Реквием - Оливер Лорен - Страница 34

«Подожги тряпку и брось бутылку, — сказала мне Пиппа. — Проще простого».

Я делаю глубокий вдох. Мне не хочется, чтобы Ко­рал знала, что я нервничаю.

— Давай, Брэм.

— Сейчас? — Голос Брэма тих, но спокоен.

— Отправляйся сейчас. Но подожди моего свистка

Брэм встает и бесшумно уходит. Вскоре его погло­щает тьма. Мы с Корал, молча ждем. В какую-то секун­ду наши локти соприкасаются, и Корал отдергивает руку. Я подвигаюсь чуть вперед, осматривая стену и пытаясь понять, то ли тени, которые я вижу, — люди, то ли шуточки ночи.

Я смотрю на часы, потом еще раз. Минуты внезап­но несутся вскачь.

23:50.

23:53.

23:55.

Пора!

У меня пересыхает в горле. Я едва могу глотать, и мне приходится дважды облизнуть губы, прежде чем удается свистнуть.

На протяжении нескольких долгих, мучительных секунд ничего не происходит. Больше нет смысла при­творяться, что мне не страшно. Сердце лихорадочно стучит в груди, а легкие слово бы захлопнулись.

Потом я вижу Брэма. Всего на секунду, во время рывка к стене, он попадает в луч прожектора, и свет очерчивает его, словно на фотографии. А потом тьма снова поглощает его, и мгновение спустя раздается оглушительный грохот, и прожектор гаснет.

Я вскакиваю и мчусь к стене. Я ловлю себя на том, что кричу, но не могу ни разобрать слов, ни сосредото­читься на чем-либо, кроме стены и сторожевой вышки над ней. Теперь, когда прожектор погас, силуэт вышки, подсвеченный луной и рассеянным светом города, сде­лался особенно четким. В пятнадцати футах от стены я прижимаюсь к стволу молодого дуба. Я зажимаю «кошелек нищего» между ног и принимаюсь сражать­ся со спичками. Первая шипит и гаснет.

— Ну давай же, давай! — бормочу я. У меня дрожат руки. Вторая и третья спички тоже не хотят гореть.

Стаккато выстрелов разрывает тишину. Судя по звукам, часовые стреляют вслепую, наугад, и я возно­шу короткую молитву, чтобы Брэм уже успел отсту­пить за деревья, спрятаться, укрыться — и смотрит, чтобы убедиться, что остальная часть плана идет как надо.

Четвертая спичка наконец разгорается. Я перехва­тываю бутылку, подношу кончик спички к тряпке и смотрю, как тот вспыхивает белым, жарким пламенем.

А потом я выбираюсь из-под защиты деревьев, де­лаю глубокий вдох и бросаю бутылку.

Бутылка, вращаясь, летит к стене — невообрази­мый круг пламени. Я напрягаюсь, ожидая взрыва, но его нет. Горящая тряпка вываливается из горлышка бутылки и плывет к земле. Я слежу за ее полетом, словно загипнотизированная, — она летит, кренясь, будто подбитая огненная птица, и падает в подлесок у подножия стены. Бутылка разбивается об бетон, не причинив никакого вреда.

— Что за черт? Теперь-то в чем дело?

— Похоже, огонь.

— Возможно, твоя хренова сигарета.

— Хватит подкалывать, дай лучше шланг.

Тревоги все нет. Возможно, стражники привыкли к актам вандализма со стороны заразных, и ни разби­того прожектора, ни непонятного огонька не хватает, чтобы заставить их забеспокоиться. Возможно, это не имеет особого значения - диверсия Алекса, Пиппы и Биста намного важнее и ближе к месту действия, - Но я боюсь, что их план мог тоже сорваться. И город так и остался полон стражников, готовых, сытых, внима­тельных.

И Рэйвен, Тэк, Джулиан и остальные идут на бойню.

Даже не осознав, что я решила двигаться, я снова подхватываюсь и мчусь к дубу у стены, который, по­хоже, способен выдержать мой вес. Я знаю лишь одно: надо перебраться через стену и самой поднять тревогу. Я упираюсь ногой в развилку в стволе и подтягиваюсь. Я слабее, чем была прошлой осенью, — тогда я взбира­лась на деревья каждый день, легко и непринужденно. А вот теперь с глухим стуком срываюсь наземь.

— Что ты делаешь?

Я оборачиваюсь. Из-за деревьев выныривает Корал.

— Это ты что делаешь?

Я поворачиваюсь обратно к дереву и предприни­маю еще одну попытку, на этот раз ухватившись по-другому. Нет времени, нет времени, нет времени!

— Ты сказала прикрывать тебя, — говорит Корал.

