Полведра студёной крови. (СИ) - Хватов Вячеслав Вячеславович - Страница 61

— Мутанты, почище твоего Красавчика, — ощерился Ткач. — Кстати, а где он? — было видно, что отсутствие моего питомца доставляет ему натуральное удовольствие.

— Да по вентиляции где-нибудь за крысами гоняется, — легкомысленно ответил я. Хотя хранилище — не лес, и в этих лабиринтах животина может легко заблудиться. — Но ты не беспокойся, как только мы попадем в беду, он нас спасет.

— Как же, спасет, — хмыкнул Ткач. — Свалит, как на поляне с менквами.

— Чувство иронии, Алексей, тебе еще более чуждо, нежели чувство юмора.

— Да пошёл ты.

Выйдя из гаража, мы направились к узкой лестничной клетке, по спирали уходящей вниз, слева от шахты с грузовыми подъемниками. В центре ее располагался своеобразный колодец с толстым шестом посередине, подобным тем, на которых извиваются шлюхи в дорогих кабаках. На каждом этаже, или скорее уровне, комплекса в стенке колодца чернел проем. Шест этот, видимо, предназначался для быстрого спуска вниз в экстренной ситуации и был отполирован не одной сотней промежностей тутошних обитателей. Нам же с Ткачом предстояла долгая и трудная дорога по истерзанным временем ступеням. В таком тесном ходе рюкзаки и локти цеплялись за стены, а стволы и приклады то и дело пробовали на прочность отслаивающуюся штукатурку. Через два пролета мы с белыми, как у покойников, лицами, чертыхаясь и отплевываясь, прибыли на второй уровень, если считать сверху. В ближайших помещениях нас не ждало ничего, кроме сырого, стылого воздуха с запахом мышиных экскрементов, и нескольких грибниц устрашающего размера, расползшихся по углам. Перемножив количество провалов в стенах уходящего вниз колодца на количество дверей тянущегося в никуда коридора этого уровня, я пришел к выводу, что только на обход всего хранилища нам понадобятся не один и даже не два дня. И это при условии, что такой винтовой спуск тут единственный! Размеры подземного комплекса впечатляли, но количество заброшенных комнат, коридоров и залов удручали. Для того чтобы найти иголку в стоге сена, не обязательно прыгать на нем жопой, вот и мы решили устроить привал с перекусом, дабы хорошенько обмозговать наше положение. Вернее Ткач только жевал, а я еще и думал за нас двоих.

С одной стороны, никаких признаков массового вывоза содержимого хранилища, как то: разбросанная пустая тара и оставленные на погрузке припасы, что не поместились в транспорт — я не заметил, и это обнадеживало. С другой — лазить сутками напролет по темным закоулкам этого подземелья мы тоже не можем. У нас просто нет столько жрачки и воды.

— Ты особо-то не налегай, — предупредил я Ткача, отправляющего одну горсть сушеной клюквы за другой в свою зловонную пасть, — неизвестно когда еще удастся разжиться жратвой.

— А что, твой Красавчик уже не в состоянии натаскать десяток-другой крыс, или ты уже не надеешься на его появление? — хмыкнул мой напарник.

Я только зевнул в ответ. Сытный обед в относительно комфортных условиях не способствовал выплеску агрессии. В этом наше отличие от упомянутого всуе Красавчика, чтоб ему там икнулось в вентиляционном коробе. Тот, как пожрет, сразу норовит взобраться на все, что движется или только-только подавало признаки жизни. Круговорот энергии в его паскудной природе: сожрать и трахнуть, трахнуть и сожрать. Хотя от местной природы Красавчик в этом смысле мало отличается. Та, если и не сожрала нас до сиих пор, то имеет регулярно.

— Вставай, пошли, — так ничего и не придумав, я решил, что нынешнее наше бездействие — наихудший вариант из возможных. Под лежачий камень вода не течет. Под нас тоже не текла, а это верный признак того, что где-то в этой системе есть электричество. Иначе бы мы сейчас не возлежали у импровизированного костерка, а бултыхались по пояс в дерьме. Дымок от костра, кстати, тоже непринужденно улетучивался сквозь ржавые вентиляционные решетки. Этими своими наблюдениями с Ткачом я делиться не спешил. К тому же, где-то на грани слуха, как мне казалось, я улавливал ровный тяжелый гул. Стараясь прислониться ухом к холодной шершавой бетонной стене так, чтобы мой напарник ничего не заподозрил, я откинулся назад и задержал дыхание.

Да. Так и есть! Гудит! Вроде бы где-то там внизу, в той стороне, откуда мы пришли по коридору. Значит, нужно вернуться к лестнице и спускаться до тех пор, пока гул не станет громче.

