Погребенная во льдах - Питерс Эллис - Страница 8

— Я непременно это сделаю. У нас тут купец из Шрусбери, торгующий тканями, — он как раз спешит к Рождеству попасть домой. Этот человек отправится в путь сегодня, после трапезы. Пойду, передам ему твое поручение немедленно, а ты скорее иди отдыхать.

До наступления ночи брат Элиас во второй раз открыл глаза, и хотя заморгал от света, но больше не стал их закрывать, а, наоборот, вдруг широко распахнул — и странный взгляд, которым он обводил комнату, выражал изумление. Только когда приор из-за плеча Кадфаэля наклонился к больному, по глазам Элиаса стало видно, что он узнал Леонарда. Губы его раскрылись, послышался хриплый шепот, полный надежды:

— Отец приор?…

— Ну-ну, брат, — ласково проговорил Леонард. — Здесь, в Бромфилде, ты в безопасности. Отдыхай и набирайся сил. Тебя крепко избили, но сейчас ты среди друзей. Ни о чем не беспокойся… Скажи, что тебе нужно.

— Бромфилд, — прошептал Элиас, нахмурившись. — У меня было поручение в этот монастырь, — он встревожено пытался приподнять голову с подушки. — Рака… она не пропала?…

— Ты донес ее в целости и сохранности, — успокоил его приор Леонард, — Она здесь, в алтаре нашей церкви, и, когда мы водворяли ее на место, ты вместе с нами отстоял всенощную. Вспомнил? Брат, ты хорошо выполнил свое поручение и сделал все, что от тебя требовалось.

— Но как… У меня болит голова… — Слабый голос прервался, темные брови сдвинулись от тревоги и боли. — Почему мне так тяжело? Как все это случилось?

Они осторожно рассказали ему, как он покинул их монастырь, направляясь домой в свое Першорское аббатство, и как его принесли обратно избитого и израненного. Элиас радостно ухватился за название Першор, так как помнил, что жил там и отправился оттуда с поручением. Он доставил палец святой Эадбурги в Бромфилд, избегая опасного маршрута через Вустер. Даже здешний монастырь он постепенно вспомнил, но что случилось потом, совершенно выпало из его памяти. Не помнил он и о тех, кто так бесчеловечно с ним обошелся. Кадфаэль, склонившись над Элиасом, мягко напомнил:

— Ты больше не встречал девушку и мальчика, которые хотели перебраться через холмы в Годсток? Как это ни глупо, девушка хотела идти дальше, и младший брат не смог ее отговорить…

— Что это за девушка и мальчик? — озадаченно спросил Элиас и еще сильнее нахмурился. Лицо его приняло мученическое выражение.

— И монахиня — ты не помнишь монахиню, которая была вместе с ними?

Он не помнил. Попытки что-то вспомнить напрягали его, неудача вызывала панику и отчаяние, представляясь помутненному разуму Элиаса виной. Это явно читалось в его затравленном взгляде, он страдал оттого, что не мог вспомнить своих попутчиков и обстоятельств своего ранения. На лбу у бедняги от напряжения выступили капельки пота, и Кадфаэль осторожно вытер их.

— Не волнуйся, лежи спокойно и предоставь все Господу, а мы по мере сил поможем. Ты хорошо исполнил свой долг и теперь можешь передохнуть.

Кадфаэль и его помощники постоянно дежурили у постели раненого, заботились о его телесных нуждах, смазывали раны и ссадины мазью, кормили жидким супом с овсянкой и травами, приготовленном на мясном бульоне (мясо было из скудных запасов лазарета). Кроме того, они читали у постели Элиаса молитвы, а он хмурил брови, охотясь за своими воспоминаниями, которые по-прежнему ускользали от него. В ранние предрассветные часы, когда дух либо перешагивает через порог мира, либо отступает от него, раненого мучили сны и воспоминания. Кадфаэль, оставлявший за собой это самое тяжелое время дежурства, всеми силами пытался изгнать кошмары из мыслей своего подопечного, видя, как они вредны для его здоровья. Перед самым рассветом Кадфаэля сменяли, и Элиас в это время уже спал здоровым сном. Тело его исцелялось, но дух где-то странствовал, шарахаясь от воспоминаний.

И вот наступил день, когда Кадфаэль, проспав до полудня, зашел к брату Элиасу и увидел, что тот бодрствует. Брат Элиас был спокоен и послушен, боль почти его не мучила. За ним присматривал брат с большим опытом ухода за больными.

Выйдя на воздух, Кадфаэль увидел, что день был ясный и в ближайшее время ничто не предвещало изменения погоды. Хотя мороз еще держался и, значит, мог выпасть снег, сейчас светило солнце.

