Лишний доллар не помешает - Питерс Джефф - Страница 24

Полковник Мортимер знал, что в каждом салуне обязательно должны быть две вещи – бутылка с настоящим виски под прилавком и пьянчужка, который знает все про всех. Он поднял глаза на официанта и произнёс только одно слово:

– Виски.

– Виски? – уточнил официант.

– Бутылку из-под прилавка. И два стакана.

Он жестом пригласил атеиста за свой столик:

– Подсаживайтесь, мистер Питерсон.

– Клавдий, просто Клавдий, святой отец, – он не заставил себя долго упрашивать. – Признаюсь, у меня всегда вызывали восхищение люди, которые позволяют себе пить виски в любое время дня и ночи.

– А у меня, к сожалению, люди не вызывают восхищения.

– О, святой отец, не торопитесь делать выводы только на основании личного опыта. Наш личный опыт крайне ограничен… Спасибо, любезный, – повернулся Клавдий к официанту, – и принеси, пожалуйста, спичек.

Полковник плеснул виски по стаканам, и воздух наполнился тошнотворным ароматом сивухи. Кажется, официант всё-таки перепутал бутылки. Но на разговорчивости Клавдия это не отразилось.

– Так вот, святой отец, встречаются отдельные экземпляры рода человеческого, вполне достойные восхищения, даже если они не пьют виски. Вот, например, что вы скажете о месте, на котором сидите?

Полковник Мортимер мог бы сказать, что с этого места отлично просматривается площадь перед почтовой станцией. Он видел, как из офиса выносили и складывали на дощатый тротуар обшитые ящики и мешки с бирками. По этим признакам можно было догадаться, что скоро на площади покажется почтовый дилижанс. Видел он и то, как внутри офиса мелькали фигуры клерков в голубых рубашках с чёрными нарукавниками, а за открытым окном соседней комнаты охранник в потёртом кожаном жилете набивал патронами свой патронташ.

Очень много интересного и полезного можно было увидеть с этого места, поэтому полковник и собирался просидеть здесь до самого вечера. Но на вопрос Клавдия он ответил только неопределённой усмешкой.

– Вы даже не догадываетесь, святой отец, что именно на этом самом месте сидел знаменитый сыщик Рудольф Пинкертон!

– Чем же он знаменит? – поинтересовался полковник, догадываясь, что речь идёт об агенте Грабере, чью смерть так красочно описывал репортёр «Эль Пасо Трибьюн».

Детективы Пинкертона были, наверно, самыми популярными персонажами салунной мифологии. Впрочем, они заслужили свою репутацию неподкупных и бесстрашных сыщиков и могли гордиться победами над многими преступниками, неуязвимыми для полиции. Да и сам основатель частного сыска был фигурой, достойной уважения.

Сын бедного ирландского полицейского, Аллан Пинкертон, перебравшись в Новый Свет, долгое время работал простым бондарем. Ему было уже тридцать лет, когда он случайно разоблачил шайку мошенников. Воодушевлённый успехом, он изменил всю свою жизнь, создав Национальное детективное агентство. Со своими девятью сотрудниками Пинкертон творил чудеса, как считали его клиенты. Но не было никаких чудес, было только мастерство. Знание психологии, умение перевоплощаться, отчаянная смелость и безупречное владение револьвером. И, конечно, удача. Именно удачный случай способствовал славе Пинкертона и крепко-накрепко привязал его к могучей государственной машине. Идя по следу шайки фальшивомонетчиков, Аллан раскрыл заговор против президента Линкольна. С этого времени его агентство стало эталоном американской уголовной полиции.

Связи связями, но всё же «пинкертоны» и сами создавали свою славу. Правда, при этом они выполняли заказы своих клиентов, а их клиентами были те же самые политиканы и миллионеры, которые содержали и полицию. Так что никакого сочувствия к отважному Рудольфу Граберу полковник не испытывал.

Однако сейчас представился случай выяснить, по каким таким делам агент Пинкертона оказался в Сан-Хуане.

– Однако, ваше преосвященство, вы совсем не пьёте, – заметил Клавдий Питерсон, с громким стуком поставив свой стакан рядом с бутылкой.

– Мне некуда спешить, – ответил полковник, подливая ему виски. – Так чем же так знаменит этот ваш сыщик?

– Меня не удивляет ваш вопрос, – важно заявил Клавдий Питерсон. – Ибо до самой его кончины никто из окружающих и не подозревал, что под личиной вульгарного торговца мануфактурой таится неустрашимый рыцарь Закона. Ваше здоровье, святой отец. Мне неловко спрашивать у вас сигару…

– И не спрашивайте.

