Полведра студёной крови. (СИ) - Хватов Вячеслав Вячеславович - Страница 9

Секунды три мы просто стояли, молча, без движений, как два болвана. Трудно сказать, о чём в те мгновения думал Ткач, но я думал об углах, под которыми ствол его "калаша" направлен ко мне, а ствол моего ВСС — к нему, какой из них скорее достигнет девяноста градусов, и по какой траектории. Четвёртая секунда показала, что мой расчёт был верен. Ткач вскинул автомат, целя мне в грудь — слишком долгий путь к успеху. Я же удовлетворился малым. Как только линия огня по кратчайшей траектории пересекла силуэт моего закадычного "друга", я нажал спуск. Пуля угодила Ткачу в правое плечо. Автоматная очередь ушла в небо. А сам Ткач, упав, покатился вниз с крутого берега. Вот на это я не рассчитывал. Прежде, чем кувыркающийся наёмник попал в прицел, его поглотили тёмные воды.

— Дьявол! — я побежал по берегу, напряжённо всматриваясь в бурлящую льдом Каму, но Ткача и след простыл. — Блядь! Да что ж такое! — неужели всё зря? Полгода коту под хвост! Но… что это? — Ах ты, сучий потрах. — Далеко впереди на белой льдине зачернелась крошечная точка. Я прилип глазом к прицелу. Точно! Он! Вот же везучий ублюдок. Молодец. Молодчина, чёрт тебя дери! Охота продолжается.

Глава 4

Долгая дорога учит ценить домашний уют. Нет, я не про любимый свитер и кресло-качалку у камина. Мне уютно там, где можно позволить себе крепкий сон. Бетонная коробка под землёй, с тоннелем для экстренной эвакуации на случай чего, вполне годится. Ах, дом, милый дом… Как же я скучаю по тебе, ночуя в сыром лесу на лапнике с вероломной тварью под боком.

— Отвали, — пихнул я жмущегося к ногам Красавчика.

Тот спросонья недовольно рыкнул, но тут же подошёл, понурив голову, и встал напротив моего лица.

— Что уставился? Не надо хлопать глазами. Ты слишком уродлив, чтобы быть милым.

Я повернулся на другой бок, но настырное животное, обогнув меня, заняло прежнюю позицию.

— Съебись, а. От тебя воняет хуже, чем от моих сапог.

Красавчик облизнулся и, вывалив язык, задышал мне в лицо.

— Господи. Что тебе надо? Хочешь об этом поговорить? Ладно, давай поговорим. Начнём, пожалуй, с того, как ты весело упиздовал за горизонт, оставив меня в компании Ткача и толпы агрессивных тварей… Нет, слишком мягко. В толпе агрессивных тварей — вот так будет правильно. Есть, что сказать в своё оправдание? Э не, — отстранил я фамильярно лезущую мне под нос морду. — Слюнями тут не поможешь.

Красавчик фыркнул и улёгся, положив голову на передние лапы.

— Знаешь, у меня никогда не было друзей.

Скотина участливо приподняла морду и заскулила.

— Ну, таких друзей, о которых в старых книжках пишут. Чтоб и в огонь, и в воду, и себя не щадя… А знаешь почему? Потому что они мне нахуй не нужны. Да, рожа ты слюнявая. И даже если мне прям обосраться как понадобится друг, я выберу его из прямоходящих особей. А от тебя мне требуется безоговорочное подчинение и прикрытие тылов. Короче, если ещё раз так налажаешь… Всё, уйди с ветра, дышать нечем.

Утром Красавчик принёс бобра, положил его у вещмешка и заныкался в кусты, подальше с глаз.

Я развёл костёр и, освежевав тушку, насадил её на вертел. Через несколько минут по поляне разошёлся аромат жареного мяса. Но даже тогда Красавчик не высунул носа, демонстрируя чудеса самообладания.

— Хорош выкобениваться. Обиженный нашёлся. Иди уже. Ну? Да и хер с тобой. Не хочешь — не жри. Мне больше достанется.

Бобёр был жёсткий, слегка пованивал, но в целом — вполне себе ничего. Я быстро умял половину. Оставшееся мясо срезал про запас, а кости бросил в кусты. Скоро оттуда донесся робкий хруст, с каждой секундой всё усиливающийся. Наконец, смерившись с фактом того, что образ угнетаемого страдальца ему не по силам, Красавчик покинул место своего добровольного изгнания и бесцеремонно сунул морду в мешок с оставшейся бобрятиной.

— Да, таким ты мне больше нравишься.

