Реквием - Оливер Лорен - Страница 16

Иду вместе с Джулианом на кухню, держа фонарик перед собой, как будто он может нас защитить. Здесь за­метно больше признаков борьбы: несколько разбитых стеклянных банок, еще больше насекомых и гниющей пищи. Я стараюсь дышать через рукав. Вожу лучом фо­нарика по полкам кладовки. Здесь до сих пор хранятся неплохие запасы: банки с маринованными овощами и солониной выстроились ровными рядами рядом со связками вяленого мяса. На банках наклеены аккурат­но подписанные этикетки, указывающие где что, и у меня вдруг отчаянно кружится голова. Я вспоминаю рыжеволосую женщину, склонившуюся над банкой, — как она улыбается и говорит «Бумаги уже почти не осталось. Скоро нам придется угадывать что где».

— Вес чисто! — объявляет Тэк. Мы слышим, как он топает обратно к лестнице, и Джулиан тянет меня по короткому коридору в главную комнату, где до сих пор стоит большая часть группы

— Снова стервятники? — мрачно интересуется Гордо.

Тэк проводит рукой по волосам.

— Они не искали ни еды, ни припасов, — сообщаю я. — Кладовка до сих пор полна.

— Возможно, это были вовсе и не стервятники, — высказывает предположение Брэм. — Возможно, эта семья просто ушла.

— И перед уходом разнесла все в щепки? — интере­суется Тэк. — И бросила все свои запасы еды?

— Может, они просто спешил, — упорствует Брэм. Но я вижу, что он и сам в это не верит. В доме так и витает нечто неправильное, тошнотворное. Здесь про­изошло что-то очень скверное, и все мы чувствуем это.

Я подхожу к открытой двери и шагаю на крыльцо, вдыхаю чистый воздух, пахнущий простором и просы­пающейся растительностью. Лучше бы мы сюда не приходили!

Половина народу уже выбралась наружу. Дэни медленно бродит по двору, раздвигает траву руками — ищет что-то, что ли, — словно бредет через воду глуби­ной по колено. За домом разговаривают на повышен­ных тонах. Потом сквозь шум раздается голос Рэйвен:

— Назад! Не ходите сюда! Я сказала — назад!

У меня все внутри сжимается. Она что-то нашла.

Рэйвен выходит из-за дома, запыхавшись. Ее глаза горят гневом.

Но она говорит лишь:

— Я нашла их.

Ей даже не требуется добавлять, что они мертвы.

— Где? — хрипло спрашиваю я.

— У подножия холма, — бросает Рэйвен, потом протискивается мимо меня в дом. Я не хочу возвра­щаться внутрь, в ту вонь, и темноту, и лежащий на всем флер смерти — во всю эту неправильность, в зловещую тишину, — но возвращаюсь.

— Ну, что нашла? — спрашивает Тэк. Он так и сто­ит посреди комнаты. Остальные расположились во­круг него полукругом, безмолвные и застывшие, и на мгновение, когда я снова вхожу в комнату, мне кажет­ся, будто я вижу статуи в полумраке.

— Следы огня, — говорит Рэйвен, потом добавляет чуть тише: — Кости.

— Так я и знала! — голос Корал звучит пронзитель­но, с нотками истеричности. — Они были здесь! Так я и знала!

— Они уже ушли, — успокаивающе произносит Рэйвен. — Они не вернутся.

— Это были не стервятники.

Все резко оборачиваются. В дверном проеме стоит Алекс. В руке у него зажато что-то красное — не то лента, не то полоска ткани.

— Я же тебе сказала не ходить туда! — говорит Рэй­вен. Она смотрит на него свирепо — но я вижу под гне­вом страх.

Алекс, не обращая на нее внимания, проходит в комнату, встряхивает ткань и поднимает, чтобы всем было видно. Это длинная полоса красной пластиковой ленты. На ней отпечатаны повторяющиеся изображения черепа со скрещенными костями и слова: «ОСТО­РОЖНО: БИОЛОГИЧЕСКАЯ ОПАСНОСТЬ».

— Весь этот участок был обтянут, — сообщает Алекс. Лицо его ничего не выражает, но голос звучит сдавленно, как будто он говорит сквозь шарф.

Теперь я сама превращаюсь в статую. Я хочу что-то сказать, но в голове ни единой мысли.

— Что это значит? — спрашивает Пайк. Он живет в Диких землях с детства. Он практически ничего не знает о жизни на огороженных территориях — о регу­ляторах и инициативах здоровья, о карантинах и тюрьмах, о страхе заразиться.

Алекс поворачивается к нему.

