Датское лето - Питерс Эллис - Страница 11

Епископ облегченно вздохнул, испытывая облегчение оттого, что его миротворческая попытка не потерпела полный крах. Сомнительно, чтобы до него дошел тайный смысл происходящего. «Валлийские нюансы непонятны этому прямолинейному и благочестивому нормандцу, — подумал брат Кадфаэль. — Тем лучше для него, он сможет теперь проводить гостей в путь, утешаясь тем, что сделал все возможное, дабы примирить братьев. А уж что из этого получится, от него не зависит».

Кувшины с элем снова пошли по кругу, и арфист принца принялся воспевать величие и добродетели рода Овейна, а также красоту Гуинедда. К удивлению Кадфаэля, после певца поднялся Хайвел аб Овейн и, взяв арфу, принялся весьма сладкозвучно петь о женщинах Севера. Этот воин, оказавшийся еще и бардом, был прекраснейшим побегом этого прекрасного древа. Хайвел знал, что делает, его песни разрядили напряженную атмосферу, смягчили сердца. Может, какая-то враждебность и осталась, но во всяком случае утешенный и успокоенный епископ этого не заметил.

И вот они оказались наедине в своей комнате. Дверь оставалась слегка приоткрытой. Было тихо, звуки сонно замирали в ночи. Брат Марк в задумчивости сидел на краю кровати, размышляя над всеми событиями дня. Наконец он сказал с убежденностью человека, обдумавшего все обстоятельства и пришедшего к твердому заключению:

— Он хотел только добра. Он хороший человек.

— Но лишенный мудрости, — отозвался с порога Кадфаэль.

Ночь была темная, безлунная, но при синем мерцании далеких звезд было видно, как время от времени движутся тени между домами — все разбредались на ночлег. Дневной шум сменился покоем, нарушаемым лишь приглушенными голосами, желавшими друг другу спокойной ночи. Это было, скорее, колыхание воздуха, нежели отчетливая речь. Стояло безветрие, и даже еле слышные звуки воспринимались довольно ясно.

— Он слишком доверчив, — со вздохом согласился Марк. — Честность подразумевает честность и в других.

— А ты считаешь, что Блери ап Рису ее не хватает? — спросил Кадфаэль. Проницательность брата Марка порой все еще удивляла его.

— Я в нем сомневаюсь. Он ведет себя слишком развязно, понимая, что раз уж его приняли, то не обидят. Он чувствует, что валлийское гостеприимство гарантирует ему безопасность.

— Да, верно, — задумчиво произнес Кадфаэль. — И он выдавал свои угрозы за грядущую небесную кару. А что ты обо всем этом думаешь?

— Он присмирел, — без сомнений заметил Марк. — Понимает, что зашел слишком далеко. Но было что-то большее, нежели просто предостережение о божьем гневе. В самом деле интересно, где сейчас этот Кадваладр и что он замышляет. Потому что, мне кажется, прозвучала явная угроза на случай, если Овейн откажется удовлетворить требования брата. Что-то затевается, и Блери в курсе дела.

— Я полагаю, — спокойно сказал Кадфаэль, — принц того же мнения, что и ты, или по крайней мере допускает такую возможность. Ты слышал его слова. Он дал понять всем своим людям, что Блери ап Рис должен оставаться в королевском кортеже и здесь, и в Эбере, и на пути между святым Асафом и Эбером. Если замышляется недоброе, можно помешать Блери в этом участвовать или дать знать своему господину, что принц принял к сведению предупреждение и смотрит в оба. Интересно, понял ли это Блери и станет ли рисковать, проверяя свою догадку?

— Мне показалось, что он вовсе не был обескуражен, — с сомнением произнес Марк. — Если он и понял слова Овейна должным образом, это его не обеспокоило. Может быть, он нарочно спровоцировал принца?

— Как знать? Возможно, ему удобно ехать вместе с нами в Эбер и шпионить по дороге и во владениях Овейна, чтобы потом доложить своему господину о диспозиции принца… — размышлял Кадфаэль. — Правда, какой ему от этого прок, если только он не хочет выйти из игры целым и невредимым. Ведь пленнику, находящемуся официально на положении гостя, ничего не грозит, каков бы ни был ход событий. Если побеждает его господин, Блери освобождают без всяких упреков, а если победителем оказывается Овейн, ему опять-таки не грозит ни ранение в бою, ни возмездие после. Однако он не показался мне человеком осторожным, — признал Кадфаэль, неохотно отказываясь от своих выводов.

Тени все еще продолжали время от времени двигаться в сгущающемся мраке. Открытая дверь епископских покоев образовывала слабо освещенный прямоугольник. Почти все факелы были погашены, огонь в очаге догорал, до монахов едва доносились голоса и шаги слуг, убиравших со стола.

