Семиречье. Трилогия (СИ) - Григорьева Юлия - Страница 96

— Пусть поспит, — сказал чародей. — Он прошлую ночь совсем не спал.

— Да? — девушка удивленно посмотрела на учителя. — А я думаю, что такой сонный едет. Но ведь голодный.

— Проснется, найдет, чем перекусить. Устал он.

Девушка согласилась с чародеем. Она с нежностью посмотрела на спящего мужчину. Тот тяжело вздохнул во сне и склонил голову. Прядка каштановых волос упала ему на лицо, и Белава не удержала, подошла и убрала прядь с лица воина. Тот улыбнулся, не открывая глаз, и прошептал: «Лебедушка». Она улыбнулась и вернулась к учителю.

— И все-таки, почему они опасаются меня? — заговорил чародей, обращаясь больше к самому себе.

— Может потому, что вы можете вызвать царских чародеев? — предположила Белава.

— Возможно, но… Я был в чародейской дружине, — вдруг сказал Дарей, и девушка округлила глаза. — Давно. Я от них ушел двадцать лет назад.

— Вы никогда не рассказывали, мастер. А почему ушли?

— Однажды понял, что мне это не надо. Слишком много теряешь, когда приходишь туда. Только… только было уже поздно, что-то исправлять.

— Что исправлять? — она с любопытством посмотрела на учителя.

— Сейчас это уже неважно, — ответил Дарей. — Да и нравится мне больше быть свободным. Дружина накладывает много обязанностей. Ты привязан к Белому Граду. Чаще это скучно. Тебе бы не понравилось, — улыбнулся он.

— Почему? — возмутилась девушка и призналась первый в жизни. — Я бы хотела быть в дружине царских чародеев.

— Поверь мне, девочка моя, — учитель погладил ее по волосам. — Чародейская дружина не для тебя. Характер у тебя другой. Тебе свобода нужна, а там нет свободы.

— В замужестве тоже нет свободы, — пробурчала она.

— Так ты еще не в покровах перед волхвом, у тебя есть год, чтобы все изменить. — не глядя на нее ответил Дарей. — И потом… — он бросил взгляд на спящего товарища. — По моему, ты для себя уже все выяснила.

— Я слово дала! — почти выкрикнула Белава и вытерла злую слезу.

— А я двадцать раз слово давал выпороть тебя и не выпорол. — спокойно ответил чародей. — Ты моему слову после этого меньше веришь?

— Это другое, — она отошла от учителя и села на траву.

— У тебя есть год, — коротко бросил он и подал ей миску.

Глава 23

Путники переночевали в том же лесу, сторожа по очереди. Защитны м кругом решили не пользоваться, чтобы не привлекать внимания волшбой. Первый сторожил чародей, потому что Радмира так и не стали будить. Белава уютно устроилась, положив голову на колени спящего мужчины. Он проснулся сам после полуночи. Распахнул глаза и ахнул, обнаружив вокруг черноту ночи. Потом опустил взгляд и увидел девушку, обнявшую его ноги.

— Маленький котенок, — прошептал он, нежно гладя Белаву по голове.

Недалеко горел небольшой костерок, возле которого сидел чародей. Он поднял голову и посмотрел на воина.

— Есть будешь? — спросил Дарей.

— Неплохо бы, — ответил Радмир и снова посмотрел на девушку. — Боюсь потревожить только, уж больно сладко спит..

— Не проснется. Она крепко спит, — ответил чародей, и воин аккуратно переложил Белаву с колен на землю, подложив ей под голову свернутую рогожку.

Девушка легко вздохнула, но не проснулась. Радмир подсел к костерку так, чтобы видеть ее. Чародей подвесил над огнем котелок с остатками вечерней трапезы, подогревая. Потом достал черствеющий каравай, купленный еще в Семиречье и отломал большой шмат. Воин принялся за еду, все поглядывая на спящую Белаву.

— Ты так трясешься над ней, — сказал чародей. — Белава сильней, чем кажется.

— Она еще так молода, — ответил Радмир, — так неопытна.

— Ты зря переживаешь. Девка может за себя постоять. Ты только изводишь себя, — Дарей положил руку на плечо товарищу. — Она Аспида довела до белого каления, — тихо хохотнул он.

— Этого у Белавы не отнять, — усмехнулся воин. — Но здесь она не может защититься волшбой, чтобы не выдать себя. — потом вздохнул. — Боюсь я за нее.

— Перестань. Ты себя гложешь, я голову сломал, как защитить девку, только ей все равно. Ничего всерьез не воспринимает. Веселиться целыми днями.

