Лишний доллар не помешает - Питерс Джефф - Страница 41

ИНДИО ЗАМЕТАЕТ СЛЕДЫ

Индио твёрдо решил, что дело с банком будет его последним делом. Но всё удалось провернуть так лихо, что он уже начал сомневаться в правильности своего решения. В конце концов, у каждого свой талант. И грешно зарывать его в землю.

Всю ночь перед ограблением он готовил своё оружие: лук и стрелы. Возможно, его наставники апачи жестоко высмеяли бы лук, который он изготовил из можжевёловой ветки, но и этот было не просто соорудить. Подходящий куст рос только на одном склоне горы, к тому же ветка должна была своей формой и размером точно совпадать с луком, который из неё получится. Её надо было срезать, получив на то разрешение можжевельника. Натереть золой и оставить сушиться выпуклой стороной кверху. А когда после многих других приготовлений на эту ветку можно будет натянуть тетиву, то выпуклая сторона окажется внутри лука и станет вогнутой стороной, В этом был один из самых важных секретов силы индейских луков.

У Индио не было времени бродить по склонам гор в поисках подходящего дерева, и он использовал первое попавшееся. Не было времени и на длительную сушку лука, но Индио и не собирался с ним охотиться или воевать всю жизнь. Такой лук нужен был только на несколько минут, поэтому он особо и не заботился о его долговечности и прочности.

Тетива из кручёной сыромятной кожи, многократно вымоченная в проточной воде и отшлифованная мягким камнем, была почти такая же, как у апачей, только Индио не стал её пропитывать воском и жиром. Она нужна ему только на один день, и не понадобится больше никогда. Никогда в жизни он больше не будет стрелять из лука. Все в его жизни будет по-другому… Но петли на концах тетивы он всё-таки сделал по всем правилам, чтобы они не соскочили в самый неподходящий момент.

Конечно, больше всего пришлось повозиться со стрелами, Индио потратил на них всю последнюю ночь. Для древка стрелы требовалось плотное и сухое дерево. Кучилло додумался расщепить распятие, висевшее на стене церкви. Он же и шлифовал стрелы, доводя их до идеальной гладкости, и поминутно проводил древком по собственному горлу, чтобы чувствительной кожей найти незаметные заусенцы. Для наконечников Кучилло пожертвовал три своих ножа – самых тонких. Он отломил от них концы лезвий, обточил каждый конец до нужной ширины и вставил в щель на древке.

Оперение Индио поначалу делал сам. Пришлось использовать перья вороны, и ему никак не удавалось подобрать для каждой стрелы четыре одинаковых пера. К утру он всё же уговорил себя, что стрелам этим не понадобится лететь на сто пятьдесят шагов, так что не стоит так уж возиться с оперением. Но Кучилло увидел, что он прикручивает к последней стреле разные перья, и принялся ворчать: лук не просушен, тетива из обрезка лассо, стрелы чёрт знает из какого дерева, так ещё и перья в разные стороны смотрят. Совсем ты, брат, в этой тюрьме испортился. Для себя же делаешь, не для врага. Иди лучше спать. Непрерывно ворча и покачивая головой, он отнял у Индио все три стрелы и принялся доводить их до ума, время от времени вороша тушку убитой вороны в поисках нужного пера.

Благодаря Кучилло Индио смог поспать до обеда, а когда проснулся, всё было готово. Он опробовал лук. Стрелы летели по идеальной прямой, и тетива не била по пальцам. И даже ушко каждой стрелы, куда вкладывается тетива, Кучилло успел заботливо отшлифовать и натереть воском.

Теперь Индио был уверен в успехе. Каждый ход был рассчитан по минутам, и его золотые часы не подвели. Как только взмыленные кони охранников промчались мимо него по дороге на Санта-Круз, Индио открыл крышку часов и глянул на циферблат. Минутная стрелка лежала на тройке. До Эль Пасо надо добраться раньше, чем стрелка приблизится к девятке. Когда же она коснётся двойки, пара нищих встанет на пути патрульных, а Кучилло подкрадётся к ним сзади.

Они подъехали к городу и разделились. Грогги со своими отправился по одной улице, Санчо Перес с остальными по другой, а Индио пересел в фургон и повёл его по третьей. Никто не обращал внимания на всадников, горожане прятались от вечернего низкого солнца в тени крытых веранд.

