Охотница за нечистью. Часть 2 (СИ) - Гончарова Виктория - Страница 56

Голос юноши дрожал. Ибсен почувствовала к нему жалость. Мальчишка говорил от сердца.

— Кристина Ивашкова, ты всегда будешь моей девочкой. Даже если сойдешь с ума или уничтожишь весь мир. Ты всё равно останешься моей!

Она молчала. Не дышала. Не двигалась. Все ещё была мертва. Всё ещё была в оковах своих внутренних демонов.

***

— Хакон! — позвал Эивиндр старшего сына.

В разгаре битвы, он не мог уследить глазами за перемещением мальца. Сын куда-то запропастился. Не случилось ли чего-то с ним? Сегодня именно тот день, когда он наконец-таки захватит Королевский Двор. Крепость охотников и их союзников — падет.

Ударив мечом, тем самым обезглавив какого-то юнца, он вытер меч об ткань сюртука и, развернувшись, стал искать Хакона.

Найдя сына в толпе, сначала он обрадовался, но когда эльф увидел, в чьей компании был Хакон, Эивиндр сам себе обязался задушить мальца.

Хакон был в сопровождении сестры, которая шла, держась за руку Дмитрия Ивашкова! И где-то сзади плелся Тор.

Его лицо распухло от гнева и всё покраснело, а жилы на шее вздулись.

Направив меч на охотника, так дерзко смеющего держать его дочь за руку, притрагиваться к ней, он замахнулся на юношу. Но Мэрит, став перед Дмитрием, раскинула руки и со злобой, которую он никогда в ней не видел, сказала:

— Давайте, отец. Бейте!

— Отойди! — крикнул он, но дочь даже не думала сходить с места.

— Выслушай её, папа, — подал голос Тор.

Эвиндр впервые почувствовал к своим детям отвращение. Не такими он их растил. Ополчились против родного отца. Против своей же крови.

— Папа, они хорошие. Не все они такие, как тот мужчина, убивший маму...

— Замолчи, чертовка!

— Выслушайте меня! — крикнула девушка. Упав на колени, она посмотрела на отца и, отчеканивая каждое слово, произнесла: — Горе затмило ваш разум, отец! Они даруют нам мир. Всем нам!

— Охотники отравили твое сознание…...

— Охотники показали мне, что такое свобода! — запротестовала она. — Хотите я буду кланяться вас в ноги? Хотите?

— Прекрати, — с долей отвращения сказал он.

— Что бы на это сказала мать? — спросил Тор. — Заставляете дочь кланяться вам в ноги только ради того, чтобы вы позволили выслушать её.

Мэрит даже на йоту не напоминала ему Грай. Не внешне. Но душой она была точь-в-точь как мать. Её глаза пылающие верой взывали к нему.

— Прекратите это...

***

Она чувствовала то, чего не хотела чувствовать. Мрак сгущал свои краски.

— Смерть - это не страшно.

Тина посмотрела на свою копию.

Девушка сидела перед ней по-турецки. Она улыбалась так, как зло не улыбается.

— Я знаю, о чем ты думаешь, Кристина. Я — это ты.

— Я помню. Тебе необязательно напоминать мне.

Кристина закрыла глаза. Каждый раз, когда она пыталась вернуться обратно — боль окутывала её с ног до головы.

— Люди не меняются, — сказала она. — Я всегда буду Тиной, мрак не сможет отобрать у меня мою личность.

— Что за глупости? — голос второй Кристины был насмешливым. — Люди подобны вещам. Вещи меняются, люди тоже. Вчера ты была наивной девочкой, а сегодня ты уже другая.

— А сегодня я уже ты.

— Именно. Если выберешься отсюда: либо станешь мной, либо будешь жить и надеяться, что однажды я не займу твое место. Уйдешь прямо сейчас, то есть умрешь, боль и тьма больше не будут преследовать тебя.

— Как насчет нейтрального варианта?

— Его нет, Кристина.

Девушка молчала. Всё это было похоже на сон. И вдруг она подумала о том, чтобы было, если бы она не прочла ту записку, что было бы, если бы она никогда не появилась на пороге дома Князевых?

— Думаю, всем нам было бы легче, — ответил образ тьмы.

— Заткнись. Не вторгайся в мое личное пространство.

