Полведра студёной крови. (СИ) - Хватов Вячеслав Вячеславович - Страница 33

Всегда с подозрением относился к патлатым мужикам. Тот, у кого внешний вид бабский, и характер имеет такой же. А это значит, что в любой момент жди подляны или, как минимум, нелогичного решения, грозящего обернуться геморроем для всех вокруг. Пожалуй, женообразные мужики хуже самих баб.

Я провел рукой по своей вновь обритой голове и шагнул к столу:

— Давайте выкладывайте адрес и приметы клиента, а лучше всего еще и его портрет, обговорим цену, и я пошел, а-то дел невпроворот.

— Вау! А ты не промах, май френд! Ты и с чиксами так же прямолинеен и напорист?

— С кем? — я уставился на скинувшую со стола свои длинные ноги блондинку и от неожиданности отступил на шаг назад.

— Упс. Ну что же ты, бой, назад сдаешь? Чикса — это герл, женщина. Держал когда-нибудь такое в руках? — босс, оказавшийся бабой на первый взгляд лет тридцати, продолжал наступать. Я не из тех, у которых при виде самки хер остается единственным работающим органом. Конечно, можно спустить пар и покувыркаться с одной или двумя шлюхами, но только тогда, когда дело сделано, а гонорар приятно позвякивает в кошеле.

— Да мне похуй, как вы там бабцов называете, — я плюхнулся на новехонький диван, обтянутый кожей с едва ли не вчера заколотых свинок. Подумав, что негоже так уж совсем грубо вести себя с главным в этом городе, улыбнулся и постарался изобразить как можно более доброжелательную мину..

— Если собираешься вести со мной дела, бой, придется привыкнуть к местному диалекту и еще много к чему.

— Без проблем. Только вот дела собиралась вести со мной ты, если не ошибаюсь.

— Йес, йес. Ноу проблем, бой. Би хеппи, — блондинка рассмеялась. — Вот из ю нейм, бой?

— Э-э-э?

— Как тебя папа с мамой величают?

— Единственного, кого при определенных обстоятельствах можно было бы назвать моим "папой", давно сожрали трупные черви.

— Но имя-то у тебя есть?

— Еще скажи, что ты его не знаешь.

— Я многое о тебе знаю, а вот имени — нет.

— Зови меня Андреем, — я хотел еще добавить "детка", но вовремя прикусил язык.

— Эндрю. Хм. У меня тоже не стало папы, когда я была совсем маленькой и его тоже звали Эндрю. А меня зовут Саманта, но ты можешь называть просто Сэм. Пойдем, покажу тебе отца — она взяла меня за руку и потащила к боковой двери, которую я заприметил еще в самом начале разговора. За ней оказались не пара до зубов вооруженных охранников, а апартаменты молодой симпатичной бабы, каковой она передо мною, по сути, и предстала, в отсутствии толпы подчиненных и прочих лизоблюдов.

Небольшой коридор: слева все удобства, справа какая-то кладовка и впереди спальня, которую я принял за детскую. Вся ее обстановка говорила о том, что тут обитает скорее подросток, нежели молодая девка. И опять никакой охраны. Но при всем при этом я никак не мог отделаться от чувства, что за мной откуда-то все время наблюдают. Мне не часто приходилось корячиться под огнем снайпера, но здесь мой лоб будто жгло перекрестие его оптики.

— Вот мой фазар, — Сэм кивнула в сторону изголовья, где на большом портрете какой-то круглолицый мудак выпятил грудь и раззявил рот, выставляя напоказ свои неестественно белые зубы.

— Ноу. Это Элвис, — сказала она, заметив мой полный скептицизма взгляд, — Эндрю вот на маленькой фотографии в лодке сидит.

— Наёмник? — оценил я нешуточный прикид сидящего в не менее дорогой резиновой лодке загорелого мужика с короткой стрижкой.

— Нет. Папа был кадровым военным.

— Каким?

— Профессиональным.

— Ну, я ж и говорю — наёмник.

— Нет, — Сэм рассмеялась и нежно провела мне по плечу ладошкой. — Он служил в "Морских котиках".

— Нда… Слыхал я об отрядах и с более удачными названиями.

— СИАЛ — по первым буквам от "море", "воздух" и "земля". А вместе это слово "тюлень" или "морской котик". Спецподразделение ВМС США.

