Рука Джотто - Пирс Йен - Страница 28

— Я не все успел просмотреть. Ход мыслей Флавии изменился.

— А что говорят о нем в поселке? На сегодняшний день я еще не слышала о нем ни одного хорошего слова. Уинтертон отметил, что у него не было вкуса — это, кстати, противоречит теории Боттандо о «Джотто»; Бирнес фыркает, называя его очаровательным. Разве это — недостаток?

— Ты находишься в Англии, дорогая, здесь у людей свои понятия.

— Я не понимаю, что в этом плохого? Мне, например, нравятся очаровательные люди.

— Но ведь ты — итальянка, — терпеливо заметил Аргайл. Они проехали еще несколько сот ярдов. — Во-первых, слово «очаровательный» вообще не подходит мужчине. А во-вторых, это подразумевает некоторую поверхностность, склонность к подхалимажу и желание подняться по социальной лестнице за счет своего обаяния, а не реальных достоинств, и, кроме того, это слово означает, что человек — большой любитель женщин.

— Это тоже порок?!

— Дамский угодник, — мрачно сказал Аргайл, — что может быть хуже? Лобызать ручки, расточать комплименты… словно какой-нибудь с континента… Я еще понимаю, когда так сюсюкают с собакой, но с противоположным полом…

— Ну знаешь, у вас очень странные понятия. Ладно, расскажи мне, пожалуйста, о своей хозяйке. Она мне понравится?

— Миссис Верней? Обязательно. Во всяком случае, мне нравится. Она по-настоящему очаровательна. Предупреждаю твой вопрос: женщинам разрешается быть очаровательными. Это приемлемо даже для Англии.

— Понятно. И в чем заключено ее очарование?

— Она умеет раскрепостить человека. С ней чувствуешь себя как дома, даже в этом огромном промозглом амбаре, в котором она живет. Кроме того, она умна, немного склонна к черному юмору и очень остра на язык.

— Почему она меня пригласила? — подозрительно спросила Флавия.

— Вероятно, ей любопытно взглянуть на тебя. Думаю, это нормально — тебе тоже интересно посмотреть на нее. Но скорее всего главная причина кроется в том, что она ужасно одинока. У нее здесь не такая уж насыщенная жизнь, дорогая.

Машина въехала в поселок в начале десятого. Когда они подъезжали к Уэллер-Хаусу, дождь прекратился, словно приветствуя их появление в Норфолке, а Мэри встретила как дорогих гостей. Она сразу провела их на кухню:

— Вы, должно быть, ужасно проголодались, я припасла для вас еды.

Мэри Верней усадила Флавию напротив себя, и женщины вежливо оглядели друг друга. Флавия казалась утомленной, Мэри была необычно тиха и осторожна.

Но прошло несколько минут, и напряженность рассеялась. Флавия немного выпила и вздохнула свободнее; почувствовав это, Мэри тоже расслабилась. Вскоре между ними завязался оживленный разговор; женщины настолько увлеклись, что Аргайл даже слегка обиделся: они совершенно не обращали на него внимания — так, словно он был пустым местом. Они обсуждали все на свете — безобразное состояние британской железной дороги, погоду, ужасы проживания в Лондоне, Риме и Париже и невозможность выращивать зелень для салата в открытом грунте в условиях английского климата.

— Вы уже пришли к какому-нибудь заключению насчет Джеффри? — будто бы невзначай спросила Мэри Верней.

— Пока нет, — ответила Флавия. — Мы продолжаем собирать доказательства.

— Похоже, он имел отношение к похищению еще одной картины, — вставил Аргайл без всякой на то нужды — просто он уже устал молчать и решил напомнить о своем присутствии. — Поллайоло. К сожалению, для вас есть плохая новость.

— Какая?

Вообще-то Флавия не собиралась посвящать в подробности дела человека, с которым познакомилась каких-то полчаса назад, но поскольку большую часть информации Мэри Верней уже все равно получила от Аргайла, вряд ли был смысл скрывать от нее остальное.

— По нашим предположениям, Форстер мог продавать под прикрытием вашей коллекции другие картины, — сказала Флавия.

Мэри заинтересовалась:

— Зачем? Что это ему давало?

— Вы когда-нибудь слышали об отмывании денег?

— Конечно.

