Александр Суворов - Григорьев Сергей Тимофеевич - Страница 36

Каменскому не стоило труда догадаться, где искать Суворова, – именно на том труднейшем участке пути, который до его приезда Каменский предполагал обойти стороной, – на трудном и опасном дефиле от Юшенлы к Козлудже. Генерал-поручик туда и устремился. И точно, у Юшенлы он нашел Суворова и оказался позади него. Оставалось найти способ заставить Суворова повиноваться. Суворов не стал ждать, когда Каменский придумает такой способ, и, находясь в авангарде, без его согласия вступил с кавалерией в опасное дефиле в уверенности, что стоящий позади Каменский не откажет в поддержке.

Не доходя до Козлуджи, Суворов встретил сильный отряд турок: они поспешно отступали. Кавалерия вынеслась за бегущими из тесного лесного дефиле на открытую равнину и попала в засаду. На конницу Суворова кинулись турки, угрожая отрезать ей путь отступления. Суворов, яростно преследуемый, по спешно отступал той же узкой и тесной дорогой, уверенный, что у Козлуджи находятся крупные силы противника, и очень обрадованный этим.

В теснине дефиле турок остановила пехота, построенная в каре. Перед грозной щетиной штыков турки отхлынули назад. Суворов повел в атаку свои войска; выйдя из дефиле, отбил несколько атак, пока не подошла артиллерия, задержанная трудной лесной дорогой.

Три часа подряд выставленные Суворовым батареи громили позиции турок, которые отвечали все слабее. Суворов послал в наступление развернутую по фрунту кавалерию. Пехота двинулась за ней.

Повторные атаки били в турецкий лагерь тараном. Подошла артиллерия. Суворов приказал стрелять по центру турецкого лагеря и затем бросил в атаку кавалерию.

В турецком лагере все пришло в полное расстройство. Бросив палатки, орудия, обоз, турки бежали. Суворов занял турецкий лагерь, захватив 29 орудий и 107 знамен. День был из ряда вон знойный, многие солдаты падали от солнечного удара. Суворов весь день провел на коне. В одной рубашке, с обнаженной головой, безоружный, с нагайкой в руке, он появлялся в разных местах боевого поля под неприятельским огнем: отдавал приказания, командовал, ободрял солдат веселыми шутками.

Вся честь победы принадлежала Суворову, хотя несомненно и то, что Каменский поддержал его, подтянув на поле битвы свои воинские части. Однако Каменский поспешил отправить Румянцеву донесение, в котором выдвигал себя на первое место и приписывал всю честь победы одному себе. Суворов разгневался и поймал себя на мысли, что раньше, до женитьбы, он не отнесся бы так ревниво, как теперь, к коварному поступку товарища по службе. Некоторые командиры были на стороне Суворова, находя, что реляция Каменского неверно излагала события дня, а солдаты со свойственной им прямотой говорили, что Каменский украл у Суворова победу.

Суворов предложил Каменскому продолжать поход на Шумлу и перенести войну на Балканы. Каменский опасался, что Суворов двинется на Шумлу один и увлечет его за собой. Поэтому он прибег к верному способу подчинить себе Суворова: созвал военный совет, на что имел право по старшинству. Совет высказался против предложения Суворова.

Малярия замучила Суворова. Во время приступов он едва держался на ногах. Убедившись, что с Каменским не сговориться, Суворов сдал ему команду и без разрешения Румянцева уехал в Бухарест. 30 июля Суворову разрешили отпуск в Россию для лечения.

Победой у Козлуджи Суворов положил конец не только кампании, но и войне в целом. Турция исчерпала свои силы и согласилась на мир.

10 июля 1774 года в Кючук-Кайнарджи, за Дунаем, Румянцев подписал с Турцией мир, выгодный для России. Крымское ханство стало независимым от Турции и, естественно, подпадало под влияние могущественного северного соседа – России. Согласно мирному договору, Россия приобрела в Крыму Керчь и крепость Еникале – на другом берегу Керченского пролива, то есть свободный выход из Азовского моря в Черное. Кроме того, турки отдали крепость Кинбурн в устье Днепровско-Бугского лимана, но более сильная крепость – Очаков – на берегу лимана осталась за турками. Русские торговые суда получили право свободного плавания по Черному морю и через проливы Босфор и Дарданеллы. Наконец, турки обязались выплатить России контрибуцию – четыре с половиной миллиона рублей.

