Механическая принцесса - Клэр Кассандра - Страница 86

Уилл молча кивнул.

– А я – Элиас Карстейрз, – сказал мужчина. – Джем Карстейрз был моим племянником.

Уилл побледнел, и Тесса вдруг поняла, почему этот мужчина показался ей знакомым, – манера держаться напоминала ей Джема.

Поскольку Уилл стоял, будто язык проглотив, Тесса произнесла:

– Вы не ошиблись, это Уилл Эрондейл. А я – Тереза Грей.

– Девушка, принимающая любые обличья… Пока Джеймс не стал Безмолвным братом, вы были с ним помолвлены.

– Да, – кивнула Тесса. – И я очень люблю его.

Элиас взглянул на нее без враждебности, скорее с любопытством. Затем повернулся к Уиллу:

– А вы были его парабатаем?

– И остаюсь по сей день, – упрямо выпалил юноша.

– Джеймс рассказывал мне о вас. Вернувшись из Китая в Идрис, я спросил его, не хочет ли он переехать ко мне. После всего, что произошло с ним и его родителями, мы решили, что ему будет лучше уехать из Шанхая – приспешники Яньлю жаждали мести. Но когда я предложил переехать в Идрис, он отказался – сказал, что не может. Я попросил его подумать, настаивая на том, что я – его семья и что нас связывают кровные узы. Но он ответил, что не может бросить парабатая, что в жизни есть вещи поважнее уз крови. – Не сводя с Уилла васильковых глаз, Элиас неожиданно произнес: – У меня есть для вас подарок, Уилл Эрондейл. Я хотел преподнести его Джеймсу, выполняя просьбу его покойного отца, но сейчас сделать этого уже не могу.

Казалось, что Уилл сейчас взорвется.

– Я не сделал ничего, чтобы заслужить подарок.

– Думаю, вы ошибаетесь.

С этими словами мужчина снял с пояса короткий меч в причудливо украшенных ножнах и протянул юноше. Уилл мгновение поколебался, но все-таки взял меч в руки. Затем решительным жестом извлек его из ножен и поднес к глазам.

Рукоятку покрывал такой же узор из рун и листьев, как и на ножнах, а по клинку шла надпись.

– Я, «Кортана», выкован из той же стали, что «Жуаез» и «Дюрандаль», и так ж закален, – прочла Тесса.

– «Жуаез» – это меч Карла Великого, а «Дюрандалъ» принадлежал Роланду, – произнес Уилл, с трудом сдерживая волнение, – это меч-легенда.

– Его выковал кузнец Вейланд, первый оружейник Сумеречных охотников, – кивнул Элиас. – В рукоятку меча он вделал перо из крыла ангела. Семья Карстейрзов владела им несколько сот лет. Отец Джема просил меня подарить меч в тот день, когда его сыну исполнится восемнадцать. Но Безмолвные братья не имеют права принимать подарки. – Он посмотрел на Уилла и добавил: – Вы были его парабатаем, и этот меч, полагаю, должен теперь принадлежать вам.

Уилл бережно вложил меч в ножны:

– Я не могу его принять. Это невозможно.

– Но почему?.. Вы были его парабатаем, он любил вас…

Уилл протянул меч Элиасу. Поколебавшись мгновение, тот забрал его. А юноша повернулся и ушел.

– Но я не хотел его обидеть, – недоуменно сказал Элиас, глядя ему вслед.

– Вы говорили о Джеме в прошедшем времени, – сказала Тесса. – Его нет с нами, но он не умер. Сама мысль о том, чтобы потерять Джема навсегда, забыть его, для Уилла невыносима.

– Но я просто хотел сказать, что Безмолвные братья, в отличие от нас, не испытывают эмоций и воспринимают все совершенно иначе. Если они любят…

– Даже став Безмолвным братом, Джем все равно продолжает любить Уилла. Некоторые вещи не в состоянии разрушить даже самая сильная магия. То, что было между ними, это и есть магия. Вы никогда не видели их вместе, в отличие от меня.

– Я просто хотел подарить ему меч… Решил, что если я не могу передать его Джему, то им должен владеть его парабатай.

– Вы руководствовались благими намерениями, – кивнула Тесса. – Однако… Простите меня за бестактность, мистер Карстейрз, но… вы никогда не думали о том, что у вас могут быть дети?

– Мне даже в голову не пришло, что… – сказал он.

