Загадка Рафаэля - Пирс Йен - Страница 24

— Вы полагаете, эксперты все-таки могли ошибиться?

— Чтобы говорить с уверенностью, мне нужно еще раз просмотреть отчет и немного подумать. Но мне не хотелось бы нарушать ваше расписание. Наверное, мне лучше зайти к вам после работы? Часов в семь вас устроит?

Боттандо согласился и пригласил в кабинет Спелло. С одним разобрались, на очереди еще восемь, подумал он. Может быть, Флавия придет на подмогу. Глядя, как специалист по этрускам усаживается в кресло, генерал размышлял, с чего лучше начать разговор.

Спелло облегчил его задачу и сразу расставил все точки над i.

— Ты вызвал меня, потому что я лучше всего подхожу на роль поджигателя. Благодаря Томмазо от меня ускользнул пост директора музея.

— И, снедаемый внутренним огнем, ты решил сжечь самый ценный его экспонат?

Спелло улыбнулся.

— Тем самым лишив Томмазо кредита доверия. После такого скандала никто не принял бы в расчет его рекомендации, и место директора досталось бы мне. Все очень просто, тем более я уже знал от тебя, что картина фальшивая. Таким образом, я сознавал, что не нанесу особого урона музею. Нет, я не совершал ничего подобного, но признаю: для полиции подобные предположения вполне естественны.

— За исключением одного: наши аргументы в пользу того, что картина была фальшивой, сильно ослабели. Картина действительно могла быть настоящей.

Спелло заметно побледнел. Почему? Огорчился, осознав масштаб потери? Боттандо чувствовал себя не в своей тарелке. Спелло методично объяснял, почему его следует немедленно арестовать.

— У тебя была вчера возможность остаться одному? Ты мог незаметно выйти из зала?

— Нет ничего проще. Я терпеть не могу подобные сборища. Мне приходится посещать их, но жара, многолюдье и бесконечные разговоры ужасно утомляют. Обычно я сбегаю оттуда, чтобы побыть немного одному — почитать книгу или еще как-нибудь отвлечься, — а потом возвращаюсь. Вчера вечером я тоже отлучился на целый час. И никто меня не видел и не заметил, как я ушел.

Как некстати этот честный ответ! Если бы Спелло хотел действительно облегчить полиции жизнь, ему следовало бы придумать себе железное алиби. Его простодушный рассказ еще более осложнил расследование.

— Я рассказал тебе, что картина, возможно, фальшивая, и ты сохранил это в тайне, — продолжил Боттандо. Он рассчитывал вести допрос более умело, сохраняя ведущую роль за собой. Но ни в первом, ни во втором случае ему это не удалось. Наверное, сказывается усталость. — Если бы ты в самом деле хотел подставить директора, то наверняка распространил бы слух о картине, ведь так?

Спелло покачал головой.

— Не обязательно, — беспристрастным тоном возразил он. — Во-первых, скандал рикошетом мог ударить по мне. А во-вторых, Томмазо немедленно подавил бы эти слухи, сославшись на авторитетное заключение экспертов. Я и сам склонен доверять их выводам, что бы там ни думал Манцони.

Боттандо предпринял еще одну попытку.

— Пожарная сигнализация. Как ты это проделал? — Он вдруг заметил, что перестал задавать вопросы в сослагательном наклонении. Спелло тоже обратил на это внимание, и впервые на его лице промелькнуло беспокойство.

— Если бы я это сделал, — ответил он, — то сделал бы так, как преступник. Вывернул бы хорошую пробку и ввинтил на ее место перегоревшую.

Боттандо выпрямился на стуле.

— Откуда тебе известно, что так все и было?

— Я говорил с электриком. Он служит здесь с незапамятных времен, так же как и я. Мы всегда были с ним в приятельских отношениях. Он огорчился, когда увидел старую перегоревшую пробку — сказал, что менял ее буквально на днях. Вывод напрашивается сам собой.

Боттандо молчал, обдумывая сказанное. Значит, пожарная сигнализация вышла из строя не случайно. Позиция Спелло стала еще более уязвимой. И похоже, он это понимал.

— Как видишь, мотив и возможность совершить преступление у меня были. Алиби нет. Этого достаточно для ареста, и именно это ты намерен сделать.