Суворов мог гордиться тем, что таким успешным окончанием войны правительство Екатерины II обязано в большой мере ему.

В кампанию 1770 года Румянцев с армией в 25 тысяч человек разбил при Ларге 80-тысячную турецкую армию, а при Кагуле одержал победу над сильнейшим (в десять раз!) противником. В Туртукае, Гирсове и Козлудже Суворов нанес противнику не менее чувствительные удары. Победы Суворова знаменательны еще и тем, что при Ларге и Кагуле фельдмаршал Румянцев обладал всей полнотой власти, а Суворову приходилось не только побеждать неприятеля, но и завоевывать право на самостоятельность, побеждать косность, преодолевать козни завистников. Эти победы давались ему труднее, чем победы на полях сражений, и уносили много здоровья и сил.

В августе 1775 года Суворов, находясь в армии, получил одно за другим два известия из Москвы: первое – радостное, что у него родилась дочь, названная при крещении Наталией; второе – печальное: умер в Рождествене его отец.

Получив отпуск для принятия наследства, Суворов приехал в Москву, где находилась в то время императрица Екатерина. Она приняла его ласково и предложила Суворову командование Петербургской дивизией, что требовало от него переезда в Петербург. Пост, предложенный Суворову, был очень почетным: после командира гвардейской дивизии командир Петербургской дивизии является в военном окружении императрицы самым приближенным к ней лицом.

Но Суворов отказался принять предложенный пост, объяснив, что ему нужен по крайней мере год, чтобы привести в порядок дела наследства. Екатерина II не настаивала на своем предложении и согласилась дать Суворову отпуск.

Отказ Суворова удивил и рассердил Варвару Ивановну и послужил причиной их первой и очень серьезной ссоры. Она, не обинуясь, назвала отказ от почетного назначения непроходимой тупостью.

– Вам угодно, – быстро говорила она, – всю жизнь быть в роли поддужного[122] у разных рысаков вроде Румянцева или Репнина? Вы хотите, чтобы я в Москве закисла и сделалась тетёхой вроде вашей «птичницы» Прасковьи Тимофеевны? Кстати сказать, ваши попугаи-неразлучники сдохли – чего-то не то съели, а может быть, Пелагея им нарочно чего подсыпала… Нет, сударь, довольно мне вас встречать и провожать, а между тем, всем на смех, слыть «соломенной вдовой»!..

Если говорить кавалерийским языком, Варвара Ивановна «закинулась» и «понесла», торопясь разом выпалить все, что накипело на сердце.

Онемев от изумления, Суворов слушал жену. И в самом деле, ведь не прошло еще двух лет со дня их свадьбы, а жена его три раза провожала и три раза встречала. И за эти неполные три года Варвара Ивановна стала совсем другой.

Суворов хладнокровно выдержал первый налет семейного противника, подобно тому как войска его выдерживали бешеные налеты турецких спагов[123]. Он спокойно начал представлять свои резоны:

– Отец умер… Что же мне – бросить наследство, запустить хозяйство или профинтить, пустить на ветер?

– Ты теперь стал богаче, чем сам считаешь! – загадочно ответила жена.

Суворов развел в недоумении руками и посмотрел вокруг, оглядывая множество ненужных ему вещей. Их и в день свадьбы было уже много, а за время отлучек мужа Варвара Ивановна еще кое-что прикупила. Вот, например, год тому назад не было той великолепной горки с зеркальными стеклами. В горке, между фарфором и серебром, Суворов увидел и кубок Венеры Флорентийской и другие свадебные подарки. Среди них сидела и кукла – подарок старухи Олсуфьевой. Она, деревянно вытянув из-под белых панталончиков ноги в розовых чулках и красных полусапожках, смотрела прямо перед собой широко открытыми глазами, а к правой ее руке была привязана узкой ленточкой извлеченная из футляра «родовая прозоровская» плетка; рукоятка ее, оправленная в золото и самоцветы, явно показывала, что нагайка неприменима ни при верховой езде, ни для чего иного, а только чтобы «учить»… «Символ», – вспомнил он брошенное Прасковьей Тимофеевной словечко, когда они к ней последней приехали с визитом. Кукла напомнила ему о Наташе – вот неотразимый довод, чтобы покорить мать…