Старая развилка (СИ) - Шолох Юлия - Страница 19

От менялы она унесла два холщовых вещевых мешка, женские штаны, верхнюю рубаху с длинными рукавами, нижнюю рубашку и трое коротких похожих на шорты штанишек которые здесь использовали как нижнее белье. Двое Килька отложила Гале, а третьи взяла себе, чтобы изучить на досуге. Не отказалась она и от продуктов — небольшого полотняного мешка крупно молотой пшеницы и двух буханок круглого хлеба.

Следующим утром, прямо на рассвете они ушли на запад.

Тяжелее всех в дороге пришлось Гале, которая видимо, не привыкла долго ходить, поэтому устала первой. Как только она начала отставать, на ее лице появились первые признаки злости. Килька оглядывалась, пытаясь понять, что же злит девчонку. Не может же она верить, что остальные оставят ее в лесу только потому, что та идет недостаточно быстро? Так или иначе, Галя злилась и заговаривать с ней никто не пытался. Степан устал вторым, молча плелся рядом с Галей, сосредоточено смотря под ноги. Он злиться не стал, а просто изо всех сил старался поспевать за Килькой. А вот братья шли легко, будто находились в увеселительной прогулке, на остальных не обращали никакого внимания и постоянно о чем-то переговаривались.

Килька убедилась, что в городских не ошиблась. Наблюдать за движениями братьев, четкими и слаженными было сплошным удовольствием.

Вечером, выбрав место стоянки, Килька сбросила рюкзак на землю и принялась осматриваться, одновременно разминая уставшую спину. Остальные вещи тоже полетели вниз, Галя и Степан тут же уселись рядом с грудой рюкзаков. Килька закончила глазеть вокруг и повернулась к своим спутникам.

— Степан, наломай веток для лежака, тащи их сюда, — она показала пальцем место между деревьями. — На братьях дрова и костер, Галя за водой, в той стороне посмотри, далеко не ходи только, не найдешь, пока слышишь своих — сразу возвращайся. Поняла? — Килька искоса посмотрела на девчонку, одновременно растягивая завязки своего рюкзака.

Вся злость, с которой Галя брела полдня по лесу вдруг все-таки нашла выход. Она упрямо сжала губы в одну линию.

— С чего это ты тут раскомандовалась? — спросила с вызовом.

Даже не оборачиваясь, Килька почувствовала, как братья тут же довольно заулыбались и опустились на землю рядом со своими вещами. Даже не оборачиваясь, видела, как они с удобством развалились на травке и стали с интересом наблюдать за происходящим. Ожидание последующих разборок их, видимо, очень развлекало.

Но Килька промолчала. Минут пять ждала, не появится ли у кого-нибудь из окружающих желания принять на себя командование, но желающих не нашлось.

Потом Килька молча встала и ушла в лес, и только Степан, недовольно поглядывая на остальных, таскал лапник и сбрасывал на нужное место. Потом он принялся за сбор хвороста для костра. Галя сидела, насупившись, кусала губы и всячески выражала свое раздражение. Почему, Степан не понимал, а братьям было без разницы.

Когда Степан собрал достаточно дров, сложил их кучкой и принялся ломать хворост для розжига, вернулась Килька. В левой руке она держала за голову змею, такую длинную, что хвост волочился по земле следом.

Положив змею на землю, она наступила на нее ногой и одним движением оттяпала голову. Подняла вверх и спокойно вывернула наизнанку, стягивая кожу, как чулок.

Галя неуверенно смотрела на происходящее, ее губы дрожали, будто она с трудом сдерживала слезы.

Похоже, уже жалеет, что взорвалась, подумала Килька, старательно сохраняя невозмутимый вид. Хорошо, но этого мало. Прав был отец Илья, иногда людям, как животным нужны не слова, а другого рода демонстрация. Интересно, ошибался ли отец Илья хоть в чем-нибудь? — думала Килька, распарывая змее живот и выскребая внутренности. Но, так или иначе, лидер должен быть один и его должны признать. Все. Чтобы больше не было подобных срывов, из-за которых стопорится дело, а потом еще долго все расстроены и недовольны. А уж об опасных ситуациях, где слушаться должны моментально и безоговорочно даже речи нет. Килька хотела сохранить жизнь всем своим найденышам.

