Старая развилка (СИ) - Шолох Юлия - Страница 23

— Да как сказать… Просто не спится. Совсем. И вдруг в голову пришло, а ведь мы с тобой уже сто лет вдвоем не оставались, я и забыл, когда последний раз болтали спокойно, чтобы каждое слово не подбирать и не задумываться, что кто-то подслушивает, — усмехнулся тот.

— Это точно, — с улыбкой ответил Ронька. — Но с другой стороны у нас нет стоящих секретов, которые можно подслушивать, — четко и громко сообщил в сторону спящих.

Они приглушено захохотали.

Потом сидели, просто смотря на огонь.

Ближе всех спала Килька. Сейчас на боку, а рядом этот нож который она все время таскала с собой. Со спины к ней прибилась Галя, которая старалась всегда находиться к Кильке поближе, а во сне сворачивалась поплотнее и будто пряталась ей за спину. Впрочем, Степан тоже был неподалеку, во сне он походил на подростка, даже не верилось, что он способен на такой злобный взгляд, которым последнее время окидывает их все чаще. Еще немного и начнет показывать зубы. Братьям не хотелось думать об этом моменте — если Степану однажды не хватит ума вовремя остановиться, его ждут крупные неприятности. Но это все потом, не в такую тихую ночь… Степан спал неспокойно, хуже всех, часто вскрикивал и будил остальных. Килька в таких случаях просыпалась мгновенно, смотрела так ясно, что даже страшно становилось — неужели человек способен настолько быстро прийти в себя?

— Слушай, — ППшер разглядывал своих случайных попутчиков, сейчас таких беззащитных. — А ты думал когда-нибудь… что дальше?

— В смысле дальше? Когда зима начнется?

— Нет, не зима… Вообще потом? В жизни. Или так и будем по лесу бегать, пока не сдохнем?

Ронька не ответил.

— А ты думал? — через время спросил.

ППшер странно усмехнулся.

— Думал… лучше бы и не начинал. Получается, сдохнем и не вспомнит никто, что мы вообще были.

Разговор не клеился. Спать все так же не хотелось, они еще долго мидели молча, рядом, изредка подбрасывая в огонь дрова и рассматривая живое пламя.

Килька собиралась идти дальше этим же утром, но братья крепко спали и даже на громкие звуки лагеря не реагировали. Степан несколько раз сильно кашлял и не менее сильно тарабанил по пустому котелку алюминиевой кружкой. Безрезультатно.

ППшер спал на спине, а Ронька рядом, лицом к нему. Подниматься они явно не собирались и недолго думая Килька решила проверить свою идею насчет того насколько братья друг друга чувствуют.

А стоило подумать.

Найдя в кустах небольшое перо, Килька подкралась к спящим, наклонилась и легко провела пером по лбу ППшера. Потом по щеке.

Посмотреть, реагирует ли на прикосновение Ронька, она не успела. Через пару мгновений уже падала лицом вниз и сразу же хорошенько приложилась плечом о землю, а горло сжали жесткие пальцы.

С огромным изумлением поняла, что лежит между братьями и шею ей сжимает Ронька. Значит, что-то чувствует? пришла несвоевременная мысль, но быстро сменилась удивлением от возникшего напротив бесстрастного лица ППшера.

Рука перестала сдавливать горло и тогда еще Килька поняла, что все это время не могла вздохнуть. Воздух вошел в легкие почти с хрипом.

— Что тут? — подозрительным тоном спросил Степан, вырастая прямо над головой.

— Ничего, все хорошо, — пробормотала Килька, поднимаясь на ноги. С первого раза не получилось. Когда она, наконец, встала и сделала шаг прочь, ППшер резко схватил ее за ногу.

— Не делай так больше, — сухо сказал.

Килька согласно кивнула. И потом долго приходила в себя. Пугало не то, что они сделали — вполне можно было ожидать подобной четкой и слаженной реакции, они же вдвоем как-то выживали, пока ее не встретили. Пугало другое — как она потеряла бдительность настолько, что вздумала безо всякой опаски приближаться к практически незнакомым людям в момент, который они могут расценить, как нападение? Практически провоцировать на самозащиту?

Из всего нового и неожиданного следует выносить урок, как учил отец Илья. Только какой? Она итак прекрасно знает, что вообще не стоило подходить. Что же ее дернуло? Настолько любопытство замучило?