Тесса взглянула на меч, а потом перевела взгляд на державшего его мужчину. В какой-то мере она видела в нем Джема, вернее, его отражение. Вот почему ее голос прозвучал ласково и мягко:

– Если вы не уверены, Элиас, оставьте этот клинок для своих потомков. Уилл предпочел бы, чтобы вы поступили именно так. Ему не нужен меч, постоянно напоминающий о Джеме, пусть даже это меч-легенда.

Уилл стоял на крыльце Института и смотрел в холодную ночь. Ветер бросал ему в лицо пригоршни снега, и голос Джема в голове, как всегда, призывал перестать глупить и вернуться в теплый зал, пока не одолела простуда.

Ничего, успеет… Зима всегда казалась Уиллу воплощением чистоты, даже Лондон, скованный стужей, становился опрятнее. Он вспомнил утро. Перед тем как умыться, ему пришлось разбить ледяную корку, образовавшуюся в кувшине. Затем, посмотрев в зеркало, он вздрогнул – первое за шесть лет Рождество без Джема.

– Уилл… – вдруг донесся до него знакомый голос.

Он обернулся и застыл. Прозрачное тело, будто окантованное по краям серебром, белокурые волосы, кукольное личико и белое платье, в котором она умерла. На груди красным цветком выделялось кровавое пятно.

– Джессамина, – прошептал юноша.

– С Рождеством тебя, Уилл.

Сердце, на мгновение замершее, гулко застучало.

– Джессамина, почему… Что ты здесь делаешь?

– Ты не понимаешь? – Она обиженно надула губки. – Я здесь, потому что это место моей смерти. – Прозрачным пальчиком девушка показала на крыльцо. – Ты не рад меня видеть, Уилл?

– Полагаешь, я должен радоваться? – спросил он. – Джесси, призраки обычно являются в тех случаях, когда тоскуют по этому миру, либо их удерживают здесь какие-то незавершенные дела.

Джессамина подняла голову и взглянула на снег, который, падая, не касался ее, будто она стояла под стеклянным колпаком.

– А если бы я действительно тосковала, ты бы меня вылечил? Сомневаюсь… Ведь ты никогда обо мне особо не заботился.

– Заботился, – возразил Уилл. – И мне искренне жаль, если из-за моих поступков ты думала, что я тебя ненавижу или что мне на тебя наплевать. Мне кажется, я судил тебя так же сурово, как себя, потому что ты была похожа на меня самого, причем намного больше, чем мне хотелось.

– Ах, какая прямота… – с усмешкой взглянула на него Джессамина. – А ты изменился, Уилл.

Девушка отступила назад, и Уилл увидел, что она не оставляет следов.

– Ты спросил, что я здесь делаю. Я здесь потому, что при жизни не хотела быть Сумеречной охотницей. А теперь мне поручено сторожить Институт – до тех пор, пока в этом будет необходимость.

– И тебе это по нраву? – изумленно спросил Уилл. – Быть здесь, вместе с нами… Я вроде слышал, что призраки могут уходить, когда им вздумается.

Джессамина наморщила носик:

– А я не хочу уходить. Здесь, тихо и незаметно скользя между вами, я счастлива. – Она наклонила голову, и в лунном свете блеснули ее белокурые волосы. – Хотя ты, Уилл, буквально приводишь меня в бешенство.

– Я?

– Да, ты. Я всегда говорила, что ухажер из тебя никудышный, и ты не устаешь это доказывать.

– В самом деле? – прищурил глаза Уилл. – Ты явилась из мира мертвых только для того, чтобы отчитать меня за неудачи на любовном фронте?

– Неудачи! Вы с Тессой весь Лондон изъездили. Бьюсь об заклад, что теперь она с легкостью нарисует карту города по памяти. Но разве она дождалась от тебя предложения? Нет, не дождалась. А ведь настоящая леди, Уильям Эрондейл, не может первой сделать шаг навстречу и сказать, что любит тебя, тем более не зная твоих намерений.

– Джессамина, – покачал головой Уилл, – ты неисправима.

– Но права. Или, может, ты боишься?

– Да, боюсь. Боюсь, что, когда я предложу ей руку и сердце, она скажет, что не любит меня или любит не так, как Джема.

– Она никогда и не будет любить тебя, как Джема. Она будет любить тебя как Уилла, что же тут непонятного? Может, тебе неприятно, что она питала к твоему парабатаю столь нежные чувства?

– Нет, но жениться на девушке, которой я безразличен, я тоже не хочу.