Но вот в дверном проеме возникла высокая прямая фигура с широкими плечами. Человек остановился, вдыхая ночную прохладу, затем, не спеша спустившись по ступенькам, принялся медленно разгуливать по каменному двору, словно разминаясь после долгого сидения за столом. Кадфаэль пошире приоткрыл дверь, чтобы видеть все происходящее.

— Куда ты идешь? — Марк насторожился, строя догадки.

— Недалеко, — ответил Кадфаэль. — Я только посмотрю, кто клюнет на удочку нашего друга Блери. И как тот к этому отнесется!

Выйдя во двор, Кадфаэль прикрыл за собой дверь и замер, привыкая к темноте. Блери ап Рис продолжал прогуливаться, все ближе подходя к открытой калитке. Его шаги отчетливо звучали в тишине, так как земля тут была твердая, да он и не старался ступать тихо. Однако никто не обратил на него внимания — даже слуги, спешившие по домам. Блери повернулся и вызывающе зашагал прямо к открытой калитке. Кадфаэль не спеша приближался к нему, идя вдоль скромных жилищ священнослужителей и помещений для гостей, — он не хотел ничего упустить.

Две тени, словно сплетенные в дружеском объятии, быстро проскользнули в калитку — они появились откуда-то с полей, лежавших за оградой, — и, столкнувшись с Блери, заключили его в объятия.

— Как, милорд Блери! — пророкотал жизнерадостный голос по-валлийски. — Это вы? Дышите свежим воздухом на сон грядущий? А уж погода сегодня как нельзя лучше!

— Мы с удовольствием составим вам компанию, — сердечно подхватил второй голос. — Еще рано идти спать. Мы доставим вас в кровать в целости и сохранности, если вы заблудитесь в темноте.

— Я не так опьянел, чтобы самому не найти дорогу, — возразил Блери, ничуть не удивленный и не обеспокоенный. — И хотя я могу провести время в прекрасной компании, я бы предпочел отправиться в постель. Да и вам, господа, не мешало бы выспаться, ведь рано утром мы отправляемся в путь. — В его голосе явно слышалась усмешка. Он нашел ответ на интересовавший его вопрос, и это его не обескуражило, а скорее позабавило и, возможно, удовлетворило. — Спокойной вам ночи! — сказал он и, повернувшись, зашагал обратно к залу, все еще слабо освещенному.

За оградой царила тишина, хотя неподалеку располагался лагерь Овейна. Стена была не так уж высока, и через нее можно было перелезть, хотя с той стороны наверняка могли подстеречь беглеца. Однако у Блери ап Риса в любом случае не было такого намерения — он просто проверил свои догадки и удостоверился, что попытку бегства сразу же пресекут. Приказы Овейна понимали с полуслова, даже когда они не были прямо высказаны, и неукоснительно выполняли. Если раньше Блери мог сомневаться на этот счет, то теперь знал наверняка. А что касается двух друзей-стражников, то они прямо-таки с оскорбительной откровенностью сразу же удалились в ночь.

Похоже было, что на этом инцидент и закончился. Однако Кадфаэль продолжал неподвижно стоять, незаметный на фоне темного деревянного дома. Он наблюдал с беспристрастным интересом, предчувствуя, что ночную сценку должен завершить некий эпилог.

В слабо освещенном прямоугольнике на верхней площадке лестницы показался силуэт Хелед, который можно было безошибочно узнать по грациозной осанке и стройности. Даже сейчас, проведя весь вечер в хлопотах и обслуживая многочисленных гостей епископа, Хелед двигалась, как гибкий олененок. И если Кадфаэль наблюдал за девушкой с беспристрастным удовольствием, то Блери ап Рис любовался ею менее бескорыстно, так как не был связан монашескими обетами. Сейчас он стоял уже у подножия лестницы. Блери только что убедился, что, хочет он того или нет, он теперь член королевской свиты по крайней мере до прибытия в Эбер. Он остановился в доме епископа и, по всей вероятности, знал, что эта привлекательная девушка на рассвете выедет вместе с отрядом принца. Сия перспектива сулила небольшое приключение в пути, ведь представлялась возможность приятно провести время. А сейчас, худо-бедно, выпал шанс должным образом завершить этот полный событий вечер. Девушка спускалась, и в руках у нее была вышитая скатерть — очевидно, она направлялась к жилищу каноников. Возможно, на скатерть пролилось вино или золотую нитку зацепила пряжка пояса либо рукоятка кинжала, и Хелед поручено было починить ее. Блери стоял внизу, желая увидеть девушку поближе. Хелед осторожно спускалась, опустив глаза, а он стоял так тихо, что она, погруженная в свои мысли, не заметила его. А когда до земли ей оставалось три ступеньки, Блери неожиданно схватил ее за талию и, подняв в воздух, некоторое время держал, вглядываясь в лицо, а затем осторожно поставил на землю. Однако рук своих не разжал.