Старая развилка (СИ) - Шолох Юлия - Страница 33

— ПП! Ронька! Вы тут? — кричал из-за двери Степан.

За спиной зевали. Видимо, ранее появление Степана никого не насторожило.

— Ну чего тебе? Заходи, открыто, — сквозь зевок ответил Ронька.

— Килька пропала! Заглянул с утра в комнату, ее нет и вещей нет, а… — с этими словами дверь распахнулась и растрепанный Степан залетел в комнату, где Килька уже сидела на кровати, удивлено следя за его появлением. Как-то не приходило в голову, что ее переселение натолкнет кого-то на мысль о побеге.

— Как… — пролепетал Степан. Превратился в ярко-красное пятно, поняв, что застал обитателей комнаты неодетыми. Сделал выводы.

— Как ты могла! — изумлено выговорил. — С ними?

Килька вздохнула, машинально натягивая на себя одеяло. Насколько она помнила, Степан слишком эмоционально воспринимал чужую наготу и жутко нервничал. Верой его, что ли так прибили, что краснеет, будто перед ним не просто живой человек без одежды, а как минимум вывернутый внутренностями наружу.

— Это же грех… Страшный грех!

Придется теперь успокаивать. Краем глаза она осмотрела комнату в поисках своего сарафана. Следовало поспешить, пока этот глупец не распалился настолько, чтобы перестать следить за языком и наговорить лишнего.

Но когда Килька придвинулась к краю кровати, натолкнулась на ППшера, который уже сидел, натягивая что-то из своей одежды, предусмотрительно оставленной неподалеку. Хотя вряд ли бы его смутило даже не найди он чем прикрыться. Степана что ли пожалел?

— Сиди, я разберусь, — бросил через плечо, встал и, выходя в коридор, схватил Степана за плечо и быстро потащил за собой. Тот и не думал сопротивляться. Напоследок еще раз окинул комнату ошеломленным диким взглядом, его руки схватили пустой воздух, как будто у калеки из рук вырвали опору, отчего он не может ходить и вот-вот свалится на землю.

Когда дверь закрылась, Килька обернулась к Роньке, хмурясь и сжимая губы.

— И что он с ним сделает?

— Чего? — Ронька валялся на спине, заложив руки за голову. Вот уж кого не проняли яростные колючие взгляды Степана — прикрываться он и не собирался. Привстал.

— А ну иди сюда.

Оказавшись к Роньке нос к носу, Килька услышала:

— Ты до сих пор думаешь, что ПП станет обижать сирых и убогих? Мне казалось, ты к нему относишься… немного иначе.

Килька на миг смутилась.

— Просто не хочу, чтобы Степан пострадал. Не так часто он рискует говорить вслух то, что думает.

— Ничего ему не сделается, — уверено заявил Ронька и ту же принялся распускать руки, очень щекотно хватая за ребра.

Дверь комнаты распахнулась, вошел спокойный и серьезный Степан, за ним ППшер с видом человека совершенно постороннего, который мимо проходил, да вот занесло ненароком…

Степан старательно потупился, снова увидав весьма двусмысленную картину.

— Килька… Прости. Это твое личное дело и не мое право лезть и учить тебя, как нужно жить, — тихо проговорил. Потом поднял глаза и даже неуверенно улыбнулся.

— Ладно, — выдавила изумленная таким поворотом событий Килька. Когда Степан ушел, а ППшер вернулся на кровать, она тут же потребовала объяснений и как же ему за такое короткое время без мордобоя удалось призвать Степана к порядку.

— Расскажу в обмен на поцелуй, — заявил светящийся от удовольствия ППшер.

И… соврал. Так ничего и не рассказал!

Хотя, что там рассказывать… Он сказал совсем немного, крепко сжимая локоть Степана и наклоняясь к его лицу так близко, словно хотел прижаться к нему щекой.

— Ты чего хочешь, Степка? Она же счастлива… Хочешь поломать ее, убедить, что она сплошь грязная и греховная, потому что не соответствует твоим понятиям о правильном образе жизни? Много ли у нас всех осталось времени, чтобы жить? Хочешь и его отнять? А что ты можешь предложить взамен? Что, Степка?

И тот закрыл глаза, но не потому что боялся горящих напротив глаз, которые становились все больше и ближе, или боялся странного, теплого и даже понимающего голоса. Просто он понял — предложить нечего. А счастливее, чем сегодня, Кильку он ни видел ни разу.

