Тяжела ли шапка Мономаха? (СИ) - "Андрромаха" - Страница 1

Суббота. Что за придурки орут на улице в восемь утра? С минуту прислушиваюсь к звенящему сопрано соседки: она с балкона, на весь двор, объясняет своему мужу, какие банки нужно взять из гаража. Потом - потягиваюсь и открываю глаза. Июнь. Выходные. Птицы давно проснулись! Пора вставать. Лёнчик, почувствовав мое движение, не открывая глаз, нащупывает и ласково пожимает мою ладонь.

- Кофе, Маш?

- Спи пока! Рано еще! – тихо говорю я.

Ленчик – муж. У нас с ним сын-студент, печати в паспортах и общий семейный бюджет. Он любит меня – очень. А я его – больше жизни!

Выбираясь из постели, опираюсь на Пашкино плечо. Этот как отрубился вчера – так и дрыхнет. Наверно, за всю ночь с боку на бок не перевернулся. Конечно, после бутылки-то водки! Я вспоминаю вчерашний вечер и мрачнею. Вчера мы все втроем переругались. Из-за планов на выходные. Хотели ехать на Лёнькину дачу, на Истру. Баранину замариновали. Я купальники перемЕряла – в первый раз после зимы…. Оставалось только распланировать несколько коротких дел на утро. И – не сложилось…. Пашка был неправ. А неправым он быть не любит. Поэтому, как последний аргумент, он ушел, хлопнув дверью. Вернулся через полчаса с ополовиненной бутылкой водки, оприходовал ее почти до конца и завалился спать. Обалденный способ решения проблем!

Пашка – наш «третий». Хотя он вполне бывает «вторым» и даже – «первым», когда мы с Ленькой в четыре руки делаем ему массаж после какого-нибудь особенно утомительного рабочего дня. Пашка ушел к нам от жены. И когда-нибудь уйдет от нас. Может, даже к жене обратно и уйдет. Не зря же он ездит к ней на дни рождения, возит рассаду на дачу и дает деньги почти каждый месяц. Но будет это явно не сегодня, не завтра и даже, думаю, не через год. Ему хорошо с нами. А нам хорошо с ним. Аморально? На себя посмотрите. По мне так, многое, что люди делают с невинным выражением лица, на порядок хуже совместной мирной жизни любящих людей. Изменять тайком и врать в глаза друг другу. Ругаться из-за денег каждый вечер, криками и визгом оповещая об этом всех соседей. Обижать своих стареньких родителей. Бить ребенка. Мы, например, ни в чем таком не замечены. Хотя сегодня настроение все равно неважное….

Я делаю себе растворимый кофе и включаю комп. Но тут появляется Ленька:

- Опять сама себе кофе варила? Ну, что за онанизм?!

С чашки кофе в нашей жизни началось столько горячего секса, что «кофе в постель» у нас в доме – фетиш.

- Я не варила, это – растворимый.

- Тем более! – он забирает бокал из моих рук. - Иди, ложись, сейчас нормальный принесу.

Через пять минут он приходит с двумя чашечками душистого напитка:

- Доброе утро!

- Мррррым!... – мурлычу я в ответ.

Ленька настроен лирически. Подозреваю, что сегодняшний расклад его устраивает. Он хотел поехать играть в футбол, а если бы мы все же собрались на дачу, то это мужское удовольствие пришлось бы пропустить. Допив кофе, Ленька начинает отталкивать нашего «третьего» к стене:

- Двигайся, давай! Распластался! Алкоголик!

- Мммм?... – мычит Пашка.

- Выгоню сейчас на фиг!

От этих слов Пашка просыпается:

- А?

- Подвинься! – спокойно говорит муж.

Пашка садится на краю кровати. Смотрит на нас. Потом, видно, вспомнив вчерашний конфликт, хмурится и с видом оскорбленной невинности уходит в ванную.