— США? — переспросил я, не сумев помешать собственному лицу сложиться в красноречивое выражение "а баба-то на всю башку ёбнутая".

— Да, понимаю, — ухмыльнулась Сэм, заставив меня переживать: "Уж не взболтнул ли я чего вслух?". — Звучит инкредибл, но это правда. Их группу забросили в Карпинск перед самой войной. Задание было — найти и обезвредить "Мёртвую руку". Так американцы называли "Периметр" — автоматическую систему нанесения ответного ядерного удара. Моему отцу тогда было двадцать пять — самый молодой в группе. Он считал участие в этой операции огромной честью. Как и все они.

— Но у них не вышло… — прошептал я, сглотнув вязкую, подсохшую в разинутом рте слюну.

— Не вышло, — кивнула Саманта. — И весь мир полетел к чёрту. Когда для выполнения поставленной задачи стало уже поздно, группа оставила почти полностью эвакуированный к тому времени Карпинск и перебралась в Соликамск. Двух десятков "морских котиков" хватило, чтобы сменить власть в стотысячном городе. Как рассказывал отец, они захватили здание городской Управы, укрепили его, организовали огневые точки, и созвали народ на площадь, чтобы сделать заявление. Связь тогда уже не работала. Ни радио, ни телевидения, ничего. Все только гадали, что же происходит. А тут двадцать американских спецназовцев в центре Соликамска! Представляешь? И капитан Метьюс объявляет о разгроме российской армии, о полной капитуляции, о переходе города под его управление. Настоящая американская оккупация! Никто и подумать не мог, что этим ребятам просто некуда возвращаться, что это — акт отчаяния. И выгорело! Им поверили. Пусть ненадолго, но этого хватило, чтобы собрать вокруг себя достаточно сил, и не отдать власть, когда всё прояснилось.

— Смелость города берёт, — припомнил я слышанную однажды поговорку.

— Отец говорил: "Иные слывут храбрецами, потому что испугались убежать". А ещё он говорил, что единственный легкий день был вчера, — Сэм грустно улыбнулась и тронула фотографию, будто человек на ней мог это почувствовать.

— Так ты получила город в наследство?

— Типа того.

— И давно?

— Семь лет.

— Ты молодо выглядишь для такого почтенного родителя, — блеснул я обходительностью.

— Поздний ребёнок, — пояснила она. — Родилась, когда папе было уже пятьдесят два.

— А мать?

— Мать… Карпинка. Из эвакуированных. Ей было девятнадцать. И… Не люблю о ней говорить.

Когда Саманта начинала волноваться, все эти сраные английские словечки сразу исчезали из ее речи. Но стоило разговору войти в обычное русло, все начиналось сначала.

— Смотри, какой блок-шот! Супер? — хозяйка "ранчо" указала на картинку, где, будто обжаренный на углях до хрустящей корочки мужик в цветастых трусах и майке, в прыжке тянулся тощими длинными пальцами к обручу, подвешенному на большой высоте. Я, наверное, должен был восхищаться, но вместо этого подумал с каким приятным хрустом и как легко переломятся эти пальцы, если опустить на них приклад.

Мы болтали еще несколько часов к ряду, и отчего-то мне совсем не хотелось напоминать о заказе. Саманта тоже говорила о чем угодно, но только не о нем. Она долго расспрашивала меня о том, что твориться как южнее Перми, так и в самом этом кладбище миллионов, удивлялась рассказу о Навашинских бригадах и Святых, пыталась вытянуть что-нибудь о моем детстве. Спрашивала и о Москве, но я, памятуя, какую репутацию себе заимел такими рассказами Ткач, перевел разговор на другую тему:

— А это кто? — я взял в руки плотные скользкие листки, скрепленные металлическими скобами, на первом из которых опять же лыбился загорелый, коротко стриженный тип с неестественно разбухшими бицепсами.

— Шварц. Гляди, какие у него сильные руки. Но ведь и у тебя они тоже сильные, — Сэм вдруг прильнула ко мне.

— Просто для информации, — запустил я сильную руку ей под куртку, — время ультиматума истекает, через два часа я должен покинуть город.

— Не беспокойся об этом, — потянула она за мой ремень.