— Зараженных не хоронят. Их либо зарывают по­дальше, на тюремном дворе, либо сжигают. — На мгно­вение взгляд Алекса оказывается прикован ко мне. Я единственная здесь, кто знает, что тело его отца без­вестно погребено в крохотном тюремном дворике Крипты. Я единственная, кто знает, что Алекс годами навещал импровизированное кладбище и маркером написал на камне имя отца, чтобы спасти его от забве­ния. «Мне очень жаль», — пытаюсь мысленно сказать я ему, но Алекс уже отвел взгляд.

— Рэйвен, это правда? — отрывисто спрашивает Тэк.

Рэйвен открывает рот — и закрывает обратно. На мгновение мне кажется, что она станет отрицать это. Но Рэйвен наконец произносит тоном человека, сми­рившегося с судьбой:

— Похоже, это регуляторы.

Все дружно ахают.

— Черт! — бормочет Хантер.

— Не верю! — заявляет Пайк.

— Регуляторы... — повторяет Джулиан. — Но это значит...

— Что все живущие в Диких землях теперь в опас­ности, — заканчиваю за него я. — Паника в моей душе нарастает. — Дикие земли больше не принадлежат нам.

— Ну что, доволен? — интересуется Рэйвен у Алек­са, недоброжелательно, глядя на него.

— Они должны знать, — коротко отвечает он.

— Ладно. — Тэк вскидывает руки. — Успокойтесь. Это ничего не меняет. Мы уже знаем, что стервятники вышли на охоту. Мы просто будем начеку. Не забывай­те: регуляторы не знают Диких земель. Они не при­выкли ни к глуши, ни к открытым пространствам. Это — наша земля!

Я понимаю, что Тэк изо всех сил старается успоко­ить нас, но в одном он ошибается: кое-что все-таки из­менилось. Одно дело — бомбить нас с неба. Но регуля­торы разрушили барьер, реальный и воображаемый, разделявший два эти мира. Они прорвали покрывало невидимости, окутывавшее нас годами.

Внезапно мне вспоминается, как однажды, вернув­шись домой, я обнаружила, что к тете Кэрол пробрал­ся енот и прогрыз все коробки с овсяными хлопьями, да еще и рассыпал хлопья по всем комнатам. Мы за­гнали енота в ванную, и дядя Уильям застрелил его, сказав, что животное, возможно, переносчик болезни. Хлопья нашлись и у меня между простынями: енот по­бывал и у меня в постели. Я трижды выстирала про­стыни, прежде чем снова решилась спать на них, но даже после этого мне снилось, что в меня впиваются коготки.

— Давайте-ка уберем здесь, — распоряжается Тэк. — Устроим внутри всех, кого сможем. Остальные разобьют лагерь снаружи.

— Мы что, остаемся здесь?! — взрывается Джу­лиан.

Тэк бросает на него тяжелый взгляд.

— А почему нет?

— Потому... — Джулиан беспомощно смотрит на остальных. Все отводят глаза. — Здесь убили людей. Это просто... неправильно.

— Неправильно уходить обратно в глушь, когда у нас есть крыша над головой, и кладовка, набитая едой, и силки куда лучше того дерьма, которым мы пользу­емся, — отрезает Тэк. — Регуляторы уже побывали здесь. Они не вернутся. Они и в первый раз справи­лись с работой.

Джулиан смотрит на меня в поисках поддержки. Но я слишком хорошо знаю Тэка и еще знаю Дикие земли. Я качаю головой. «Не спорь».

— Мы быстрее избавимся от вони, если выломаем еще часть окон, — говорит Рэйвен.

— Там за домом наколотые дрова, — говорит Алекс. — Я могу развести огонь.

— Ну ладно. — Тэк больше не смотрит на Джулиа­на. — Договорились. Мы остаемся здесь на ночь.

Мы выбрасываем обломки за дом. Я стараюсь не присматриваться к разбитым чашкам и разломанным стульям и не думать, что шесть месяцев назад я сидела здесь, согретая и накормленная.

Мы вымываем полы с уксусом, найденным в буфе­те, и Рэйвен, нарвав во дворе сухой травы, жжет ее по углам, пока дым, наконец не перешибает сладковатый, удушающий запах гниения.

Рэйвен отправляет меня поставить несколько сил­ков, и Джулиан вызывается пойти со мной. Возможно, он просто ищет повод, чтобы убраться из дома. Видно, что даже после того, как мы очистили комнаты почти от всех признаков погрома, ему все равно не по себе.

Мы, молча, проходим через заросший двор и углу­бляемся в гущу леса. Небо подернуто розовым и фио­летовым, и на земле лежат густые, словно мазки ки­стью, тени. Но все еще тепло, и некоторые деревья уже покрыты крохотными зелеными листочками.