— За ним хорошо смотрят, — сказал Кадфаэль приору. — Я с легким сердцем могу оставить нашего подопечного на несколько часов. Моя лошадь уже как следует передохнула, а дорога сейчас неплохая — снегопада и ветра пока нет. Я доеду до Годстока и узнаю, не показывались ли там трое наших беглецов и не двинулись ли дальше, а если да, то по какой дороге. Прошло что-то около шести дней с тех пор, как брат Элиас с ними расстался, по твоим словам, в Фоксвуде. — Если они благополучно добрались до земель Уэнлокского аббатства, то вполне могут сейчас оказаться в Уэнлоке или Шрусбери, и вся эта суматоха вокруг них наконец закончится. И тогда все мы сможем свободно вздохнуть.

Глава третья

Годсток, который находился в поросшей лесом и расположенной между холмами долине, принадлежал Уэнлокскому аббатству. Это был один из трех маноров, которые не сдавались в аренду. Все остальные земли обрабатывались пожизненными арендаторами. Годсток был хорошо обеспечен припасами и топливом на зиму и процветал. Перебравшись через открытые всем ветрам холмы и попав в это благословенное место, беженцы могли здесь передохнуть и не спеша двигаться дальше, переходя, от одного манора к другому в обширных владениях приората.

Однако те трое, которыми интересовался Кадфаэль, не заходили в Годсток — управляющий приора был в этом совершенно уверен.

— Мы уже получили известие, что их ищут, и, хотя у нас не было особых оснований считать, что они направляются в нашу сторону, я повсюду наводил справки. Ты можешь не сомневаться, брат, у нас их не было.

— Последнее место, где их видели, — это Фоксвуд, — сказал Кадфаэль. — Из Клеобери они шли вместе с братом из нашего ордена, который уговаривал их пойти вместе с ним в Бромфилд, но они хотели продолжать путь на север через холмы. Мне казалось, что они должны были попасть к вам.

— Да, ты рассуждаешь здраво, — согласился управляющий. — Но они сюда не заходили.

Кадфаэль размышлял. Он был не особенно хорошо знаком с этими местами, но все же знал их достаточно, чтобы отправиться в путь. Если они здесь не проходили, то нет смысла обшаривать все вокруг. Оставалась возможность пройти по их пути в обратном направлении и поискать их следы между Годстоком и Фоксвудом, но это могло подождать еще один день. Понемногу сгущались сумерки, день клонился к закату, так что ему пора возвращаться.

— Ну что же, — сказал он управляющему, — будь настороже на тот случай, если что-нибудь услышишь. Я возвращаюсь в Бромфилд. Если я пойду на юго-запад, то это, вероятно, будет кратчайший путь? Как там дорога? — Кадфаэль приехал сюда проторенной дорогой, но она не всегда шла напрямик, а он хотел срезать. Ориентировался на местности он совсем неплохо.

— Если ты выберешь этот путь, тебе нужно будет проехать через лес Кли. Держись так, чтобы солнце было справа, тогда не собьешься. А ручьи не помеха с тех пор, как ударил мороз.

Управляющий вывел Кадфаэля лесистой долиной на узкую прямую дорогу, которая шла между отлогими холмами, и подсказал ему, в каком направлении ехать. За спиной у монаха был огромный горб Браун Кли, а по левую руку — мрачные неровные очертания Титтерстон Кли. Солнце больше не сияло, оно опустилось и висело тусклым красным шаром за тонкой вуалью серого облака. Кадфаэль прикинул, что неизбежный ночной снегопад начнется еще через час-два. Воздух был холодный и неподвижный.

Проехав милю, монах оказался в лесу. На ветвях все еще лежали шапки смерзшегося снега, а в тех местах, куда проникали лучи солнца, висели длинные сосульки. Землю устилал густой слой лиственного перегноя и иголок, поэтому ехать было легко. Под деревьями было чуть теплее, чем на открытом месте. Кли был королевским лесом, но сейчас в нем чувствовалось отсутствие хозяйского глаза, как и в большей части Англии, и он фактически был отдан на разграбление местным дворянам, пока Стефан сражался за корону с императрицей Матильдой. Уже в десяти милях от замка и города начиналась пустынная и дикая местность. Участки леса, расчищенные под пашню, были немногочисленны и находились друг от друга на большом расстоянии. В этом лесу-заповеднике на воле бродили дикие звери, но в лютую зиму даже оленю было не выжить без помощи человека. Корма представляли слишком большую ценность, и простые землепашцы не делились ими с лесным зверьем. Только владельцы маноров могли подкормить дичь, чтобы она не погибла. Кадфаэль наткнулся на такую кормушку, затоптанную и разбросанную голодными животными. На снегу повсюду виднелись их следы. Возможно, лесничий все еще пытался выполнять свои обязанности, пока венценосные соперники оспаривали права на это владение.