Привычно порубив змею на части, она сорвала два больших листа лопуха, медленно, напоказ оглянусь и внимательно посмотрела на Степана, который единственный находился на ногах и ломал мелкие ветки для костра. Килька разделила мясо на две кучки, сложила на листы и пошла к Степану.

— Сядь, — сказала. Тот сразу все бросил и послушно опустился на землю.

Килька опустилась рядом и положила перед собой один лист, перед Степаном — второй. Некоторое время молчала, давая окружающим проникнуться правилами деления еды.

Галя почти плакала, старательно пытаясь отвернуться.

— А если бы кто-то развел огонь, мясо можно было поджарить, что гораздо вкуснее. А если бы кто-нибудь принес воды, мы бы сделали еще и горячий чай, чтобы согреться, — сказала Килька, из последних сил давя улыбку. Как дети малые, ей-богу!

Ей казалось, проблема может возникнуть только с братьями. Во-первых, них есть какая-то своя еда, совершено точно. Во-вторых, если они пойдут на принцип, то и сами довольно легко смогут прокормиться.

Но все решилось на удивление просто. ППшер тихо давился от смеха, а Ронька с безмятежной улыбкой наблюдал большей частью за Галей. На лицах обоих ясно было написано, что они обо всем этом воспитательном процессе думают. Еще через минуту молчания, когда раздавалось только Галино шмыганье носом, Ронька поднялся на ноги.

— Я разожгу огонь, — торжественно заявил.

ППшер вскочил следом за ним.

— Я схожу за водой, боюсь, Галя… не сможет ее найти, — этому хохот удержать не удалось, потому он быстро исчез в лесу, но несмотря на это Галя все же немного расслабилась и вздохнула спокойней.

— Я умею готовить на костре, — негромко сказала она, не поднимая глаз, но и голову не опустила. Впрочем, цели унижать у Кильки не было.

Вскоре все уже жевали жареное мясо с остатками хлеба. Братья снова переглядывались, будто разговаривали и выглядели так довольно, словно явились на представление. Килька старалась в их сторону не смотреть, потому что братья явно без труда раскусили ее спонтанные воспитательные маневры и получили от них удовольствие, которое Килька никому доставлять не собиралась.

Степан с Галей оказались единственными, для кого все произошедшее стало чем-то тревожащим, важным и тяжелым. Степан так волновался и краснел, будто нес личную ответственность за каждый Галин поступок.

Когда утром Килька с учетом вчерашних наблюдений заново распределила поклажу, отдав часть вещей из Галиного мешка братьям, никто не протестовал. Споров, кого слушать больше не возникало.

После раннего завтрака из недоваренной каши, когда они начали укладывать последние вещи, из мешка Степана вдруг вывалилась странная черная штуковина. Мягко приземлилась на траву вверх кнопками и безо всяких сомнений эта штука принадлежала прежнему миру.

Все с любопытством окружили предмет, смотря сверху вниз и пытаясь понять, зачем он ее с собой таскает. Некоторые старые вещи, конечно, весьма полезны, но не меньше таких, которые лучше не трогать, если не хочешь, чтобы однажды кожу прожгло до кости или живот вывернуло кишками наружу.

Степан быстро поднял пластиковую вещицу, принялся вытирать с нее рукавом прилипшие сухие иголки, потом выковыривать ногтем застрявший между кнопок мусор.

— Что это? — спросила Галя, с вечера ожившая настолько, что теперь даже периодически улыбалась.

В очередной раз проведя пальцем по кнопкам, Степан вдруг дернулся, а остальные замерли, как стояли — прямо из дырочек на оболочке странного предмета раздался какой-то шипящий незнакомый звук. Пока все глазели, размышляя, не лучше ли отойти подальше и даже братья выглядели весьма настороженными, Килька подошла и вынула штуку из ослабевших пальцев Степана. Повертела, надавила где-то сбоку, отчего звук начал меняться, становится то тише, то громче, отчего резало непривычные к таким неестественным шипящим звукам уши.

— Это дистанционный пульт на батарейках, — задумчиво сообщила Килька, — хотя еще и рация… но местная, только на прием. Судя по кнопкам, он использовался просто для открытия какого-то замка, может еще для подъема ворот. Может какой-нибудь лифт включает, не больше. А рация так, для виду. На охраняемых объектах использовали совсем другие…