Таящийся ужас 3 - Гриньков Владимир Васильевич - Страница 48

Она протянула руку. Бледный луч солнечного света, пробивший сумрак раннего весеннего утра, приятно заиграл в ее медового цвета волосах.

Доктор Бурлей с обожанием взглянул на нее и улыбнулся. Ему было жаль эту молодую женщину, почти еще девушку, которая овдовела, когда ей не было и тридцати, похоронив погибшего в авиакатастрофе мужа. И вот новая беда — болезнь матери. Он был почти уверен, что в самом ближайшем будущем старуху все равно придется отправить в лечебницу. Впрочем, коль скоро ей был обещан надлежащий уход в домашних условиях, можно было и не торопить события.

Он повернул ключ зажигания, автомобиль медленно тронулся с места. Миссис Уиллоуби неторопливо поднималась по ступеням дома. Она пребывала в полной уверенности, что делает именно то, что нужно. Войдя в гостиную, она бросила взгляд на часы: одиннадцать. Пора было заняться и покупками. Куда вот только Мери запропастилась? В школу ей надо было идти только в следующий понедельник, а кроме того, девочка так любила ходить с ней по магазинам. Она подошла к двери, которая вела в сад:

— Мери! Ме-ри!

В этот момент отворилась дверь из кухни и показалась служанка, которая несла в руках поднос с серебряными столовыми приборами.

— Мне кажется, — после некоторой паузы проговорила она, — что мисс Мери наверху — с медсестрой и миссис Хинтон.

Миссис Уиллоуби поблагодарила ее и поспешила наверх, в комнату матери. Поднявшись, она медленно приоткрыла дверь. Старая леди восседала на софе — сноп солнечных лучей из широкого окна падал на лежавшую у нее на коленях наполовину связанную шаль ярко-оранжевого цвета. У нее было полное и вместе с тем неестественно бледное лицо. В ногах старой женщины расположилась Мери, листавшая затертый, обтрепанный альбом с фотографиями.

— О, бабуля, неужели ты и вправду носила такие платья? — изумленно спрашивала девочка, тыкая грязноватым пальцем в фотографию, на которой была изображена женщина в костюме, который в девяностых годах предназначался для загородных поездок на автомобиле.

— Да, милое дитя.

Миссис Хинтон подняла взгляд на вошедшую дочь.

— Дорогая, ты пришла для того, чтобы забрать Мери, не так ли?

— Нам пора ехать за покупками. Тебе хотелось бы чего-нибудь?

— Нет, пожалуй, нет. Может, вам что-нибудь придет на ум? — спросила она, поворачиваясь к медсестре Чартерис, которая сидела рядом с ней на стуле и читала газету.

— Нет, миссис Хинтон. Полагаю, что сегодня утром вам ничего не понадобится.

— Ну, беги и быстренько надень пальто, — проговорила миссис Уиллоуби, обращаясь к дочери. — А я пока подожду тебя в холле. Надеюсь, мы обе спустимся одновременно. И не забудь помыть руки, — прокричала она вслед своей восьмилетней дочери.

Миссис Хинтон подняла на нее взгляд. Ее глаза сузились, на губах заиграла лукавая улыбка.

— Интересно, что же тебе сегодня сказал наш молодой доктор? Что мне стало хуже, да? Сумасшедшая старуха, так, наверное, он называет меня? И ему очень бы хотелось запереть меня в каком-нибудь приюте, так ведь? Ну давай, говори.

— Мама, не глупи. Разумеется, ничего подобного он не сказал. Доктор Бурлей очень внимателен к тебе. Если хочешь знать, он сказал, что самочувствие твое совсем неплохое, но тебе требуется отдых и хорошее питание, чтобы снова набраться сил. Сам он намерен прописать тебе специальную диету, а мы хотим нанять ночную сиделку, чтобы сестра Чартерис могла хоть ненамного отлучаться.

— Иными словами, он боится оставлять меня одну, не так ли? — Миссис Хинтон в гневе отбросила вязанье, и оно упало на пол. — Я этого не потерплю, ты слышишь? Не потерплю. Обходиться со мной так, будто я какая-то преступница или сумасшедшая!

Она явно разжигала в себе ярость; лицо ее покрыла пунцовая краска, а в уголке рта скопилась и медленной струйкой потекла к подбородку тоненькая полоска пены.

— Успокойтесь, миссис Хинтон, — умиротворяющим голосом вмешалась сестра Чартерис, — не к чему так волноваться. — При этом она выразительно посмотрела на миссис Уиллоуби, словно желая сказать: «Уходите. Я сама с ней справлюсь».