Фургон остановился в точно рассчитанном месте. Из него выбрались двое оборванцев – один был слепой, другой горбатый. Горбун, спотыкаясь на каждом шагу, вёл за собой слепого. Они зашли за здание банка, и там горбун споткнулся так, что слепой повалился на землю. Еле-еле поднявшись, он принялся мутузить своего поводыря сучковатой клюкой, громко проклиная его нерадивость.

Проходившие мимо свары патрульные остановились. Один из них, посмеиваясь, перехватил занесённую клюку и попытался оттащить злобного слепца от беспомощно сжавшегося горбуна. Но слепец неожиданно сам прижался к нему – и тут же отпрянул, и патрульный запрокинул голову назад так, что шляпа свалилась за спину, а из разреза на горле ударил яркий красный фонтан.

Горбун, распрямившись, насадил второго патрульного на длинный кинжал, вонзив его под грудину. Острие клинка вылезло из спины убитого, и горбун упёрся ему коленом в живот, чтобы вытянуть кинжал из раны.

Оба патрульных упали один поперёк другого. А рядом лежал их начальник, которому загнал стрелу под лопатку сам Индио, выстрелив в него из фургона.

Слим быстро разложил заряды, поджёг шнур. Бандиты забежали за фургон, и раздался взрыв.

Кислый дым и белесая пыль ещё стояли плотной стеной в воздухе, а Индио уже ворвался в пролом. Он увидел прямо перед собой изумлённое лицо сторожа. Тот держал в одной руке кусок хлеба, а в другой ружье. Индио выстрелил ему в лицо, и сторож рухнул среди обломков.

– Вот он, шкаф! – закричал Индио.

Нино накинул своё лассо, и попытался потянуть, но шкаф стоял, как прибитый: он был слишком тяжёл даже для Нино. Вот почему Индио набрал столько народу для такого простого дела.

Они накинули на шкаф сразу несколько лассо и потянули всей толпой. Шкаф грохнулся на пол, одним концом всё-таки угодив на доски, смазанные маслом. Вместе с грузом их затащили в фургон, Санчо хлестнул лошадей, а Индио открыл свои часы. Минутная стрелка всё ещё стояла на тройке.

Ему казалось, что они возятся с этим шкафом целый час, а стрелка даже не сдвинулась с тройки!

Четвёрка лошадей несла, обезумев от хлыста Санчо. Всадники, оглашая улицу диким криком и свистом, пронеслись мимо последних домов и помчались по пыльной дороге, а потом свернули и рассыпались беспорядочной стаей, взлетев на холм и скатившись с него. Город остался далеко позади.

Индио скакал сзади фургона. Он опасался, что взрыв мог повредить сейф, и тот распахнётся от тряски, усеяв пустыню разлетающимися долларами.

Его опасения были напрасны. Сейф прекрасно перенёс и взрыв, и бешеную скачку по кочкам пустыни. И когда, остановившись среди развалин в Лас-Палмерасе, бандиты выгрузили его из фургона, обнаружилось, что даже полировка на его тёмно-медовых стенках почти не пострадала.

– Дорогая штучка, – заметил Грогги, пнув сапогом дверцу с резным орнаментом.

– Внутри она ещё дороже, – ухмыльнулся Санчо Перес. – До чего же тяжёлый сундук! Я знаю, что там внутри. Таким тяжёлым бывает только золото.

– Или свинец, – раздался чей-то голос из-за полуразрушенного дома.

Все обернулись, выхватив оружие. Ирландец сидел на обломке стены в тени развалин. Между двумя другими домами с пустыми провалами окон и торчащими из стен прутьями мирно щипала траву его лошадь.

– Ты что тут делаешь? – выкрикнул Грогги. – А где мои парни? Где Чёрный?

– А ты сам подумай, – ирландец встал, опираясь рукой о стену. – Где он может быть, если на нас налетела целая армия охранников? Мы все сделали, как договорились. Но нам отрезали все пути. Их было слишком много…

– А ты! Ты бросил их, ты спасал свою шкуру! – Грогги кинулся на ирландца, тыча ему в лицо ствол револьвера.

– Погоди, брат, – сказал Индио и встал между ними.

Он развёл руки, мягко, но с силой оттолкнув Грогги, задыхающегося от злобы.