Игра вслепую - Елисеев Григорий - Страница 28

Мимо проносились заброшенные после эвакуации деревни. Дворы некоторых домов, стоящих на высоком берегу, выходили к самой воде, и кое-где можно было различить детали быта их бывших владельцев. Грядки, над которыми поднимались густые заросли сорняков, или разбитые теплицы, увитые побегами «бешеного огурца».

Роман отвернулся. Это зрелище почему-то всегда вгоняло в тоску, и он предпочитал смотреть на противоположный берег, где стоял густой непроходимый лес. Сейчас он был бы особенно красив, если бы не мелкий моросящий дождь, портящий все впечатление от деревьев, укрытых желто-красным покрывалом сухих листьев.

Рядом с Нестеровым на носу лодки сидел Барнс. Сталкер машинально сжал и разжал ладонь – она еще болела после рукопожатия капитана корпоративной охраны. Мужчина с интересом смотрел на гниющие избы и покосившиеся деревянные заборы. В его синих глазах была легкая грусть. Темные очки он снял еще в машине, после того как один из ученых осведомился у Романа о том, сколько ему лет, и, услышав ответ: «Двадцать семь», побормотал: «Я же говорил… совсем дети».

Микроавтобус маленький отряд оставил в лесу километрах в пяти вверх по течению. Капитан и его люди помогли накрыть машину маскировочной сеткой и заправить спрятанные в заброшенном лодочном сарае «Зодиаки».

– Вы когда-нибудь бывали в Бирмонте? – внезапно осведомился Барнс.

– Нет, – помотал головой Роман. – Как-то не довелось.

– Мне один раз пришлось побывать там по работе, – проговорил мужчина. – Знаете…

Он вздохнул и покачал головой.

– Жуткое зрелище. Я считаю, что настоящий ужас превращения в Аномальную Зону не у нас, в больших городах. Он в таких крохотных захолустьях, как там, в старой доброй Англии. Все эти заброшенные четырех-пятиэтажные дома, разбитые стекла, детские игрушки на улицах… Ты словно видишь, как люди в панике бежали от чего-то… чего и описать-то не могли…

Он помолчал.

– Я просто вспомнил, когда увидел эти деревни. Сколько же здесь жило людей. Просыпались, засыпали. Вся их жизнь была подчинена тихому неторопливому ритму, и тут в одночасье… – Грэй снова покачал головой. – Страшно подумать, вот так разом взять и бросить все, нажитое годами, чтобы уехать невесть куда…

– Ну, некоторые не бросили и живут здесь до сих пор. – Нестеров указал рукой на огонек в окне одного из домов. – Растят еду прямо на огороде, держат кое-какую живность…

Барнс прищурился, посмотрев в указанном направлении. Седой старик, стоя на коленях, вскапывал грядку. Заслышав шум моторов, он поднял голову, безучастно проводил взглядом лодки, а затем вновь вернулся к своему делу.

– Да… – протянул капитан. – Суровая земля порождает суровых людей…

Роман промолчал. Он наконец сумел определить, откуда капитан родом. Американское гражданство не могло скрыть внешность потомка выходцев из какой-то северной страны. Более того, сталкер с легкостью смог представить Грэя в рогатом шлеме и с огромным топором на носу дракара, плывущего грабить заморских купцов.

Ветеран продолжал смотреть на берег. Нестеров обернулся. В соседней лодке Владимир о чем-то беседовал с двумя другими бойцами в темно-синей униформе. Мгновение спустя раздался взрыв хохота. Подчиненные Барнса безудержно смеялись, один из них согнулся пополам, стуча ладонями по коленям. Довольный шуткой Свистунов улыбнулся.

Роман перевел взгляд на «Зодиак» с Анной. Дельта сидела на корме и тихо разговаривала с Элис Руан. Та кивала и периодически разводила руками. Седой доктор – он среди научного состава группы, судя по всему, был за старшего – обозревал берега через небольшой бинокль. Обернувшись, он что-то спросил. Волкова отрицательно покачала головой.

– Скажите, Роман, – Грэй посмотрел на молодого человека, – я вот все хотел у вас спросить.

Сидящий сзади помощник Барнса, держа одну руку на рычаге управления двигателем, а вторую на коленях, смотрел на воду. Затем он подался вперед и, поправив тяжелую сумку с разобранным оружием, стоящую на дне лодки, изменил крен.

– Слушаю. – Нестеров застегнул воротник куртки, когда почувствовал холод от резкого порыва ветра.

Взгляды мужчин встретились. В синих глазах Барнса было исключительно человеческое любопытство.