— Придумал чего? — Ткач, наконец, перестал вытирать о себя руки и повернулся в мою сторону.

— Видение было мне. На два уровня вниз и направо ожидают нас врата в рай земной…

— Чего, опять приход у тебя? Накрыло? То-то я смотрю, взбледнул чего-то ты. По началу, подумал, грибы бабкины сушеные брюхо твое скрутили, а оно вон как. По мозгам шандарахнуло.

— Попустись, Ткач. Шутка это. Идем вниз. Все равно выбора у нас нет.

Наверное, не одна сотня лет приему, когда на дорогу выбрасывается пустой кошелек на веревочке, который чудесным образом движется и приводит жадного прохожего к неприятностям за углом. Мы с Ткачем тоже оказались в этой огромной многоуровневой ловушке, влекомые жаждой наживы, как и тот глупый прохожий. Ставки, конечно, были разные, но суть-то одна.

Примерно через три часа наших блужданий по четвертому сверху уровню мне стало казаться, что за нами кто-то наблюдает. Ткачу ничего говорить не стал, дабы не раскормить его паранойю до чудовищных размеров, но дробовик свой взял поприкладистее. Напарника я пропустил немного вперед, потому, что постоянные метания луча его фонаря заставляли привыкать мои глаза к темноте раз за разом, мешая сосредоточится на остальном. Поэтому и без того запоздалый возглас Ткача пробился к моему занятому адаптацией изображения мозгу с большой задержкой. Массивная металлическая дверь закрылась у нас перед носом. Секундой позже её судьбу повторила и та, через которую мы только что вошли. Мышеловка захлопнулась, а сыра мы так и не увидели.

— Какого хуя происходит? — Ткач взял автомат наизготовку и встал на колено, озираясь.

Лишняя суета. Нас отрезали в абсолютно пустом коридоре, не имеющем ни оконных проемов, ни люков. Только вентиляционные решетки, в которые не смог бы просочиться даже Красавчик.

Читал, что две с лишним тысячи лет назад элитных вояк отбирали, без предупреждения окуная их по уши в дерьмо. Например, бросали в клетку со львом. Если лицо солдата белело, он шёл лесом. Если краснело — добро пожаловать в элиту! Вся херня в том, что организм разных людей по-разному реагирует на такую встряску. У кого-то кровь отливает от башки, и он впадает в ступор. Те же, чей кровоток устремляется к мозгу с удвоенной силой, приобретают способность решать возникшие проблемы за долю секунды.

Должно быть, моя рожа здорово раскраснелась, потому что серое вещество тут же нарисовало мне план действий. Первым пунктом в нём значилось: "Убить Ткача". Вторым: "Спустить с туши кровь". Третьим: "Терпеливо ждать подвижек в сложившейся ситуации, подкрепляясь товарищем". Но приступить к его реализации не удалось.

Через секунду-другую после щелчка в запирающем механизме двери я ощутил лёгкое движение воздуха, за которым пришёл резкий едкий запах. Обсудить откуда и нахуя все это, мы не успели. Еще никогда в жизни я так быстро не засыпал.

Глава 27

— Ты обещал, что на этот раз его пайка будет моей, — проскулил кто-то, кого мне пока так и не удалось рассмотреть сквозь никак не разлипающиеся веки.

— Да нахуй она мне сдалась? У меня от этой консервированной фасоли уже изжога, — пробасили ему в ответ. — Получишь, как только с кухни придут за мисками. А так, вдруг этот хмырь проснется и запалит тебя. Мне проблемы не нужны.

— Сколько еще ждать? Живот с голодухи сводит, — продолжал ныть первый.

Теперь я его разглядел. Невысокий, щуплый лысеющий тип, с сальным, прилипшим ко лбу хохолком, глубоко посаженными глазами и оттопыренными ушами. Одет в линялую черную робу и мешковатые штаны того же цвета, заправленные в стоптанные башмаки с высоким голенищами. Его собеседник — бородатый здоровяк в неопределенного цвета комбинезоне, натянувшемся на его пузе, как на барабане — ковырялся щепкой в зубах и периодически рыгал. Этот, ближайшие несколько часов, от голодной смерти уже не умрет. А вот плюгавый нацелился на плошку дурно пахнущей фасоли всерьез. Моей, между прочим, фасоли. Испытав острый приступ рези в давно пустом желудке, я стряхнул с себя остатки сна вместе с дырявым солдатским одеялом и в последний момент выхватил из трясущихся костлявых рук оголодавшего прощелыги склизкую алюминиевую миску. Моему конкуренту что-то все же досталось. Что именно, в тусклом свете масляного фитиля, чадящего в коридоре, разглядеть не удалось, но скорее всего это был кусок хлеба или галета.