Исток (СИ) - Зайцев Александр А. - Страница 76

   В один из моментов просветления, попробовал научить Ла, как самую смышленую, основам русского языка. Через неделю, едва успел перехватить контроль над вновь проснувшимся Одыром, девочка отделалась сломанным носом и множественными ушибами, а не вмешайся я, древний, живущий в глубинах моего разума, убил бы её. Моё меркнущее сознание не способно было контролировать Одыра в моменты сильной злости. Что бы избежать тотального геноцида, мне пришлось становится все равнодушнее и равнодушнее.

   Я отказался от технического прогресса, полностью посвящая себя тренировкам в стрельбе. Не хотят ничего нового, не способны понять, ну и пусть. Главное, что бы люди племени выжили, расплодились и разнесли по свету хоть те крупицы знаний и технологий, которые мне удалось им привить. О большем я и не мечтал. Да и разучился я мечтать к тому времени.

   Новый лук отодвинул угрозу голодной смерти. Невероятный глазомер и координация древнего, чье тело я занял, в купе с этим инструментом, все это позволило вести охоту на антилоп гну. А одной такой антилопы хватало на неделю, кормить все племя. Да и мальчишки, нет нет , да забивали дротиками одиноких газелей, к тому же рыбалка хоть и стала во много раз более скудной, но то же вносила свою лепту.

   Когда мне становилось совсем невмоготу, а желание все бросить и уйти куда глаза глядят накатывало с почти необоримой силой, тогда я уходил от всех взрослых к южному обрыву, забрав с собой щенков. От детей так было не избавится. Если щенки как привязанные все время ходили за мной, то дети ходили за щенками. Их можно понять, ведь мелкие псы были их единственным подобием игрушек. Вначале я бесился, ругал нянек, но потом подумал: "а дети то в чем виноваты?", пусть ходят. Тем более они мне не мешали, сидели тихо рядом, пока я занимался щенками, смотрели и не лезли под руки.

   Наплевав на людей, как в компенсацию этого, я принялся усердно дрессировать Ласку и Шкета. Они меня понимали и это грело душу приятным теплом. Эти псы стали мне во много раз роднее соплеменников. Когда им еще не было трех месяцев, они уже умели подавать лапу, понимали команды: "ко мне", "тихо", "голос", "фу" и "апорт". Я ждал когда они вырастут и смогу взять их с собой на охоту, почему то эта мысль была безмерно приятной.

   Сейчас я понимаю, что тогда был безумен, долгие два месяца моё сознание едва держалось в теле. Возможно так и закончилась бы попытка еще Нерожденного Бога спасти себя и людей, моим безумием и провалом. Возможно, так бы и произошло. Если бы случайность не ткнула меня носом в ответ. В ответ, который всегда был рядом.

   В тот перевернувший все день я вернулся злым с неудачной охоты. Злой и раздраженный своим промахом, который не только позволил антилопе убежать, но и привел к потере лучшей из моих стрел, поднялся на холм, отпустил парней и прямиком отправился к тому месту где привязал собак.

   Что бы щенки не мозолили глаза взрослым, обычно я оставлял их за зарослями кустарника. Так сделал и перед тем как уйти на эту охоту. Не успел я дойти до этих кустов, как услышал веселый, счастливый и беззаботный детский смех. Хотя детям в племени давать имена не принято, пока они не вырастут хотя бы по грудь взрослому, этот смех я узнал. Так чисто и звонко умела смеяться только одна девочка двух с половиной лет, про себя я именовал её Улыбкой.

   Этот её смех обладал чудодейственным лечебным эффектом, стоило ей рассмеяться, как пелена равнодушия спадала с моего разума, пусть не на долго, но спадала. Я даже улыбнулся сейчас, а потом...

   Потом случилось то, что перевернуло историю мира.

   Расставило все по своим местам.

   Прогнало моё безумие, пнуло его так, что оно убежало и больше не возвращалось никогда.

   То, что дало мне сил.

   Чудо которое не могло не случится.

   Чудо которое я -- дурак, не видел, хотя оно всегда было рядом.

   И если бы я отдался своему равнодушию полностью, то оно прошло бы мной незамеченным.