— Точно так же отмывают краденые картины. Им сочиняют фальшивую родословную. Старинная коллекция, которая больше ста лет нигде не выставлялась, — идеальное прикрытие для подобного рода махинаций. Дело могло сорваться лишь в том случае, если бы кто-нибудь решил лично связаться с вашей сестрой.

— Он только зря потратил бы время. Я уже говорила — Вероника была не от мира сего.

— Я думаю, это обстоятельство его особенно устраивало.

Мэри задумчиво смотрела на гостью.

— Наверное, поэтому он спрятал опись имущества, — предположила Флавия.

— Возможно, — согласилась Мэри.

— Что тут происходило в мое отсутствие? — снова напомнил о себе Аргайл. — Убийства, ограбления, аресты?

— Ничего такого, — чуть ли не с сожалением ответила Мэри. — Здесь тихо как в могиле. Вот только Джессика вернулась.

— Жена Форстера? — оживилась Флавия.

— Да, она вернулась сегодня утром. Бедняжка в ужасном состоянии, известие о смерти мужа явилось для нее страшным ударом. Я предложила ей переехать на время ко мне, полагая, что ей будет страшно ночевать в этом доме одной, но она отказалась.

— Вы очень добры к ней.

— Да, — подтвердила Мэри Верней, — очень. Должна признаться, я от всей души надеялась, что она не согласится. Конечно, я всегда рада помочь человеку в трудную минуту, но, честно говоря, — она понизила голос, словно их могли услышать, — эта женщина так убивалась по мужу, что я сама чуть не взвыла.

— Полиция уже говорила с ней?

Она пожала плечами:

— Откуда мне знать? Даже Джордж Бартон пребывает в полном неведении о том, что здесь происходит. А если не знает Джордж Бартон — не знает никто.

Прошло еще полчаса такой же праздной болтовни. Аргайл расправился с ужином гораздо быстрее, поскольку его полностью исключили из дальнейшей беседы, и в два часа ночи отправился спать. Женщины, не переставая трещать, перешли в гостиную. Последним, что он услышал, выходя из комнаты, было: «А не выпить ли нам по рюмочке бренди?»

ГЛАВА 12

Его разбудили громкие удары в дверь, после чего она слегка приоткрылась, и в комнату просунулась голова.

— О, Джонатан, прости, что разбудила тебя, — сказала Мэри. — Приехала полиция. Не мог бы ты к ним выйти, и побыстрее?

Вместо ответа он откинул с головы одеяло, окунаясь в сырую холодную атмосферу старого английского дома, и пробормотал нечто нечленораздельное, пытаясь сориентироваться.

— Кофе на кухне, — бодрым голосом объявила Мэри и захлопнула дверь.

Все еще не придя в себя, он, однако, послушно выбрался из постели и начал одеваться. Несколько драгоценных минут ушло на поиски левого носка, обнаруженного в конце концов под кроватью, среди завалов всякого мусора. Натянув остальную одежду, Аргайл сошел вниз.

Инспектор Уилсон с угрюмым выражением на лице, которое бывает у человека, вынужденного компенсировать отсутствие полноценного завтрака большим количеством кофе, приветствовал его появление хриплым возгласом, только усугубившим мрачные предчувствия Аргайла.

Джонатан настороженно впился взглядом в лицо инспектора.

— Что случилось? Судя по вашему виду, опять проблемы? — спросил он.

— Похоже на то, мистер Аргайл. У меня к вам вопрос.

— Спрашивайте.

— Где вы были вчера днем?

Вопрос Аргайлу не понравился.

— Я был в Лондоне, — осторожно ответил он. — А что?

— Должен ли я понимать это так, что вы не имеете представления, кто вчера днем пробрался в дом Джеффри Форстера, взломал опечатанную дверь его кабинета и забрал все его бумаги?

— Я действительно не имею об этом представления, — подтвердил удивленный Аргайл. — И уж конечно, это был не я. Да и кому они могли понадобиться?

— Вот именно.

— Когда это произошло?

— Мы пока точно не знаем. Никто из соседей не видел, чтобы в дом кто-нибудь входил или выходил из него. Кроме полицейских, естественно.

— Так, может быть, это кто-то из них перестраховался и забрал бумаги в участок? — предположил Аргайл.