— Время на исходе, Тина. Постепенно твоя душа утратит всю связь с реальностью, и тогда ты умрешь. Уже навсегда.

***

Артём знал, что отец не будет участвовать в битве. Такова натура всех великих политиков: кричать победоносные речи из-за спин солдат.

Он нашел его в покоях Управляющего Короля.

Парень никогда не был близок с Александром. Между ними всегда витал холод и недопонимание с неловкостью. Но не было ненависти, даже после того, как Александр обещал убить Мирославу, если они не расстанутся. Артём мог говорить себе или Мире о том, как он ненавидит отца, но правда была в том, что внутри он не ощущал этого.

Толкнув дверь ногой, Артём засунул руки в карманы штанов и вошел.

Радов не был в этой комнате с лет эдак пятнадцати.

Фотографии, висевшие в рамочках на стене, обескуражили его. На них были изображены все его дети, а так же сестры и все жены.

Усмехнувшись, Артём направился дальше.

Открыв другую дверь, он увидел своего отца сидящим за письменным столом и склонившим голову. Подойдя к нему, парень дотронулся до плеча старшего Радова и потряс его. Но Александр даже не шевельнулся. Тогда Артём аккуратно откинул его голову и понял, что случилось с его отцом. Порыскав глазами по кабинету, он нашел на полу флакон с сонным порошком фейри.

Александр Радов уснул вечным сном...

Юноша испытал какую-то жалость к отцу, равную тому ощущению сочувствия к бездомному животному. Ничего больше. Не горя, не обиды, но так же, не было и ликования с радостью.

На столе аккуратно сложенным лежал листок бумаги. Артем, взяв его, развернул и стал читать:

«Моему сыну Артёму.

Мы не были с тобой близки, малыш. Поэтому слово «малыш» я уверен, вызовет на твоем лице презрительную или недоумевающую улыбку.

Я облажался. И поэтому ушел с этого мира тем же, кем и пришел — трусом. Во мне осталась лишь надежда того, что ты сможешь очистить нашу династию от того дерьма, в которую я её погрузил. Сможешь ведь, да?

Я не стану оправдывать себя, ибо нет мне оправдания. Предсмертные записки по идеи должны кратко изъяснять суть самого действия как самоубийство. Объясню: я понял, что всё, ради чего я боролся двадцать лет, — было напрасно. За окном комнаты собрались войска, а я не могу повести их на бой. Потому что знаю, что Кристина Ивашкова предложит им вариант куда лучше. А от бессмысленных смертей я чертовски устал.

Я вообще устал, сын.

Я лишь хочу сказать тебе, что ты уже добился больше, чем я. Ты нашел любимую. Прошу, держись за неё.

Александр Радов».

Листок выпал из его рук, и всё о чем мог думать Артём, было:

«Не было презрительной и недоумевающей улыбки, пап».

***

Она изо всех сил пыталась найти путь к себе. Проснуться. Но всё вокруг пылало, в том числе и она.

— Ближе к концу, — повторял голос. — Душа отходит в другой мир.

Огонь взрывался внутри него. Подобен вулкану. Всё пылало.

Ближе к концу. Ближе к концу...

«Пожалуйста, — молила она, — я не хочу умирать и не хочу быть поглощенной тьмой».

— Тогда просто будь собой.

Этот голос. Прежде она никогда его не слышала, но откуда-то она знала его.

Это была мама. Её голос.

— Только мы можем решать, кем нам быть, деточка.

— Мне будет боль. Время от времени. Магия приносит боль.

— Будет. Не скрою. Но ты справишься. Ты сильна. Сильней всего этого.

Она ещё никогда не чувствовала себя такой слабой.

Такой ненадежной и такой запутавшейся.

Но она должна. Должна встать и идти.

— Когда-нибудь мне придется сдаться, — прошептала она.

— Но не сейчас.

Свет. Он был таким болезненным, что она пожелала вновь кануть во тьму. Первое, что она увидела, так это серые глаза. А потом улыбку шире лица:

— Кристина Ивашкова, скажи мне на будущие, что может тебя убить? А то, кажется, ты испробовала всё, что только можно.

— Иногда ты просто невероятен! — процедила она сквозь зубы.

— Спасибо.

— Вы только посмотрите на него... Он думает, что это комплимент...