- Маааашка! – ластится ко мне Леня. – Маааашенька!

Я закидываю руки за голову, давая возможность Ленькиной руке пробежаться по принадлежащим ему сокровищам. Через минуту его «исследований» мурашки начинают красться по моей коже за его пальцами.

- Лёнька… ласковый…

- Подвинься сам! – грубоватый Пашкин голос врывается в нашу идиллию.

Пашка ложится за спиной у мужа, ворочается, отвоевывая себе место. Я смотрю в Ленькино лицо: сначала его брови хмурятся, потом блаженно размякают, и напряженное выражение лица уступает улыбке. Пашкина рука, видимо, нашла свой сценарий. Ленька ласкает меня. А что происходит за его спиной - мне не видно. Но его глаза улыбаются мне лукаво. И я ехидно улыбаюсь им в ответ. Уловив движение Пашкиной руки по Ленькиному боку, вниз, к животу, я смыкаю веки. Не свечку же держать над ними?! Пусть у них будет свой «тайный сад», куда заказан доступ «посторонним». Ленькины ласки становятся настойчивее. Я медленно качаю бедрами, изо всех сил отдаляя момент, когда не смогу больше держаться и позову его к себе. Он не выдерживает первым, решительным движением раздвигает мои ноги и всем телом придавливает меня. А через несколько движений приподнимается на сильных руках, пропуская Пашкину трепетную ладонь к моей груди.

- Маааанечка! Маняяяша!

- Мммм, - стону я, закусив щеку изнутри.

- Машк, я был плохим? – шепчет Пашка. - Лёнчик на меня сердится? Он – простит? Как думаешь, а?

Мужик, прогибающийся под другого, - еще один мой фетиш. Мне крышу рвет от такой покорности. Хотя, в глобальном смысле эти Пашкины слова ничего не означают. Он их в нормальном состоянии ни за что не повторит. Это в постели у нас всегда «водяное перемирие». А, одевшись и выйдя из спальни, мы все еще, поди, переругаемся…

Но это будет после. Сейчас я поднимаюсь на лопатки и шепчу:

- Мальчишки, я – на небесах!

Нет, я шучу, конечно. Я же живой человек, а не героиня гетного фика. Я матерюсь во время оргазма. Но делаю это нежным голоском – во всяком случае, мне так кажется. И мои мужчины ни на миг не сомневаются, что мне сейчас – волшебно! Через пару секунд нирвана накрывает Леньку. Его тело содрогается и задает новый ритм движения. Девяносто три килограмма крови с молоком и накачанной мускулатуры рулят в нашей постели. Да, он большой и сильный, я - тащусь.

Выдохнув в последний раз, Ленька скатывается с меня. Мы поворачиваемся к Третьему. Но он сегодня явно – «не в кондиции». Да все по-честному: не надо было столько пить! Он встречает взгляды наших глаз и вяло огрызается:

- Отвалите от меня, я – сплю.

Я чмокаю его в плечо и встаю. За моей спиной происходит еще какое-то движение. Ленька целует его? Дает ему по уху? Может, по заднице? Никогда не узнаю.

Ленька уезжает на футбол. Я звоню родителям узнать, как отдыхается на каникулах нашему сынуле. Говорю по очереди с сыном, с мамой и с отцом. Ставлю размораживаться мясо для борща и ухожу снимать у-мылку. В прекрасный ясный летний день фланировать между плитой и компьютером – не самая завидная перспектива. Но куда деваться? «Если жизнь дала вам лимон, сделайте из него лимонад».

Пашка выходит на кухню, когда борщ уже кипит, свекла тушится, а я шинкую капусту, подпевая горланящему из приемника Трофиму. Паша морщится, убирает звук приемника и садится на барный стул в метре от меня. У Пашки есть три «основных состояния»: нирвана, нигилизм и самобичевание. Я украдкой кошусь на него, пытаясь понять, какой ветер сегодня гонит нашу шхуну?