Музыка рассвета - Гнездилов А. В. - Страница 23

Взглянув на свои легкие сандалии, я ощутил холод. Впереди еще долгий путь, в конце которого меня ждала прекрасная Диоскурия…

Совсем недавно я прочел о том, что на дне Сухумской бухты обнаружен затонувший греческий город, Кавказская Атлантида. Странный интерес, внезапная нежность и почти непоколебимая уверенность в том, что я знал этот город, возникли во мне в то же мгновение, как я произнес имя Диоскурии. Теперь, спеша к цели моего путешествия, я представил себе пантеон забытых греческих богов. Но разве боги могут быть уничтожены? Да, их питала вера людей, потом они были забыты. Но здесь, на высоте, они кажутся ближе, ибо недаром жили на светлом Олимпе. О, если б кто-нибудь из них явился указать мне дорогу!

Мой призыв не остался без ответа. Лунный серп пробился сквозь облако слева от меня. Я благополучно обошел скалу, и тропинка стала ровнее. Опять густой туман ринулся мне навстречу, но впереди по-прежнему был виден свет. Он не стоял на месте, он двигался, и я, доверясь ему, шел следом.

В прорыве облаков засияла луна, и ее лучи отразились на золотом шлеме и острие копья, которое держала в руках стройная женщина. Облаченная в белоснежную тунику, она, не оглядываясь, тихо скользила впереди меня. До самого рассвета, пока острые зубцы хребта не окрасились солнцем в нежно-розовые тона, я шел за моей проводницей.

Спускаясь с перевала, я встретил пастухов. На мой вопрос, не проходил ли здесь кто-нибудь, они утвердительно кивали: «Одна».

— Кто она?

Пожатие плеч вместо ответа. Я ускорил шаг, почти бежал. За каждым поворотом напрягал зрение, порой даже слышал шаги. И наконец у подножья одного из водопадов ее руки раздвинули водяные струи, как если бы это была сверкающая бисерная ткань.

— Ты хотел меня видеть? — произнес голос, подобный аккордам арфы.

— Да, великая Афина!

Улыбка скользнула по ее прекрасному лицу.

— Ты хочешь узнать свое будущее?

— Нет, — ответил я, — прошлое. Открой мне, жил ли я когда-нибудь раньше и что за странная любовь влечет меня к затонувшей Диоскурии?

Рука ее коснулась моих глаз, и она исчезла… Я с удивлением увидел, что моя одежда превратилась в легкий хитон, расшитый узорами, золоченые сандалии крепились к ногам тонкими ремнями. Кожа стала смуглой, и короткий меч висел у пояса, украшенного зелеными камнями.

— Кадор! — позвал голос богини, и я уже знал, что это мое имя.

На мгновение память моя, погружаясь в бездну, пыталась уцепиться за реальность. Кадор— название реки, впадающей в море. Нет, это случилось после. После той истории, которая произошла с юношей Кадором, спустившимся однажды с гор в прекрасную Диоскурию.

…Трудно сказать, кем он был. Поэт ли, художник, скульптор… Все одинаково привлекало его. Рисуя, он сочинял стихи, обнимая девушку, запоминал фигуру, чтобы затем изваять ее. Легки были его ноги, нежны руки, ясны глаза, видящие скорее мечту, чем действительность…

Ранним утром Кадор ступил в Диоскурию. Все спало, и даже воины у городских ворот застыли, склонясь к длинным копьям. Юноша шел медленно, разглядывая дома в цветении садов, стройные колонны храмов, роскошные дворцы, украшенные статуями героев. Тишина города казалась настолько необычной, что Кадор в конце концов остановился, боясь своими шагами разбудить ее. Море лазурной стеной вставало до самого горизонта, и малейший звук мог обрушить его в ладони гор, на дне которых притаилась Диоскурия.

Внезапно странное явление поразило юношу. Он стоял на месте, а улица словно двигалась ему навстречу. Какая-то незримая волна, наступая, преображала дома. Их краски становились ярче, стекла сияли, на мраморных фигурах исчезали трещины. На глазах Кадора часть улицы обновлялась, являя первоначальную красоту, а часть, оставшаяся около него, сохраняла свой обычный вид. Волшебная волна остановилась, и юноша почувствовал, что его кто-то разглядывает.

— Кто ты? — шепнул он.