— Вы хотите избавиться от меня. Вы все сговорились, чтобы выжить меня отсюда. Я знаю, это так!

— Ничего подобного, мама. Зря ты вбиваешь себе в голову подобные мысли. Извини, мне сейчас надо идти — Мери ждет меня.

— Мери единственная, кто действительно любит меня, — воскликнула старая дама, в приступе жалости к самой себе раскачиваясь грузным телом вперед-назад и ударяясь им о спинку кресла. — Значит, доктор прописал мне специальную диету, так? И что же это за диета? Как я полагаю, мне знать об этом не положено?

— Ну что ты говоришь, дорогая? Он прописал тебе побольше молока, всевозможные супы и слегка поджаренное мясо — чуть тронутое огнем, чтобы только можно было есть. И поменьше крепкого чая, — со смехом добавила она.

— Значит, мне и чаю толком не попить, — ворчливо проговорила миссис Хинтон. Ее дочь воспользовалась моментом, на цыпочках вышла из комнаты и спустилась в холл, где ее ждала Мери. Маленькое личико светилось здоровьем под ярко-красным беретом, а из-под пальто торчали длинные, тонкие, милые жеребячьи ножки в черных шерстяных чулках.

— Ну пошли, мамочка, — проговорила девочка. — Сколько можно ждать!

Они направились в торговую часть города: Джоан Уиллоуби, совсем молодая и простая, в костюме из джерси, и Мери, смеющаяся и прыгающая вокруг нее.

Тем временем в спальне миссис Хинтон сестра Чартерис что было сил пыталась успокоить свою пациентку, которую сама про себя тайком считала злобной старухой и полагала, что ей самое место в сумасшедшем доме. Никто лучше нее не знал сварливый характер этой престарелой дамы. Что до миссис Уиллоуби, то та отличалась слишком добрым нравом. И не надо позволять маленькой девочке свободно бегать и прыгать в обществе этой мегеры. В следующий раз, когда придет доктор, она обязательно скажет ему об этом. Ведь черт знает что может произойти, если в присутствии Мери у миссис Хинтон случится один из ее припадков!

Сестра Чартерис с явным удовольствием окинула взором свое хорошо сложенное тело. Уж она-то сможет о себе позаботиться. Ребенок — другое дело. Она с радостью восприняла известие о том, что теперь у них будет ночная сиделка. Давно уже надо было подумать об этом.

Сестра Чартерис подергала носом.

— Еще одно слово, миссис Хинтон, — резко бросила она, — и вы к чаю не получите свое яйцо.

Она нередко пользовалась чувствительностью старой леди к мерам дисциплинарного воздействия: уже на самых ранних стадиях своего общения с миссис Хинтон ей стало ясно, что это был самый простой способ держать ее в руках. Старуха довольно желчно, даже с ненавистью посмотрела на нее. Затем она угрюмо ухмыльнулась и наклонилась, чтобы подобрать валявшееся у ног вязанье, после чего в комнате воцарилась тишина — почти полная, если не считать редкого шелеста страниц в руках сестры Чартерис да робкого позвякивания спиц наконец-то успокоившейся миссис Хинтон.

Минула неделя после того, как в доме появилась ночная сиделка — крупная шотландка по имени Флора Макбрайд. Внешне походившая скорее на мужчину, чем на женщину, она в свободные от дежурства часы предпочитала наряжаться в бледно-розовые и голубые тона, весьма слабо гармонировавшие с ее внешностью, и пересказывать бесчисленные истории, в которых приятели именовали ее не иначе как «Флосси» или «Фло». Естественно, неоднократно упоминалось, что ей с трудом удавалось избегать или отвергать бесчисленные и при этом настойчивые притязания со стороны мужчин.

Миссис Хинтон отнеслась к ее появлению довольно спокойно, и, если не считать ее почти постоянной сдержанности и даже суровости в общении с окружающими, можно было сказать, что новое знакомство прошло без особых усилий. Вместе с тем она с подчеркнутым беспокойством относилась к своему здоровью и непрерывно бомбардировала и Джоан, и обеих сестер вопросами по поводу своего здоровья, а также того, насколько эффективной, на их взгляд, оказалась новая диета, которую ей прописал доктор. Помимо этого она долгими часами сидела в кресле, сложив руки на коленях и устремив неподвижный взгляд на пламя камина, не обращая никакого внимания на адресованные ей слова и лишь изредка растягивая губы, чтобы выдавить какие-то слова.