Загадка Рафаэля - Пирс Йен - Страница 26

Свидание с Бирнесом, безусловно, входило в интересную часть работы, но остаток дня Флавии пришлось выслушивать объяснения, почему тот или иной свидетель не заметил на приеме ничего интересного или имеющего значение для полиции. Более того, из восьмидесяти семи человек шестьдесят пять имели возможность незаметно исчезнуть из зала, отправиться наверх, поджечь картину и вернуться. Пятьдесят из этих шестидесяти пяти знали о проблемах с пожарной сигнализацией. А оставшиеся пятнадцать имели гипотетическую возможность узнать об этом.

От Бирнеса Флавия ушла в полном смятении чувств: несмотря на сильное предубеждение против этого человека, она не смогла устоять перед его обаянием и чувствовала себя обольщенной — нет, наверное, обольщенной — неподходящее слово, — околдованной. Готовясь к встрече, Флавия выбрала решительный холодный деловой тон, но в процессе беседы вся ее решимость испарилась, и она неожиданно для себя обнаружила, что с удовольствием внимает его речам и проникается симпатией к этому человеку, странным образом сочетавшему мягкость обращения и жесткую деловую хватку.

Под конец разговора Флавия совсем утратила бдительность, и Бирнес немедленно воспользовался этим. Когда она начала прощаться, он невзначай обмолвился, что вечером следующего дня улетает в Лондон: «Я могу еще понадобиться для уточнения деталей?» Черт возьми, конечно, может, подумала Флавия, но не нашла подходящего предлога, чтобы задержать его. Ему могут запретить выезд из страны только в том случае, если официально объявят его подозреваемым. А никаких оснований для этого, за исключением обвинения в подделке, нет. Любезно попросив разрешения на выезд, Бирнес обезопасил себя от обвинений в бегстве от правосудия.

Флавии ничего не оставалось, как вяло промямлить, что да, конечно, у него есть полное право ехать, куда он вздумает. Бирнес еще немного потянул время, высказав ей свои предположения относительно возможных мотивов преступления — месть, жадность, неисправность проводки, и в конце концов Флавия была вынуждена пожелать ему счастливого пути. Он сдержанно поблагодарил и, в свою очередь, пожелал ей поймать преступника. Смеется он, что ли? Точно, смеется. Но бесстрастное лицо Бирнеса, наполовину скрытое очками и клубами дыма, было совершенно непроницаемым.

В музее Флавия до головокружения и звона в ушах занималась опросом свидетелей и с раздражением поняла, что топчется там, где уже как следует поработал Боттандо. Но самым неприятным событием дня, которое не давало ей покоя, оставалось исчезновение Аргайла. Без пятнадцати восемь, вконец измученная, с одним лишь желанием — поскорее добраться домой, принять ванну и лечь в постель, Флавия добралась до офиса и, проклиная отчеты, которые ей еще предстояло писать, едва волоча ноги, начала подниматься по лестнице. Она восхищалась своей стойкостью, но настроение от этого не улучшалось. У нее появилось ощущение, что где-то за углом притаилось новое несчастье.

Флавия ошибалась — с ней это часто случалось в последние дни: несчастье скатилось на нее вниз по лестнице в виде запыхавшегося и вспотевшего от волнения Боттандо.

— Это ты, Флавия. Хорошо. Поехали со мной, — бросил он на ходу и торопливой рысцой побежал к машине, ожидавшей его на площади.

Флавия развернулась и потащилась вслед за ним. Видимо, случилось что-то серьезное, если Боттандо изменил своему неторопливому шагу. Они уселись на заднем сиденье, генерал продиктовал водителю адрес и велел поторопиться. Обрадованный водитель включил мигалку и сирену и с ревом рванул с места.

— Что случилось? — спросила Флавия, восстанавливая равновесие после очень крутого поворота.

— Я рассказывал тебе о реставраторе Манцони? — Она кивнула. — Он должен был прийти ко мне сегодня вечером в семь, но так и не появился. Только что мне позвонили из полицейского участка в Трастевери: он найден мертвым. Кто-то убил его.

Флавия молчала, потрясенная известием. Дела оказались еще хуже, чем она предполагала.