— Кто ты? — ответил другой шепот, и тонкий аромат магнолий коснулся его.

Радость охватила Кадора, словно город давно-давно ждал его прихода и вышел его встретить, надев свои лучшие наряды.

— Я знаю тебя, ты — Душа Диоскурии! — И Кадор преклонил колени.

— Душа Диоскурии, — повторил голос.

Солнечные лучи упали на причудливые облака, отразившиеся в море, и первая утренняя волна ударилась о берег. Хрупкие видения покинули спящие дома, и теплый ветер развеял их следы в голубых небесах. Кадор долго не мог очнуться от грезы и, протягивая руки, без конца повторял имя Диоскурии.

Он остался в городе, который полюбил с первого взгляда, и, верно, не было более пылкого поклонника его красоты, чем Кадор. Получая деньги за свои работы, он тратил их на реставрацию старых домов, украшение храмов, посадку деревьев и цветов, и никто из жителей не осмелился бы назвать его пришельцем. Скульптуры Кадора скоро украсили собой пышные сады горожан. Каждая его новая работа ничем не походила на предыдущие, и вряд ли кто-нибудь знал, где он черпал вдохновение. Много раз юноша пытался снова встретить Душу Диоскурии. Но неведомые чары усыпляли его так же, как и всех жителей Диоскурии, пока однажды он не нашел способа избежать сна… Поздним вечером Кадор покинул город и за его воротами ожидал первых лучей рассвета. И вот вновь он увидел Диоскурию преображенной… И в тишине вел беседу с Душой города:

— Ты обманул моих гонцов, и они не усыпили тебя, — произнес ее голос.

— Я так хотел тебя видеть, — ответил юноша.

— Но разве ты видишь меня? — смеялась Душа.

— Да. И вижу тебя в образе прекрасной богини, чье изваяние стоит в моей мастерской.

— Ну что ж, если оно мне понравится, я, может быть, примерю его.

И на следующую ночь мраморная фигура Диоскурии, в которую он вложил все свои чувства к незримой возлюбленной, сошла с пьедестала. Не веря самому себе, Кадор шел по улицам, держа за руку мраморную Диоскурию. Любовь его тронула богиню, и улыбкой она встречала его стихи и песни. Часто, играя с юношей, она воплощалась в другие фигуры, но он узнавал ее по голосу и с детской радостью бросался навстречу.

— Кадор, я хочу, чтобы ты стал правителем города, — сказала Диоскурия однажды. — Сможешь ли ты остаться достойным среди опасностей, которые грозят мне?

— Пока ты со мной, я все могу, — ответил юноша.

И вот пришел час испытаний. Из далекой Эллады приплыли послы, требуя, чтобы жители города готовились к войне с целью расширения своих владений. Именем великого Зевса, чья фигура возвышалась посреди площади, они звали диоскурийцев выставить войско в поддержку флота, шедшего из Спарты. Смолкли веселые песни, тяжкой заботой омрачились лица. Жители разделились на две партии. Знатные горожане, облачась в сверкающие доспехи, возносили жертвы жаждавшему крови Зевсу, простой народ глухо роптал, не желая подчиняться воле далеких ахейцев.

— Воздвигни статую Посейдону— богу морей, — сказала Диоскурия скульптору. — Он покровитель города.

И вот однажды утром жители обнаружили, что громадная статуя Зевса исчезла, а на ее месте восседал Посейдон, и лицо его было обращено к морю. Кадор стоял у его подножия, убеждая народ:

— Нас кормит море, и великому Посейдону, чьи владения принадлежат всем и никому, посвящен наш город. К чему нам сражаться за земли, которые нужны Спарте? Вода побеждает огонь. И не она ли является вестницей мира? Наш город свободен и счастлив, неужели мы понесем разрушение в земли соседей?

Громкими криками одобрения встретили люди речь Кадора. Венки из цветов были возложены к чудесной статуе. Искусство сохранило честь города.

Но прошло немного времени, и разгневанные спартанцы окружили город. Жестокую кару готовили их военачальники за ослушание, собираясь разрушить и предать огню цветущую Диоскурию.

Жители решили защищаться и выбрали своим вождем Кадора.

В ночь перед приступом Диоскурия явилась скульптору:

— Готов ли ты отдать свою жизнь, чтобы спасти город?