Интересно, подумала Килька, в конце концов, можно ли считать этот случай моей четвертой смертью?

К развилке они вышли следующим вечером. Дорога поднялась вверх и стоило подняться на холм, как перед глазами возник запутанный клубок связанных в единое дорог. Огромный мост и куча кольцеобразных, отходящих во все стороны полос, узких, практически с целыми ограждениями. Со стороны казалось, что они парят прямо в воздухе.

Чудище прошлого мира…

— Отсюда можно попасть куда угодно, — мрачно заявила Килька. Она все еще была не в настроении и рассеяна. То утро, когда ППшер легко уложил ее на лопатки, а Ронька почти придушил, стало крупным Килькиным проигрышем. Шагом назад в бесконечной борьбе за выживание. Хотя врагами братьев назвать было никак нельзя, но Килька знала, что проиграла в тот момент. Ведь ее легко могли убить. С тех пора она много думала, пытаясь понять, как так получилось, что не было ни малейших раздумий, а стоит ли ставить над братьями эксперименты? То есть вообще ноль! Со времени, когда идея посетила ее дурную голову и до ее реализации Килька потратила всего несколько секунд… на что? На поиск чего-нибудь щекотного! А о возможных последствиях вообще даже… не задумалась!

А тот, кто не думает, умирает.

Вероятно, Килька пыталась вернуть себя в форму, чтобы не повторять больше ошибок, от которых так тщательно отучал ее отец Илья. Но, как известно, когда слишком сильно отвлекаешься на одну неприятность, всегда влипаешь в другую…

Они остановились на ночевку как раз перед развилкой. Как раз сгустилось небо и к утру вполне вероятно мог собраться дождик.

Привычно трещал огонь, но ветер благодаря пасмурной погоде и почти открытому пространству вокруг дул сильнее обычного. Клубы темного дыма развернулись под порывом ветра, бросились прямо на Галю, которая от неожиданности полной грудью вдохнула дым и закашлялась. Моментально раздался взволнованный голос Степана.

— Пересядь сюда, подальше, здесь ветра нет совсем.

Галя промолчала, сделала вид, что не слышит. Хотелось воды, смыть во рту соленый привкус пепла.

— Галя, иди, пересядь, — терпеливо упрашивал Степан.

Килька обычно следила за такими разговорами и уже могла предугадать моменты, когда Галя по непонятной причине впадает в малообъяснимую дикую ярость. В странное больное бешенство, которое больше походило на желание, наконец, разозлить сильнейшего и получить от его руки быструю смерть, чем на желание обидеть окружающих.

— Отстань от меня, — глухо сказала она Степану.

А Килька была рассеяна и не заметила.

— Галя, ну здесь тебе будет удобнее…

— Отвали.

— Смотри, я тебе одеяло постелю, чтобы мягче было…

— Да отвянь ты от меня, придурок! Что ты все время ноешь… все время канючишь… Как сопля по земле расплываешься. Слизняк!

А Килька услышала крики и машинально ответила.

— Он просто хотел, чтобы тебе было удобнее и дым не лез в глаза. Это проявление элементарной заботы. Не нравиться — откажи вежливо, он тебе ничего не должен, насколько мне известно…

— Да ты что? — зашипела Галя, подскакивая на ноги, — ты на себя посмотри, мымра долговязая! Жалеешь нас всех, да? Таскаешь за собой, как выводок цыплят на веревочке, над которыми то и дело надо трястись! Проявление заботы? Отличная компания! Два идиота — один слабый слизняк, вторая — святая. Два невинных ангелочка! Прям хочется пасть ниц да молиться вашей чистоте да праведности! Вы бы сговорились, что ли на досуге да хоть трахнули друг друга разок! Вот это будет зрелище — два придурка в попытках узнать жизни!

Килька не знала, почему на Галю такое находит. Степан покраснел так стремительно и плотно, что слился лицом с темнотой вокруг. Он бы вероятно предпочел отойти подальше и переждать неприятный момент в одиночестве, если бы для этого не пришлось бросить Кильку.

Галя неожиданно замерла, испугано разглядывая затихшую Кильку. Та, казалось, вообще не слышала, но потом резко вздохнула и накатило…