— Ну ладно, — бросил Боттандо уже более официальным тоном, — пока мы не собираемся никого арестовывать. Но в ближайшие несколько дней тебе запрещается уезжать из Рима, иначе это будет расценено как косвенное признание вины. Ты понял?

— Конечно, генерал, — так же официально ответил Спелло, но тут же улыбнулся с заговорщицким видом. — Но между прочим, ты сделаешь большую ошибку, если арестуешь меня. Потому что именно ты предложил, чтобы я возглавил комитет по безопасности.

ГЛАВА 10

Была уже половина восьмого вечера. Боттандо сидел у себя в кабинете, ожидая появления Манцони. Днем реставратор позвонил ему и сообщил, что нашел кое-что интересное. Он запаздывал — обычная история, но Боттандо, на всю жизнь сохранивший армейские привычки, начал раздражаться. Он очень ценил в людях пунктуальность, хотя мало кому из его соотечественников это качество было присуще. Генерал пытался убить время, просматривая бумаги.

Пока он ворчал, сетуя на безответственность некоторых молодых людей, позволяющих себе опаздывать к генералам, Флавия стояла под дверью квартиры Аргайла. Она решила заглянуть к нему и узнать, как он продвинулся. Дверь никто не открывал. И это несмотря на ее требование никуда не уходить. Проклятие. Потом ей пришло в голову, что звонок, наверное, вышел из строя. Флавия спустилась в бар и позвонила. Безрезультатно.

Она пришла в ярость и, пытаясь взять себя в руки, стала припоминать, чем сейчас может быть занят Боттандо. Мысль, что такой трудный день прошел практически впустую, выводила ее из себя. И ведь надо же, чтобы ее так подвел человек, который только благодаря ей избежал тюремной камеры!

Главным событием прошедшего дня для Флавии стала встреча с Эдвардом Бирнесом. В отличие от Спелло он не спешил с признанием, и она измучилась, формулируя вопросы таким образом, чтобы он не догадался об их подозрениях насчет картины.

Бирнес должен был думать, что они просто ищут человека с аэрозольным баллончиком. Они не собирались раскрывать ему свои карты, тем более что этот успешный богатый англичанин оставался одним из главных подозреваемых.

Флавия нашла его в гостинице — очень дорогой, но не из тех помпезных заведений, что расположены в окрестностях виа Венето. Безупречный вкус и большие деньги привели Бирнеса в частную гостиницу, известную только в очень узком кругу. В этом прелестном уединенном особняке царили элегантность, комфорт и полная анонимность. Немногочисленные постояльцы жили здесь в атмосфере домашнего уюта с полным штатом прислуги. В очаровательной бело-розовой гостиной Бирнес предложил Флавии сесть на диван, а сам расположился в обитом гобеленом кресле напротив, затем легким взмахом руки подозвал официанта, который застыл в отдалении, готовый явиться по первому зову.

— Что-нибудь выпьете, синьорина? — спросил Бирнес на безупречном итальянском. — Или вы собираетесь сказать «нет, спасибо, я на службе»?

Он по-совиному подмигнул ей за толстыми стеклами очков. Флавия решила, что это можно расценить двояко: либо Бирнес пытается быть приятным, либо уверен в своей неуязвимости и открыто насмехается над ней.

— Я никогда так не говорю, сэр Эдвард. Это дежурная фраза английских полицейских. Кроме того, я не служу в полиции.

— Очень разумно.

Флавия не поняла, к чему это относилось: к тому, что она согласилась выпить, или к тому, что не служит в полиции. Не спрашивая о ее предпочтениях, Бирнес заказал шампанское.

— Ну, чем могу вам помочь?

Нет, подумала Флавия, «что вам нужно?». Однако он был слишком умен, чтобы задавать вопросы столь прямолинейно. Вряд ли можно рассчитывать на его откровенность.

Флавия улыбнулась. Бирнес явно не принадлежал к числу людей, довольствующихся подчиненной ролью в разговоре, тем более с женщиной.

— Вы, конечно, догадываетесь, что речь пойдет о Рафаэле… о вчерашних событиях…

— Вы хотите знать, нет ли у меня обыкновения разгуливать с баллончиком бензина в кармане? И не заметил ли я чего-нибудь подозрительного?