Приключения Семена Поташова, молодого помора из Нюхотской волостки - Писарев Сергей Сергеевич - Страница 1

Сергей Писарев

Приключения Семена Поташова,

молодого помора из Нюхотской волостки

СОЛОВЕЦКИЙ МОНАСТЫРЬ

ГЛАВА ПЕРВАЯ

ПО ОБЕЩАНИЮ МАТЕРИ

Из устья реки Сумы в Онежский залив Белого моря вышел карбас и, взяв курс на север, направился к Соловецким островам. В карбасе находились два человека и лежал небольшой груз.

На корме сидел за рулем монах, приказчик Соловецкого монастыря в Сумском Остроге. Это небольшого роста сухощавый человек, в черном, сильно потертом подряснике, опоясанном широким ремнем; на голове у него остроконечная скуфейка, а узкое лицо, с неприятно сдвинутыми к переносице бровями, было обтянуто бледной кожей.

У мачты находился молодой рыбак с поморского берега[1]. Обязанностью его было смотреть вперед и, если понадобится, без промедления спустить парус. Роста он, несмотря на свои семнадцать лет, был высокого, имел широкие плечи и округлое лицо. Его обветренные щеки покрывал мягкий пушок, голубые глаза с белесыми бровями были широко расставлены. На нем высокие сапоги из кожи морского зверя, плотная суконная куртка до колен и меховая шапка со спадающими на плечи наушниками.

В носовой части карбаса лежал зеленый деревянный сундучок, расписанный желтыми цветами. Такие сундучки выделывались на реке Мезени, в Лешуконской Волостке, откуда их развозили по всему Беломорью. А на досках, покрывавших днище, были свалены железные цепи с крепкими скобами и замками. Кандалы эти изготовлялись неподалеку от Сумского Острога, где у Соловецкого монастыря имелась небольшая домница, выплавляющая железо из болотной и озерной руды.

Подгоняемый свежей поветерью — ветром, дующим в корму судна, — карбас быстро оставил позади Медвежьи Головы и, пройдя мимо мелких островов, вышел в открытое море. Пока дул южный ветер — летник, — можно было не грести. Ветер этот, сменив сентябрьские шторма, приносил немного тепла и ясную погоду. Но продолжается он короткое время, снова сменяясь в начале октября морянкой — северным ветром, который приносит холод и снег.

Ночь путники провели без всяких приключений в рыбачьей избушке на высоком берегу Шижмуя. К утру дальние острова стали казаться повисшими в воздухе; это служило верным признаком скорой смены погоды; со второй половины дня на море пал штиль.

Оба сели за весла. Монах, до этого времени молчавший, стал рассказывать про места, мимо которых они проплывали. С запада, указал он, на материке находится Кемский Острог. Молодому помору это было уже хорошо известно: судно Терентия Поташова, на котором он уже несколько лет промышлял рыбу и морского зверя, не раз там приставало. Когда проходили высокие Кузова, монах рассказал, что однажды до этих островов добрались враги.

— Плыли они, окаянные, прослышав про богатство обители, и высадились здесь, чтобы пищу варить. Один влез на гору, увидел оттуда Соловецкую обитель и закричал: «Вот недолго тебе осталось красоваться, — придем, всё разнесем — камня на камне не оставим!..» Сказал, сам превратился в камень; камнями стали и все те, кто с ним приплыли...

Молодой помор не раз уже слышал об этом. Он посмотрел на вершину острова; валуны там действительно походили на окаменевших людей.

Прошли Сеннуху, и на горизонте выросла самая высокая гора, затем и остальные поросшие густым лесом возвышенности Соловецких островов. Прилетели большие чайки, сделали над карбасом круг и спокойно расселись по борту: чайки устраивали гнезда даже во дворе монастыря и людей не опасались. Из воды высовывались усатые головы морских зайцев — тюленей; вдали на поверхности моря, переваливаясь толстыми тушами, выплывали белухи.