— Ты глаза ее видел? — Радмир повернулся к чародею. — Она же знает что-то. В глазах тоска смертная, а почему не говорит. Я ее пытаю, а она только отшучивается.

— Думаешь, видение было? — Дарей вдруг подобрался и тоже посмотрел на ученицу.

— Думаю, да. Только молчит и не рассказывает. Я уже не знаю, как еще выспросить.

Они замолчали. Небо начало понемногу светлеть, приближалось утро. Дарей лег вздремнуть, оставив Радмира охранять их. Воин сидел, прислушиваясь к звукам ночного леса. Где-то ухнула сова и снова все стихло. Как Дарей собирался разобраться с тем, что творилось в Полянии, представить было сложно. Да что там, невозможно. На службу царю собрали практически все мужское население, способное держать в руках оружие. Это могло означать только одно, поляне задумали начать войну. Еще и этот новый бог. Все оказалось гораздо хуже, чем это казалось вначале. Он посидел немного в задумчивости, потом достал из седельной сумы лист бумаги, перо и чернильницу. Затем начертал несколько строк, сложил в четверо и, прошептав несколько слов, подкинул грамотку в воздух. Она взмахнула сложенными краями, раз, другой и, крутанувшись в воздухе, обратилась воробьем. Волшебные вестники не знали усталости, они летели быстро, выбирая самый короткий путь, потому гонцы и голубиная почта использовались редко. В основном, когда сообщение было не особо спешным. Но Радмир спешил. Осознавая, что против них будет не только неведомый враг, назвавший себя новым богом, которому возможно могли противостоять Дарей с ученицей, но и целая рать, он спешил призвать людскую помощь. Царские чародеи хорошо, но без старого доброго меча еще не обходилось ни одно сражение. Беда только в том, что времени на дорогу до Полянии уйдет не мало. Сколько еще смогут продержаться трое путников: чародей, его ученица и воин-странник. Радмир в очередной раз посмотрел на улыбающуюся во сне девушку, и сердце сжала ледяная тоска. Куда они тащат ее? Зачем? Он подумал еще немного, а потом достал новый лист и отправил еще одного вестника, который полетел уже в другую сторону. После этого на лице воина появилась первая улыбка за последние несколько дней.

Утро все больше вытесняла ночь, и он занялся завтраком, ожидая, пока спутники откроют глаза. Первая проснулась Белава. Она сладко потянулась и села, удивленно глядя на Радмира. Тот улыбнулся ей и подмигнул.

— Доброе утро, солнышко ясное, — сказал мужчина.

— Доброе утро, любый мой, — ответила она. — И как ты от меня сбежал, я вроде хорошо тебя поймала, — и засмеялась тихим задорным смехом.

— Я скользкий, — усмехнулся он.

— Я всегда говорила, что ты гад, — Белава сложила ладошки лодочкой, и они наполнились холодной водой. Девушка с фырканьем умылась и простонала. — Хочу в баню.

— Найдем баньку, — пообещал Радмир.

— Поскорей бы… — и вновь ему не понравилось то, что прозвучало в ее голосе.

Воин рывком поднялся и подошел к ней, заключая в железные объятья. Девушка охнула, но тут же обвила его шею руками, нежно улыбаясь.

— Расскажи, — жестко сказал Радмир.

— О чем? — она лукаво смотрела на него.

— Что тебе угрожает? Что ты видела?

Она перестала улыбаться и отвернулась. Воин не отпускал, все еще ожидая ответа, но девушка упрямо молчала.

— Белава, — позвал он. — Посмотри на меня. Белавушка…

Она повернула голову и посмотрела на него. Радмир вздохнул, увидев упрямо сжатые губы.

— Пойми, милая, — уже нежней и тише заговорил он. — Как же я смогу тебя защитить, если не понимаю отчего. Ты ведь видела что-то, скажи. Я не позволю, чтобы с тобой что-то случилось.

— А я не хочу, чтобы ты меня защищал, — почти закричала она. — Я не хочу, чтобы ты защищал меня!

И вдруг обмякла и расплакалась, уткнувшись ему в грудь. И воин растерялся. Пытать дальше? Она итак уже плачет, и похоже не собирается ничего говорить. Только разозлилась, ощетинилась. Он тяжело вздохнул и погладил, пытаясь успокоить. Белава подняла на него заплаканные глаза, и Радмир не сдержался, прижимаясь к приоткрытым девичьим губам. Она сжала кулачки, вцепившись в его кафтан и тихо застонала, с жаром отвечая на поцелуй. Потом оторвалась от губ мужчины и снова уткнулась лбом в грудь воина.