– Но человек, который заказывает виски до обеда, не может обойтись без хорошей сигары! – воскликнул Клавдий Питерсон. – Я усматриваю в этом вопиющее противоречие!

– А кстати, что заказывал здесь рыцарь закона? Тоже виски? Или бесплатную воду?

Пропустив этот вопрос мимо ушей, Клавдий Питерсон долго рылся во внутреннем кармане своего засаленного клетчатого сюртука, пока, наконец, не извлёк неплохо сохранившиеся останки сигары. Он чиркнул спичкой по скатерти и, причмокивая, разжёг уголёк на конце окурка. Едкое облако на какое-то время скрыло его от собеседника, а когда одним движением ладони Клавдий Питерсон развеял дым, это был совсем другой человек. Шляпа чудом держалась на затылке, а отвисшие губы вряд ли смогли бы теперь произнести словосочетание «буржуазный материалист».

«Вот чем отличается хорошее виски от плохого, – отметил про себя полковник Мортимер. – Хороший напиток выделяет лучшие черты человека, а плохой – худшие. Как быстро два глотка самогона смыли последние следы образованности…»

– Вот на этом самом месте он и сидел, этот янки, когда Рей Джунти вдруг принялся в него палить, – сказал Клавдий.

Полковник Мортимер снова подлил ему виски и спросил:

– А что, этот янки и вправду был наряжён старухой мексиканкой?

– Враки. Это он по улицам так ходил. Маскировался. А в салуне сидел в обычном своём костюме. Да и кто бы пустил старуху в приличное заведение?

Клавдий Питерсон остановился на полуслове, заметив нового посетителя салуна. Полковник Мортимер тоже не оставил без внимания вновь прибывшую персону.

К ним приближался человек в клетчатой рубахе до колен и в городском котелке, слегка надвинутом на гриву чёрных длинных волос. Его лицо имело цвет хорошо обожжённой глины, а широкие скулы украшала татуировка – две волнистые линии под каждым глазом.

– Ты пьёшь, – пророкотал утробный бас откуда-то из недр индейца, но губы его при этом сохраняли неподвижность.

– Знакомьтесь, ваше пыр… прыс… преосвященство, это Альвино, мой лучший друг! – Клавдий Питерсон попытался привстать. – Альвино, садись с нами, мы как раз вспоминаем твоего приятеля, Рея Джунти.

– Рей Джунти не был моим приятелем, – Альвино опустился на стул. – Я хотел убить его.

– Наверно, у вас были веские причины? – спросил полковник.

– Он был, как бешеная собака. Таких убивают.

– Что же вам помешало?

– Я индэ, – сказал Альвино.

– Это апачи так себя называют, – пояснил Клавдий Питерсон. – «Индэ» значит человек. А все остальные для них не люди.

– Интересно, – сказал полковник. – А что же тогда значит слово «апач»?

– В их языке и слова такого не имеется. Это слово из языка их соседей, индейцев зуни. А означает оно – «враг». И правильно. Самые страшные враги – это соседи!

– Но почему индэ не мог убить Рея Джунти? – спросил полковник, повернувшись к индейцу.

– Он белый. Это город белых. Я живу в городе белых.

– Альвино, выпей, – предложил Клавдий Питерсон, подвинув к индейцу свой стакан.

Альвино отодвинул стакан обратно.

– Твой долг – двадцать два пива.

– Выпей это виски, и останется двадцать одно пиво, – сказал Клавдий Питерсон. – Ваше преосвященство, вы же можете подтвердить, что порция виски равносильна одной порции пива.

– Подтверждаю, – кивнул полковник.

– Альвино, не сомневайся, я прекрасно помню, что задолжал тебе немного. Подожди, пройдёт чёрная полоса в моей жизни, и я снова начну всех угощать, как раньше.

– Не помню, – сказал Альвино.

– Мы говорили про то, как этот Джунти расстрелял тут сыщика, помнишь? – заискивающим голосом продолжал Клавдий Питерсон. – Вот за этим самым столом. Просто зашёл в салун, огляделся и начал палить. Наверно, он знал, что перед ним сидит сыщик, а не торгаш. По глазам догадался. У сыщиков глаза особенные. Ваше преосвященство, а не будет ли слишком большой дерзостью с моей стороны, если я попрошу принести ещё один стаканчик?