В оковах льда - Монинг Карен Мари - Страница 26

Когда я вижу его, я не говорю: «Чувак, где ты был, я начала волноваться», потому что мы с Танцором никогда такого не говорим. Он в одиночку выжил после Падения Стен. Я тоже. И я не говорю: «Что случилось в ту ночь, когда Риодан пришел и забрал меня, куда ты тогда исчез?» Это неважно. Сейчас мы здесь. Мы подсознательно чуем, что рано или поздно друг к другу вернемся.

Он привстает на локте, когда я закрываю дверь. Он знает, что это я, потому что мне пришлось разрядить десять ловушек по пути сюда. Никто другой не смог бы справиться и с одной, не врубив систему сигнализации. Кроме Риодана, который, похоже, исключение из всех правил вообще.

Сердце слегка сжимается, когда я на него смотрю. У меня нет родственников, но я считаю, что он мне как брат. Я с нетерпением жду встречи с ним, чтобы рассказать, какие у меня возникли идеи, что я видела, и выслушать его. Иногда при встрече мы можем говорить часами и так волнуемся, что начинаем запинаться, пытаясь сказать все слишком быстро и одновременно. Я размышляю, стоит ли рассказывать ему о замороженных местах и тайне, которую я пытаюсь разгадать, но я не хочу, чтобы Танцор светился на радаре Риодана сильнее, чем сейчас. Одно то, что Риодан в курсе о его существовании, сводит меня с ума. Я хочу, чтобы Танцор был в безопасности. Я его знаю. Если дать ему малейший намек на большую загадку вроде этой, он начнет шарить по всем возможным местам и вполне может погибнуть. Неважно, насколько он умен и как он меня впечатляет. Риодан хуже Падения Стен и рассыпающегося мира. Если он не захочет, никто не выживет.

— Мега, я тут думал…

— Стоп! Мне нужно будет печатать экстренный выпуск «Дэни дейли»?

— Возможно.

Он улыбается, и я улыбаюсь в ответ. Танцор, когда думает, выдает потрясающие результаты. Вы не поверите, какие бомбы он делает. Мы иногда просто для развлечения что-то взрываем. Ну, знаете, места, которые все равно надо взорвать, вроде убежища Теней или норы, куда они обязательно однажды вернутся, как перелетные птицы в свое гнездо, если его оставить на месте.

— Ты подала мне идею насчет детишек Папы Таракана, — говорит он.

— Ага? — Я вытягиваюсь на солнышке рядом с ним и тоже приподнимаюсь на локте, чтобы лучше его видеть. Мне нравится рассматривать его глаза без очков. Это редкое удовольствие.

— Ты знаешь, сколько они могут прожить вне тела, Папы или человека?

— He-а. Танцор, я наконец нашла «Крик-4». Хочешь сегодня глянуть?

— Вчера его смотрел, — отсутствующе бормочет он, ероша пальцами волосы, так что они встают дыбом, придавая ему забавный и классный вид. По его расфокусированным глазам я вижу, что он полностью ушел в свои мысли и не обращает внимания на происходящее. С ним такое часто бывает.

— Смотрел его без меня? — Мне обидно. Мы с Танцором любим фильмы ужасов. Мы тоннами их смотрим, потому что нам от них смешно. И можно глянуть на мир отстраненно. Мы уже давно охотились за «Криком-4». Танцор обычно не смотрит кино без меня, по крайней мере я такого не помню.

— Но я пересмотрю. Он классный.

— Здорово. — Мне все равно обидно, хотя причин для обиды нет. Он ведь посмотрит фильм сегодня со мной. Ну и что, что не в первый раз? Ну и что, если он вдруг смотрел этот фильм с кем-то другим? Мне же это неважно. То, что происходит, когда меня нет, не мое дело.

— Что насчет Папы Таракана?

— Взрывать их бесполезно. Сжигать тоже. Но что, если мы не позволим им вернуться в тело? В любое тело. Человеческое или их собственное. Разве это не решит проблему? Наша цель: не дать им забраться внутрь множества людей. Они бессмертны, а твое время слишком ценно, чтобы гоняться за тысячами тараканов с мечом наперевес. Так что я подумал: а как насчет плотного, совершенно непроницаемого пластикового спрея? Залить их пластиком со всех сторон и не давать ни с чем соединиться. Я уже начал работать над формулой. Как только закончу, мы можем наполнить те маленькие распылители для удобрений, которые свистнули из хозяйственного магазина, и проверить. Я уже прикрутил подходящие насадки.