– Чем сталкер отличается от мародера? Ведь вы так же лазаете по руинам и забираете то, что принадлежит давно умершим людям, жившим в разрушенном городе. По крайней мере у нас, в Америке, это практически синонимы, и, признаю, я, будучи на заданиях корпорации в Зоне, не гнушался бить в брошенных магазинах стекла, чтобы достать медикаментов или патронов.

– У нас в России не совсем так. – Роман посмотрел в низкое хмурое небо. – Мы различаем «сталкеров» и «ходоков». Ну, как сказать различаем… Мы различаем, они – нет.

– А в чем разница?

– Ходок кое-как перебирается через военный кордон, рыскает в пределах нескольких километров от Периметра и тащит все, что сумеет найти, – от мелкой бижутерии до сломанной бытовой техники. Артефакты они если и добывают, то с огромным трудом и чаще всего какую-нибудь мелочь вроде тех же «искр». А главное, ходок надеется, что пару раз сходит в Зону, подзаработает деньжат и вернется к обычной жизни.

– А сталкер?

– А сталкер – это судьба.

Грэй невольно усмехнулся.

– Да, согласен, глупо прозвучало. – Роман задумчиво кивнул. – Лучше сказать… сталкер – это призвание. Это полноценная профессия. Со своим четким уставом, кодексом чести, сводом правил, набором табу, профессиональной этикой и моралью.

– Сводом правил? – Барнс, казалось, был действительно удивлен.

Роман кивнул.

– Да. Например, ни один уважающий себя сталкер не будет обирать труп ради каких-то личных вещей. Только фильтры и запасные обоймы. А уж тем более он не станет красть у людей, которые погибли в городе во время превращения Москвы в Аномальную Зону. Настоящий сталкер всегда поделится с другим, независимо от того, кто это будет, ходок или военный, патронами и едой. Всегда окажет первую помощь раненому и постарается помочь ему добраться до Периметра.

– Простите, что перебью. Если отсутствует факт мародерства, откуда вы получаете припасы, деньги на оружие и экипировку?

– Хороший вопрос. Как я и сказал, сталкер – это профессия. А у каждой профессии есть свои задачи. Наша – собирать артефакты. В первую очередь те, которые стоят нормальную цену. «Огненные кристаллы», «лекари», «хронометры»… Но что еще более важно – мы помогаем ученым изучать Зону, выполняя для них различную работу.

Грэй склонил голову набок.

– То есть вы, грубо говоря, вооруженная группировка добрых самаритян, ставящая перед собой целью познание тайн Зоны?

– Ну… в общем, да, – подтвердил Роман.

Капитан помолчал.

– Но ведь, – наконец произнес он, – Зоны огромны, и необъяснимого в них столько, что не хватит и целой жизни. Более того, мне кажется, что не хватит и всего того времени, которое будет существовать наша цивилизация.

Нестеров усмехнулся. Затем вытащил из поясной сумки термос и алюминиевую чашку. Отвернув крышку, он наполнил ее и протянул Грэю.

– Позвольте я расскажу вам одну историю, – проговорил Роман и отпил горячего чая. – В одном огромном дремучем лесу на крохотной полянке жили две маленькие серые мышки. Они питались семенами деревьев, которые в изобилии падали с веток, и пили из небольшого кристально чистого родника. Сквозь кроны деревьев пробивались солнечные лучи, но мышки никогда не видели неба, так плотно там переплетались ветви древних дубов и кленов.

Барнс молча слушал, глядя поверх головы Романа на противоположный берег, где под дождем шумел осенний лес.

– И вот однажды одна из мышек сказала другой: «Послушай! Неужели тебе не интересно узнать, есть ли в мире что-то еще, кроме этого леса?» Но вторая мышка ответила: «Нет! Мне хорошо и здесь. Мы сыты, нас не мучает жажда, и хищники никогда не забираются сюда». Но первая мышка настаивала. И тогда вторая сказала: «Хочешь – иди. Я останусь здесь. Когда проплутаешь там и решишь вернуться, тебя будет ждать ужин». И вот первая мышка, взяв немного еды и воды, отправилась в путь. Она шла долго, видела заросшие мхом валуны и гремящие по камням ручьи, для нее это были настоящие скалы и полноводные реки. Она преодолела множество опасностей, спаслась от хищных лисиц и сов. Встретила новых друзей, пробегала по кротовым ходам и перебиралась через овраг на спине огромного медведя. И вот однажды вышла на опушку леса. И что же она там увидела? Гигантское, до горизонта ржаное поле. А над ним бескрайнее небо. И она пошла вперед. Встретила там мышей-полевок и даже нашла свою любовь. У нее появились дети. И она точно знала, что, когда кто-нибудь из них захочет узнать, что же там, за краем поля, ему не придется идти на север – он и так будет твердо знать, что в том направлении огромный дремучий лес.