся компания сидела у Астролога. Пышность зимних балов миновала, наступили будни, и уныние постепенно завладело молодыми людьми. Привыкнув к веселью и блеску праздников, еще полные сил и взбудораженных чувств, они с трудом возвращались к обычной жизни, где было далеко до Весны, а Зима уже отдала свои самые прекрасные дни.

— Стоит ли грустить? — заметил хозяин, оценив общее настроение. — Нам никто не мешает выдумать свой праздник, раз Фортуна не хочет позаботиться о нас.

Идея пришлась по вкусу, подстегнув воображение, и друзья решили устроить маскарад и встретиться за городом в одном из старинных домов, покинутых на зиму владельцами. Предлог для праздника опять придумал Астролог.

— Мы будем у моря и, нарядившись пиратами, отметим триста лет со дня рождения капитана Кидда.

На этот раз единодушие распалось, Элли нарушила свое обычное молчание:

— К чему тревожить память кровавого злодея? — воскликнула она. — Придумайте что-нибудь другое.

Девушки поддержали ее, но молодые люди, усмотрев в этом вызов, остались на стороне своего предводителя. Вечер закончился ссорой. Слабая половина компании покинула мансарду, а юноши договорились осуществить праздник в своем обществе. Накануне назначенного дня Астролог получил записку от Элли, где она умоляла его хотя бы перенести праздник, если он не может отказаться от него.

— Это уже не в моей власти, — ответил он, боясь поддаться каким-то недобрым предчувствиям, мелькнувшим в его душе.

Наступила суббота, и студенты, нагруженные припасами, отправились за город. Дом стоял на опушке леса у самого залива. Хозяева стремились придать ему сходство с замком, и у каждого угла здания возвышались башенки. Окна готической формы были украшены витражами. Стены просторной гостиной с великолепным камином были обиты темносиним штофом. Длинный дубовый стол был как будто предназначен для пиршества. Над входом висели старинные часы, и на бронзовом маятнике улыбалось лицо фавна. Приятели разбрелись по комнатам, разглядывая обстановку. Астролог взялся растапливать камин, в котором, к своему удивлению, обнаружил готовые дрова. Уже совсем стемнело, когда вся компания, переодевшись, собралась за столом. В камине пылали дрова, громко стучал маятник, и долгое время никто не решался нарушить молчание. Зловещие мысли и фантастические костюмы настолько изменили собравшихся, что приятели не узнавали друг друга. Наконец Астролог, чувствуя себя ответственным за эту затею, уселся в кресло и подал знак наполнить кубки вином, точнее кислым квасом из маленьких бочонков, которые усиливали колорит минувшей эпохи. Астролог сам выторговал их у лавочника. Вместе с жареным поросенком они составляли основную гордость стола.

Первый тост провозглашал вечную память капитану Кидду. «Пираты» гаркнули «виват» и поднялись со своих мест. Внезапно из полумрака в конце стола, куда не достигал свет камина, чей-то хриплый голос выкрикнул по-английски: «Благодарю!»— и разразился хохотом…

На мгновение сердца юношей замерли, но затем, оценив шутку, они дружно подхватили смех… Только Астролог, осушив свой бокал, замолчал и стал странно оглядываться. Напиток обжег ему горло. Он мог поклясться, что вино было настоящим. Неужели лавочник ошибся? Но где он раздобыл этот нектар, которому только столетия могли придать такой аромат и крепость?

Студенты тоже оценили напиток. Восхищенные взгляды устремились на Астролога.

— Твой сюрприз превзошел все наши ожидания! Это напиток Вечности.

Веселье разгорелось. Сыпались шутки, анекдоты, распевались старинные пиратские песни. Имя капитана Кидда не сходило с уст пирующих. На одном конце стола вспомнили, что пират в течение двадцати лет плавал на шхуне с именем «Маска смерти», но под конец жизни его встречали уже на другом корабле. Завязался спор, почему капитан оставил свой корабль, считавшийся самым быстрым в Европе.