Тысяча Сынов - Макнилл Грэм - Страница 65

— Друзья мои, мы собрались здесь, на скале Никеи, чтобы обсудить вопрос, который волнует Империум с самого его зарождения. Многим из вас еще неизвестен предмет обсуждения и причина собрания. Другим, наоборот, слишком хорошо известно и то и другое. За это я приношу вам свои извинения.

Малкадор снова заглянул в свои записи и прищурился, словно с трудом разбирал собственный почерк.

— Теперь перейдем к сути, — продолжил он. — Это собрание будет посвящено вопросу колдовства в Империуме. Да, джентльмены, нам предстоит разрешить начавшийся кризис библиариев.

На верхних ярусах послышались взволнованные возгласы, хотя Ариман догадался о содержании речи Малкадора сразу, как только тот поднялся на помост.

— Эта проблема разделяет нас вот уже много лет, но сегодня мы должны покончить с противоречиями. Кто-то станет утверждать, что колдовство есть величайшая угроза всему делу покорения Галактики, другие будут возражать и доказывать, что их противниками движут суеверия и страхи. Позвольте мне заверить вас, что более опасного кризиса в Империуме еще не возникало, и торжественное обязательство, принятое всеми нами, слишком важно, чтобы рискнуть его нарушить.

Малкадор выпрямился во весь рост и поднял голову:

— Итак, кто хочет высказаться первым?

Перешептывания на верхних ярусах прервал хриплый и угрюмый голос:

— Я буду говорить.

В ложе напротив Тысячи Сынов упала непроницаемая для взглядов пелена, и из-под сброшенного маскировочного плаща показалась могучая фигура. Наружу вышел воин с навощенной бородой и оскаленной волчьей головой на бритом черепе. Шкура волка, перекинутая передними лапами на грудь, служила ему плащом.

Одетый в броню цвета грозовой тучи, с увенчанным орлом посохом на плече, Охтхере Судьбостроитель, рунный жрец Космических Волков, спустился в амфитеатр.

Глава 19

ОХОТНИКИ НА ВЕДЬМ

СЕРДЦЕ ПРИМАРХА

РЕЧЬ МАГНУСА

Кризис библиариев. Как постыдный секрет, он маячил за парадным фасадом Объединения, как ноющая боль, о которой Империум старался забыть, словно испуганный человек, игнорирующий боль в животе из страха перед тем, что может обнаружиться при тщательном обследовании. Библиарии появились в Легионах в то время, когда Магнус, Сангвиний и Джагатай Хан предложили режим тренировок и развития психики параллельно обычному курсу формирования воина Астартес.

Император одобрил эксперименты в качестве способа контроля над силами появляющихся в Легионах псайкеров, и в Тысяче Сынов, Кровавых Ангелах и Белых Шрамах были образованы специальные подразделения для их обучения и тренировки. В результате появились библиарии, которые зарекомендовали себя верными воинами и грозным оружием в арсенале Легионов. После успешного завершения начальной стадии эксперимента Магнус настоял на его расширении, чтобы преимуществами могли воспользоваться и другие Легионы.

Успех заставил многих примархов признать пользу библиариев, и воины-ученые из числа Тысячи Сынов образовали специальные отделения — библиариумы — в других Легионах. Но не все примархи одобрили это решение, и с первых же дней создания программа подготовки библиариев вызывала горячие споры.

Психические силы своими корнями уходили в темное прошлое, а целью Великого Крестового Похода и было освобождение утерянных империй человечества от остатков Древней Ночи — катастрофы, вызванной, как говорили, бесконтрольными действиями псайкеров по всей Галактике. И как бы Магнус и его сторонники ни убеждали всех в надежной целостности психики библиариев, на них всегда оставалось клеймо тех, кто едва не привел человечество к гибели.

Несмотря на постоянные разногласия и споры относительно полезности библиариев, Тысяча Сынов стоически игнорировала все обвинения, довольствуясь тем, что с ними было благословение Императора.

Но разногласия, словно незалеченная рана, становились все глубже и болезненнее, грозя превратиться в трещину, которую невозможно закрыть. И потому Император, назначив Хоруса Луперкаля Воителем и окончательно решив уединиться на Терре, выбрал этот момент, чтобы покончить с назревшей проблемой и снова объединить своих сыновей.