— А они уверены, что это убийство?

— Манцони найден с ножом в спине, — просто ответил генерал.

— О Боже, — пробормотала Флавия.

Опять осложнение, и чем дальше, тем хуже. Генералу достанется от начальства, когда станет известно, что у него под самым носом убили свидетеля. Теперь работать будет еще труднее: поскольку в дело оказалось замешано убийство, придется постоянно согласовывать свои действия с различными подразделениями полиции. К тому же начнутся споры, кому отвечать за расследование, и в конце концов следствие может вылиться в распространенную в Италии ситуацию, когда разные ведомства тратят все силы на борьбу друг с другом, а дело стоит на месте. Генерал наверняка размышлял о том же.

— Флавия, — сказал он по прибытии на место, — говорить буду я, а ты постарайся держаться в тени, хорошо?

Следуя за ним на расстоянии, подобающем положению младшего помощника, Флавия поднялась по лестнице и вошла в квартиру Манцони, набитую полицейскими, фотографами, криминалистами, соседями и просто зеваками. Обычный бардак. Старший следователь из местного отделения полиции узнал Боттандо, подошел и представился.

— Нам стало известно, что он работал в музее, поэтому мы решили на всякий случай сообщить вам, — пояснил он. — Тело обнаружила соседка: проходя мимо, увидела открытую дверь и решила заглянуть.

Боттандо пожал плечами и подошел к трупу.

— Когда примерно произошло убийство? — спросил он.

— Между половиной шестого, когда Манцони пришел домой, и семью часами, когда было найдено тело. Более точно мы пока сказать не можем. Удар в спину был нанесен правой рукой и пронзил сердце. Кухонный нож.

— И как всегда, никто ничего не видел?

Следователь сокрушенно покачал головой:

— У вас есть соображения относительно мотивов убийства?

Боттандо поджал губы.

— Нет, боюсь, это простое совпадение, хотя я их очень не люблю. Манцони не годится на роль поджигателя и никак не связан ни с кем из подозреваемых.

Следователь с досадой поморщился. Он чувствовал, что Боттандо лукавит, но при той строгой иерархической системе, которая царит в итальянской полиции, давление на генерала могло обернуться большими неприятностями. Следователь подумал, что нужно попросить кого-нибудь рангом повыше нажать на Боттандо.

Пока генерал бродил по квартире в тщетных поисках улик, Флавия облокотилась на небольшой круглый стол в гостиной и предалась размышлениям. Они не привели ее ни к каким конструктивным выводам. Единственное заключение, которое ей удалось сделать, было неутешительным: утром у них было два преступления и множество подозреваемых, а к вечеру они имели уже три преступления и еще большее количество подозреваемых. Какой прогресс!

Она поделилась своими мыслями с Боттандо, когда они покинули квартиру Манцони. Генерал отпустил машину, сказав, что прогулка активизирует мыслительные способности. На самом деле он остро нуждался в положительных эмоциях, которые всегда получал от прогулки. Флавия приноровилась к его шагу и стала рассказывать о событиях прошедшего дня. Боттандо мрачно слушал ее и несколько минут шел молча.

— Из твоих слов я делаю вывод, что мы не продвинулись ни на шаг, а теперь запутались еще больше, — сказал он, когда она закончила.

— Видимо, да. Но мы можем попытаться сузить круг подозреваемых.

Флавия была в широких поношенных брюках и теплой куртке. Она засунула руки в карманы, пытаясь согреть их. Сумерки плавно перешли в ночь, когда они вступили на мост через Тибр. От реки потянуло пронизывающим ветром, и Флавия поежилась.

— Итак, — произнесла она через несколько минут, — у нас только два варианта: либо картина была подделкой, либо нет. Если нет, то преступник — маньяк или сотрудник музея. Согласны? — Вопрос был риторический, но Флавия в любом случае вряд ли дождалась бы ответа от своего спутника, угрюмо смотревшего на тротуар. — Главные подозреваемые — Манцони и Спелло, — продолжила она. — Оба питали неприязнь к Томмазо, известие о его уходе могло толкнуть их на преступление.