Животное подняло морду от еды и довольно ощерилось.

— Принципы приводят лишь к разочарованиям, дружба — к ссорам, а сидение на холодной земле — к простатиту, — я встал и отряхнулся. — Ну, есть идеи, где нам теперь искать Ткача? Жри, не отвлекайся. Это был риторический вопрос. Так-так, — развернул я карту. — Что мы имеем? Если Ткача прибьёт к берегу, то к этому. Он продолжает идти на север. Но теперь он ранен. Ранен, измотан и вымочен. Вот наш Ткач выбирается из реки, чуть живой от холода и потери крови. Шатаясь, ковыляет, но очень-очень хочет прилечь, согреться и залатать дырку в плече. Где он может это сделать? — палец пошёл вверх по реке, минуя немногочисленные деревушки. — Да где угодно, если найдёт там разумные неагрессивные формы жизни. Найдёт, как думаешь? Разумеется. В такой глуши ещё хватает непуганых идиотов. Нужно это исправить.

Первые две повстречавшиеся нам на пути деревни оказались необитаемы, и очень давно… Скособоченные избы дышали гнилью через пустые окна. Половицы заросли землёй без единого следа. Обычное дело. Мёртвые мегаполисы, словно очаги гангрены, распространяют вокруг себя смерть и запустение. И вовсе не обязательно, чтобы от них исходила реальная угроза. Неизвестность — вот что пугает больше всего. Даже чистые города имеют вокруг себя ареал пустошей. Однажды вымершие, они никогда уже не возрождается. Это как гроб с мягким дорогим подбоем — там, быть может, и удобно спать, но мало кто предпочтёт его даже подстилке из гнилой соломы.

Уже начало смеркаться, когда мы вышли к небольшой деревушке возле самого берега. Всё тоже, что и раньше — смерть и запустение. Но… с одним отличием.

— Проверь, — кивнул я в сторону избы, возле которой сушилась на стропилах сеть с лохмотьями свежего ила.

Красавчик подошёл ближе и, втянув носом воздух, глухо зарычал.

Я расстегнул кобуру и пошёл к крыльцу.

За дверью послышался кашель и звук льющейся воды.

— Хозяин, — постучал я в дверь, встав к стене. — Эй, есть там кто?

Все звуки тут же стихли. Казалось, обитатель дома и дышать перестал, настолько полная воцарилась тишина.

— Мне бы на постой. Я заплачу.

— Нет, — произнёс басовитый с хрипотцой голос.

"Нет"? И как спорить с подобными аргументами?

— Ладно. Будем честны друг с другом. Я ищу одного человека. Он ранен и наверняка попросил бы тебя о помощи, если б добрёл сюда. Так что, встречался тебе мой знакомый?

— Не встречался! — отрезали из-за двери. — Здесь только я.

— Что ж… Тогда пойду своей дорогой. После того, как осмотрю дом.

— Зачем это? — поинтересовался голос, дрогнув.

— На всякий случай. Вдруг ты что-то подзабыл.

— Ничего я не подзабывал! Проваливай! У меня ружьё!

Ого! Да наш малый не промах. Целое ружьё!

— Не дури. Просто дай мне осмотреть твою берлогу, и распрощаемся.

Я помотал кулаком, давая Красавчику знак постучать в дверь, а сам отошёл за угол, к окну, и, сунув кинжал между брёвен, приподнялся, так что через мутное стекло мне стал виден глядящий на дверь негостеприимный хозяин с двустволкой в подрагивающих руках.

— Пошёл к чёрту! Пока башку не отстрелил!

Красавчик тихонько поднялся на крыльцо и дважды стукнул, прежде чем в досках над его головой образовалась продолговатая дыра.

АПБ сухо затрещал, послав три пули в правую кисть агрессивного отшельника и в ствольную коробку.

Пришедшее в негодность ружьё с грохотом упало на пол. Незадачливый отстреливатель бошек взвизгнул и согнулся, прижимая к груди изувеченную руку.

— Дьявол! — вытащил я из щеки осколок разлетевшегося вдребезги стекла. — Видишь, что ты натворил? Живо снимай засов! Иначе спалю к ебене матери!

Хозяин, скрючившись и поскуливая, поковылял отпирать дверь.

— К стене, — указал я стволом, войдя. — Красавчик, следи за ним. Дёрнится — оторви левую руку.

Хозяин — высоченный сухой мужик с нечёсаными сальными патлами и чёрной бородой едва не до пояса — забился в угол и вперился полубезумными воспалёнными глазами в неведомую ему тварь.