   Но повезло.

   Повезло этому миру.

   Повезло Нерожденному и человечеству.

   Повезло, потому что из-за кустов я услышал.

  -- Тай лафу! - И звонкий смех. - Маласес Ласка! Халосая собаська!

   Меня как камнем по голове ударило. Аж искры из глаз посыпались. Не веря своим ушам, я выглянул из-за кустарника.

   Рядом с привязанными щенками сидела Улыбка. Она выглядела очень серьезной и сосредоточенной. Почесав Ласку за правым ухом, она не по детски выпрямила спину, придала своему лицу "взрослое" выражение и произнесла, обращаясь к Шкету:

  -- Тай лафу! - И протянула к щенку свою маленькую ладошку. Пес послушно выполнил команду и его лапа легла по верх руки ребенка. С девчушки тут же ушла вся серьезность, она рассмеялась и обняла пса, приговаривая. - Маласес Шкеть! Халосая собаська! - Произнесла, как и команду до этого, пусть на исковерканном, но на русском!

   Она, как и другие дети, днями на пролет сидела рядом со мной, сидела и смотрела, как я дрессирую щенков. Конечно же я учил псов на русском, мне так было удобнее. Да и учить их выполнять команды отданные на местном наречии, вообще не пришло мне в голову.

   Дети, они как губка, инстинктивно впитывают в себя все новое. Каким же я был дураком все это время! Беспросветным тупицей! Что не видел главного своего сокровища -- два десятка не успевших закостенеть в мышлении, способных воспринять все чему я их научу, детей!

   Огромный калейдоскоп сложился в единую картину.

   И я увидел...

   Все что делал ранее, оружие, корзины, рыбалка, веревки, да даже огонь, это конечно очень важно. Но по настоящему имеют ценность только:

   Переселение из джунглей, что сломало привычки древних.

   Обломок керамики, на котором грубо выведена надпись: "Сделано Одыром!".

   Эти слова маленькой девочки, которую никто специально не учил.

   И это перевешивает все остальное.

   Раньше я не верил в наитие, в гениальные прозрения. Смеялся над легендой о том, что Менделеев увидел свою периодическую таблицу во сне. Мне казалось -- так не бывает, все эти мгновенные озарения, когда то, что было ранее непонятно, вдруг, в одну секунду становится ясным и простым. Теперь знаю -- бывает.

   В один миг мне стало понятно, что делать и куда идти.

   Нерожденный, ты выбрал глупца, но ты чертовски везуч. Даже такой как я, может тебя спасти.

   Теперь я знаю как.

   Я вижу Путь.

   Человечество, теперь тебе не отвертеться от своего предназначения -- вырастить Творца...

Эпилог.

   Стоя на повороте горной тропы, молодой человек огляделся и тяжело вздохнул, с трудом протолкнув комок в горле. С того места где он стоял, отрывался изумительный вид на савану. Не смотря на то, что он много где побывал за свою жизнь, столь бескрайних просторов ему еще видеть не приходилось. Открывшийся пейзаж совсем не походил на редкие леса плоскогорья, на пустыню Ветра, на побережье Великого Соленого моря, на великие леса сельвы юга, на буш северного Рога. Было что-то в этой бескрайности, что заставило сердце Ивина замереть. Ивин, именно такое имя дала молодому человеку его мать, но он предпочитал, что бы его звали Идущий за Облаками, как называл его Учитель.

   Учитель, самый дорогой и почитаемый человек в его жизни, тот кто пользовался в его поселении самым большим уважением. Ибо нет судьбы почетнее, ответственнее и труднее, чем избрать путь Воспитания. Именно от Учителя зависит, какими вырастут дети, что они будут уметь, будут ли они готовы к взрослой жизни, а главное - как они будут смотреть на мир.

   Всю свою жизнь юноша мечтал пойти дорогой Воспитания. Многие мальчишки видя каким уважением пользуются Учителя, как кланяются им вожди, старейшины и самые лучшие охотники, то же загорались такой мечтой. Только одной мечты мало, что бы быть достойным того, что бы тебе доверили самое важное -- детей.