Так вот где он был. А когда закончил работу, просто посмотрел фильм, чтобы расслабиться. И никаких проблем.

— У меня есть смесь, которая застывает толщиной в четверть дюйма. Я все еще пытаюсь довести ее до состояния геля с идеальной прочностью затвердевания. Кажется, я выяснил способ добавить в нее железа, не делая слишком плотной. Как сегменты крепятся к Папе? Щупальцами? Присосками? Как они пробираются под человеческую кожу? Можешь поймать мне парочку для экспериментов?

— Ты крут, так и знай, — говорю я.

— Нет, это ты крута, — отвечает он и улыбается, и мы еще несколько минут препираемся, кто из нас круче. Он считает меня крутой, потому что я реально могу их поймать. Я родилась со своими способностями. А Танцор всегда думает, пытается найти способ все улучшить. Он выжил осенью без всяких особых сил и без друзей, что меня, честно говоря, восхищает.

Мы расслабляемся на полу, потому что солнце в Дублине редкость, и говорим обо всем, кроме того, где я была и где был он. Я не говорю ему, что почти четыре дня провела в темнице, а он не спрашивает. Это мне в нем и нравится. Друзья не строят друг другу клеток.

Мы смотрим, как солнце движется по небу, иногда он поднимается и приносит мне еду. Рассказывает, что проверял магазины и почти все они были вычищены до пустых полок. Мне трижды приходится спохватываться, чтоб не проговориться по поводу заледеневших ребят, которых я видела.

Когда время подходит к семи, я начинаю ерзать, и это меня бесит, потому что я не хочу уходить, но кто-то тянет меня за поводок, и я просто должна. Мне нужно добраться до Честерса пораньше, чтобы не столкнуться с Мак, но не слишком рано, чтобы Риодан не начал по этому поводу выступать.

Я вздыхаю.

— Мега, тебя что-то беспокоит? — спрашивает Танцор.

— Просто нужно кое с чем разобраться.

— Я думал, мы с тобой посмотрим фильм. В аэропорту я нашел коробку «Скиттлз». И вяленое мясо. Круто же.

Я хлопаю себя по лбу. «Скиттлз», мясо, кино. Ну о чем я думала, говоря: «Эй, давай посмотрим фильм». Мои ночи больше мне не принадлежат. Кто-то другой теперь ими правит. Это не просто горькая пилюля. Для меня, с моим характером, это просто капсула с ядом в зубной пломбе. Неважно, хочу ли я работать над ледяной загадкой и спасать невинных людей от смерти. Я просто не могу терпеть Риодана, диктующего мне, когда, как и где я буду работать. От этого вообще не хочется ничего делать. Я ненавижу, когда меня контролируют.

Я не могу не пойти в Честерс: я не знаю, что Риодан сделает с Джо, если я не покажусь там сегодня, и не собираюсь рисковать, чтоб это проверить. Он ведь вполне может вломиться сюда, разбить телевизор и DVD-плеер, схватить Танцора и утащить его в темницу. Мне не угадать, как этот чувак себя поведет.

Но я совершенно точно знаю, что одно он будет делать наверняка.

Портить мне жизнь.

Я влетаю в кабинет Риодана.

— В моей жизни уже хватило клеток, — выпаливаю я. Всю дорогу сюда я репетировала, проговаривая в голове все, что думаю о том, как это нечестно. — Он поднимает глаза от бумаг. — Бумаги! Чертовы эти пачки! Ты только этим и занят? Неудивительно, что тебе так хочется меня видеть. Твоя скучная жизнь прямо расцветает с появлением обалденной Мега. — Я так злюсь, что начинаю вибрировать, и бумага взлетает с его стола от поднятого мной сквозняка. Когда я сильно злюсь, я вроде как смещаю воздух. Как Феи, но только чуть-чуть, и на температуру я не влияю. Иногда это пугает людей, выводит из равновесия. Раньше пугало до жути и Ро.

Он ловит листок налету.

— Что-то не так.

Ну как он это делает? Как задает вопросы, которые не звучат как вопросы? Я пробовала, но это не так-то просто. Голосовые связки автоматически меняют интонацию. Я даже пыталась себя перепрограммировать. Не потому что собираюсь вести себя, как он (и уж точно не тогда, когда он рядом). Но ведь неплохо же себя испытать, справиться с собой. Научиться самоконтролю.