Галя сидела на крыльце, кутаясь в серый платок, который нашла среди принесенных местными вещей. Платок большой и плотный, связанный из толстой неровной шерстяной нити. Слишком теплый для летнего утра, но ничего другого все равно нет.

Петухи старательно дёрли горло, перекрикивая друг друга. Над зеленым горизонтом, утыканным крышами домов, разливался очередной рассвет.

Степан проскочил мимо, буркнув что-то невнятное и не оглядываясь, почти побежал куда-то в сторону. У калитки чуть не столкнулся с входящим во двор Сашкой.

— Куда это он? — Сашка остановился рядом, смотря сверху вниз. В руках он держал глиняный кувшин с завязанным тряпкой горлышком и завернутый в тряпку хлеб. Молоко пахло так сильно, что захотелось отобрать и отпить прямо так, даже не наливая в кружку. Галя подняла на Сашку глаза. Раз — и его взгляд из нейтрального стал любопытным и пристальным. Ничуть не смущаясь, он старательно осматривал сидящую перед ним незнакомку.

— Чего вылупился? Дырку протрешь, — к собственному удивлению совершенно беззлобно спросила Галя. Хотя, в самом деле, не беситься же оттого, что какой-то малолетка не может глаз от тебя оторвать?

— Ты красивая, — бесхитростно заявил Сашка. — Почти как зеленоглазая Янка.

— Как кто? Местная красавица, что ли?

Сашка согласно кивнул.

— В прошлом году замуж вышла. И хорошо, что вышла, а то драки за нее были, куда тем петухам!

— Правда? — Галя невольно улыбнулась. Дерущиеся петухи, заполонившие собой всю деревню — это должно быть забавно.

— Ну, теперь уже все, новой нету. Ты будешь королевой.

— Кем?

— Новой королевой. Самой красивой.

Устами ребенка говорит сама истина. Галя не улыбнулась.

— Нет. Я не буду.

Спорить мальчишка не стал. Пожал плечами, мол, время покажет, чего зря воздух сотрясать?

— Я в общем-то завтрак принес. И староста просил передать, как Килька проснется, пусть берет братьев и идет к старосте, там их ждут.

— Хорошо, передам.

Мальчишка протиснулся мимо и пропал в доме. Галя думала, оставит завтрак на столе и убежит, но он появился на крыльце с кружкой в руке и куском хлеба в другой. Молча протянул ей.

На секунду стало жутко тоскливо. Необъяснимая усталость накатила, так что захотелось рыдать. Громко рыдать, по-бабски, в полный голос. Галя сдержалась, молча взяла предложенное. Спустя пару секунд Сашка уже исчез за забором, а Галя продолжила разглядывать окрестности. Нужно отвлечься… Теплое молоко пахло луговой травой. Хлеб вчерашний, но еще мягкий. Все вокруг вроде и знакомое, похожее на деревню, где она родилась и выросла — и совсем другое. Дома другие, двухэтажные, построены одинаково. У них все были разные, каждый строил, как хотел.

Крестов нет… Зато идолы попадаются, а вдоль дороги горки аккуратно сложенных кучками камней. А в доме, когда они пришли, под кухонным столом обнаружили миску с остатками молока и хлебные крошки.

— Домового приманиваем, — совершено серьезно заявил Сашка и потом еще долго отвечал на Килькины вопросы, которая, понятное дело, пропустить мимо ушей подобного заявления никак не могла.

Она с братьями сейчас завтракала на кухне, Галя слышала отдаленные голоса и смех. Мешать не стала — мальчишка не говорил, что дела срочные. Тем более, в отличие от Степана, не найдя Кильку утром в комнате, Галя сразу поняла, куда именно та пропала. Гале было все равно, она разве что недоуменно дернула плечом и подумала, надо же… Она бы сейчас и с одним не захотела иметь ничего общего, а тут добровольно связаться сразу с двумя… Но пусть сами разбираются.

Позавтракали они быстро и сразу же вышли во двор.

Братья очень непривычно смотрелись в местной одежде, но зато казались мирными и обычными, пока на лицо не посмотришь и не скажешь, что не фермеры.

— Сашка приходил… Сказал, вас староста ждет.

— Да мы итак к нему собирались. Ронька, идите, я сейчас догоню, — Килька пристально смотрела на Галю, а братья тут же отступили и направились к дороге.