— Тише ты! — шепотом одергиваю ее я. Ну надо же, она и вправду достаточно волновалась за меня, чтобы пойти следом.

— Я собираюсь перелезть через стену.

— А дальше что?

Я предпринимаю третью попытку. Мне удается за­цепиться за ветви над головой кончиками пальцев, но потом ноги не выдерживают, и мне приходится снова спрыгнуть наземь. Четвертая попытка оказывается даже хуже первых трех.

— Лина! Что ты собираешься делать дальше? — по­вторяет Корал.

Я разворачиваюсь к ней и шепчу:

— Подтолкни меня!

— Что?

— Ну давай же! — В моем голосе проскальзывает паника. Если Рэйвен и остальные еще и не пробрались в город, то попытаются это сделать в любую секунду. Они рассчитывают на меня!

Корал, должно быть, улавливает, как изменился мой голос, потому что больше не задает вопросов. Она сцепляет пальцы и приседает, так, чтобы я могла поставить ногу на образовавшуюся ступеньку. По­том она, крякнув, поднимает меня, и я, взметнув­шись, умудряюсь забросить тело на ветки, отходя­щие от ствола, как спицы от раскрытого зонтика. Одна ветка тянется почти до самой стены. Я ложусь на живот, прижимаюсь к коре и ползу вперед, как гу­сеница.

Ветка начинает сгибаться под моим весом. Еще фут-другой — и она начинает раскачиваться. Я не могу продвинуться дальше. По мере того как ветка проседа­ет, расстояние между мной и верхушкой стены все уве­личивается. Еще немного — и у меня не будет ни ма­лейшей возможности перебраться на ту сторону.

Я делаю глубокий вдох и сажусь на корточки, про­должая крепко держаться руками за ветку. Та слегка покачивается подо мной. Волноваться или спорить нет времени. Я прыгаю вверх к стене, и ветка дви­жется вместе со мной, как трамплин, когда я отрыва­юсь от нее.

На мгновение я делаюсь невесомой, зависнув в воздухе. Потом край бетонной стены врезается мне в солнечное сплетение и вышибает из меня воздух. Но мне все-таки удается уцепиться и взобраться на стену. Я падаю на мостки, по которым ходят часовые во вре­мя дежурства. Я замираю в тени, стараясь восстано­вить дыхание.

Но мне нельзя отдыхать долго. Внезапно я слышу шум: часовые перекликаются, кто-то рысцой бежит в мою сторону. Сейчас они застукают меня, и я поте­ряю свой шанс.

Я встаю и мчусь к сторожевой вышке.

— Эй! Эй, а ну стой!

Из темноты возникают фигуры: один, двое, трое часовых, все мужчины, лунные отблески на металле. Винтовки.

Первая пуля со звоном рикошетирует от стальной опоры сторожевой вышки. Под грохот новых выстре­лов я бросаюсь в маленькую открытую башню. Я не вижу ничего, кроме своей цели, и все звуки кажутся отдаленными. Разрозненные образы вспыхивают в моем сознании, словно стоп-кадры из разных филь­мов. Выстрелы. Фейерверки. Крики. Дети на берегу.

А потом я вижу лишь небольшой рычаг, освещен­ный одной-единственной лампочкой в проволочной сетке. Сигнал тревоги.

Время словно замедляется. Моя рука плывет к ры­чагу мучительно медленно. Рычаг у меня в руке. Ме­талл на удивление холодный. Медленно, медленно, медленно сжимается рука и толкает рычаг.

Очередной выстрел. Металл вокруг меня звенит и вибрирует.

А потом внезапно ночь пронзает пронзительный, плачущий вопль, и время, содрогнувшись, возвраща­ется к нормальному течению. Вопль настолько силен, что отдается даже у меня в зубах. Огромная лампочка на верхушке сторожевой вышки загорается и начинает вращаться; красный луч скользит по городу.

Сквозь металлическую клеть ко мне тянутся руки, паучьи, огромные и волосатые. Один из часовых це­пляется за мое запястье. Я обхватываю его шею и рез­ко дергаю, и часовой врезается лбом в одну из сталь­ных опор. Он отшатывается и выпускает мою руку.

— Сука!

Я прорываюсь из вышки. Две ступеньки, перемах­нуть через стену — и все будет в порядке, я окажусь на свободе. Брэм и Корал ждут в лесу... мы оторвемся от часовых в темноте...

Я справлюсь...

И тут через стену перелезает Корал. От неожидан­ности я останавливаюсь. Мы так не договаривались! Я не успеваю спросить у Корал, что она тут делает, — меня хватают за талию и дергают назад. Я чувствую запах кожи и ощущаю у себя на шее горячее дыхание. Инстинкты берут свое: я всаживаю локоть в живот ча­совому, но он меня не отпускает.