Оставив справа Заяцкие острова, карбас миновал Пёсьи луды. На всех островках, коргах и лудах[2] были поставлены кресты. Два самых больших креста указывали вход в монастырскую гавань, называемую губой[3] Благополучной.

Греб только монах. Молодой помор стоял в карбасе во весь рост, не сводя глаз со стен и церковных зданий монастыря. В волнении он стискивал пальцами свою шапку, которую скинул, заслышав колокольный звон.

Берег был уже совсем рядом. Тревожно закричав, чайки поднялись с борса и улетели в море, — в монастыре к осени собирались вороны, с которыми чайки враждовали. Карбас подплыл к деревянной пристани, поставленной на сваях между двумя амбарами.

Перед глазами молодого помора поднималась в обе стороны стена, сложенная из громадных валунов, с амбразурами и высокими сторожевыми башнями. Вдоль галереи, которая тянулась по всей стене, расхаживали вооруженные монахи; из амбразур высовывались бронзовые жерла пушек; всё было как в крепости, готовой к отражению неприятеля.

Из больших ворот вышли люди в черных одеждах; они двигались в сторону пристани медленно, и мостки прогибались под тяжестью их тел. Увидя монахов рядом с собой, молодой помор подивился, что все они такие рослые и здоровые и совсем не походят на изнеможенных постом и молитвами людей, какими он всегда представлял себе монахов.

Пришедшие начали разгружать карбас. Делали они это молча, не поднимая глаз. Каждый взял по одной цепи, после чего все, сопровождаемые сумским приказчиком, пошли обратно. Теперь они шли еще медленнее, и мостки еще больше под ними прогибались.

Молодой помор остался на пристани один. Он ожидал, что его поведут поклониться мощам Зосимы и Савватия, а затем определят в келью к кому-либо из «благочестивых старцев», — так ему об этом рассказывала его мать.

Тем временем солнце опускалось все ниже и ниже, — башни и верхушки церквей заливало багровым светом. Молодой помор увидел — с севера надвигалась большая туча. Вспомнив, что карбас остался непривязанным, он обмотал цепь вокруг сваи и снова стал терпеливо ждать. Туча быстро расширялась, закрывая большую часть неба.

За тучей наблюдал и сумской приказчик. Он провел монахов к Сушильной башне, где вплотную со стеной стояло небольшое каменное здание.

Навстречу вышли двое вооруженных монахов. Сумской приказчик взял у одного из них фонарь и повел принесших цепи по узкой лестнице сперва наверх, затем по длинному проходу, с обеих сторон которого выходили деревянные дверки с окошками, заделанными железными брусьями.

Пропустив монахов вперед, сумской приказчик подошел к одной из дверок. Убедившись, что за ним никто не наблюдает, он просунул руку между брусьями. Внутри каморы что-то звякнуло. Выдернув руку, он быстро отошел от дверки.

Монахи сложили цепи и все вместе спустились во двор. Туча в это время вплотную подступила к монастырю, в проходах между зданиями завыл ветер, гоня пыль и сухие листья. Сумской приказчик заторопился к пристани; он вспомнил, очевидно, что карбас остался непривязанным.

Молодой помор все еще ждал. Наконец кто-то вышел из ворот и издали поманил его. Молодой помор быстро направился к воротам. Он увидел юношу в подряснике, с волосами, спадающими до плеч, с большими выразительными глазами. Юноша внимательно оглядел прибывшего и объяснил, что зовут его Елисеем. В ответ молодой помор сказал, что его зовут Семеном. Семен хотел о многом расспросить Елисея, но тот указал на тучу, которая уже нависла над монастырем, — нужно было спешить.

Ворота, обитые толстыми листами железа, были раскрыты. Оба прошли под сводами и попали на широкий монастырский двор. Стражникам, которые вышли из каморы в стене, Елисей сказал, что послан отцом келарем за прибывшим, и молодого помора не задержали.