Это собрание войдет в историю как Никейский Совет.

А многие запомнят его как суд над Магнусом Красным.

Охтхере Судьбостроитель пересек амфитеатр и поднялся на помост перед возвышением Императора. Ариману очень хотелось, чтобы жрец увидел его и ощутил всю тяжесть своего предательства.

— Я же доверял ему! — воскликнул главный библиарий Легиона Тысячи Сынов, сжав кулаки. — А он меня просто использовал. И все это время обманывал меня. — Следующая мысль мгновенно развеяла его гнев. — О Трон! Я ему столько рассказал! Открыл наши методы и наши силы. Это целиком моя вина.

— Успокойся, Азек, — посоветовал ему Магнус. — Не предпринимай ничего, что могло бы доказать его правоту. В конце концов, я сам предложил тебе довериться Судьбостроителю. Если уж кого-то и обвинять в том, что приходится принимать участие в этой пародии на совет, так только меня, потому что я недооценил настойчивость этих скептиков.

Ариман заставил себя снова перейти к высшим сферам Исчислений и сосредоточился на тех потоках, которые увеличивали остроту и скорость мышления, оставив в стороне сопереживание и силу.

Судьбостроитель поднял голову к ложе Тысячи Сынов, и под волчьей мордой открылось морщинистое лицо, горящее неприкрытым отвращением. В его взгляде читалась такая злоба, что Ариман невольно удивился, почему он раньше не разглядел жестокую и неистовую сущность рунного жреца. Он всегда знал, что Космические Волки были безжалостным орудием, мощным и непримиримым, но столь неприкрытое выражение этих чувств потрясло его.

— Я не стану тратить время на пустые догадки, — заговорил Судьбостроитель. — Я Охтхере Судьбостроитель из Легиона Космических Волков, и я сражался рядом с Тысячей Сынов на Сорокопуте и стоял рядом с ними в выжженных солончаках Агхору. И я называю их сборищем колдунов. Все они, до последнего воина, хитроумные чернокнижники и заклинатели, пользующиеся нечистой магией. Вот все, что я хотел сказать, и я, воин Лемана Русса, присягаю в правдивости своих слов.

Больше всего Аримана поразила архаичная форма обвинения. Неужели они перенеслись в древние времена, когда людьми правили страх и суеверия? Он окинул взглядом амфитеатр и с ужасом увидел, как присутствующие с серьезным видом кивают и бросают в его сторону возмущенные взгляды.

Малкадор подошел к краю помоста и стукнул пару раз в пол концом своего посоха. Все взгляды обратились на него.

— Ты выдвинул серьезное обвинение против братского Легиона, Судьбостроитель, — сказал Малкадор. — Может ли кто-нибудь подтвердить твое заявление?

— Да, Сигиллайт, такие найдутся, — ответил Судьбостроитель.

— Кто поддержит обвинение? — громко спросил Малкадор.

— Я, — откликнулся Мортарион.

Он сбросил маскировочный плащ, так что все присутствующие могли его видеть. Пока Охтхере Судьбостроитель возвращался к своему месту, Мортарион вышел в центр амфитеатра. То ли случайно, то ли намеренно, но Повелитель Смерти сделал двадцать восемь шагов, и повторение числа семь неприятно поразило Аримана. Мортарион был одет точно так же, как и на Улланоре, словно с того самого дня ждал момента.

Прежде чем заговорил Мортарион, Магнус вскочил со своего места и стукнул кулаком по обсидиановому барьеру.

— Неужели так и будет проходить процесс?! — воскликнул он. — Или меня будут судить невидимки, скрывающиеся под маскировочными плащами? Если кто-то хочет меня обвинить, пусть выскажет мне все прямо в лицо.

Малкадор снова ударил в пол концом посоха.

— Так распорядился Император, Магнус, — поведал он. — Показания не должны искажаться страхом перед теми, на кого они направлены.

— Выплескивать потоки злобы из-под плаща-невидимки очень легко, куда труднее при этом смотреть в глаза тому, кого ты обвиняешь.