Комитет Тициана - Пирс Йен - Страница 16

Крохотная улочка с узкими проездами по обе стороны неширокого канала. Перспектива на горбатые мостики, которая в других, нормальных, обстоятельствах послужила бы прекрасным сюжетом видовой открытки Венеции для туристов.

В нескольких сотнях ярдов вдоль по каналу, идущему от Ка'Редзонико к Большому каналу, есть маленькая площадь, которая претендует на известность только потому, что там расположена церковка Святого Варнавы [4]. Почти вся площадь была погружена во мрак, за исключением яркого пятна света от установленных на полицейском катере прожекторов. Все они светили в одну точку — лежащую на набережной накрытую большой белой простыней бесформенную груду.

Когда нужная площадь наконец отыскалась, Флавия, а за ней, стараясь не бросаться в глаза, и Аргайл поспешили присоединиться к полудюжине стоявших в круге света людей. Добраться до места стоило большого труда: ночью хитросплетения улиц Венеции казались много запутаннее, чем днем. Хорошо еще не припустил ливень. Днем поднялся ветер и не по сезону резко похолодало, так что дождь мог пролиться с минуты на минуту. Но пока небо держалось.

Флавия куталась в меховое пальто. Не то, чтобы оно сильно ей нравилось. Но пальто было с материнского плеча, а мать считала, что мех повышает шансы женщины на брак. Она постоянно подбрасывала какие-нибудь матримониально полезные вещицы и при этом всеми силами старалась не отчаиваться из-за ужасной доли родительницы тридцатилетней незамужней дочери. Но каким бы магическим воздействием ни обладало пальто на потенциальных женихов, на комиссара Боволо оно возымело обратный эффект, и он неодобрительно оглядел ее с головы до ног.

— Мы вас ждали. — В его тоне таился скрытый намек: мол, нечего наряжаться часами, лучше бы поспешить на службу.

— Что случилось? — спросила Флавия.

— Утонул, — пожал плечами комиссар. — Только не задавайте вопрос: как? Ничего не могу ответить. Наверное, оступился.

— Никаких следов насилия?

— Никаких явных, если вы это хотите знать. — Боволо прекрасно понял, о чем она спрашивала.

— Как давно наступила смерть?

Комиссар опять пожал плечами:

— Пока трудно сказать. Его обнаружили около полутора часов назад сборщики мусора. Закинули сеть, а выловили вместо всякой дряни его. Потом еще двадцать минут ждали в лодке, пока мы прибудем. Так что боюсь, бедолага немного провонял, — заключил он.

Лишняя деталь, но абсолютно точная. Они проследовали к берегу канала, где собралась маленькая разношерстная группа представителей власти. Их взгляд притянул величайший в мире исследователь искусства эпохи Ренессанса, чьих заслуг, естественно, никак не могли оценить случайно оказавшиеся на набережной зеваки.

Внешность профессора Робертса не выиграла от перемен: теперь его пиджак из ручной выделки харрисского твида [5] был обильно декорирован картофельными очистками, а внушительная профессорская солидность явно померкла из-за исходившего от тела тяжелого духа. Некогда элегантно причесанная копна седых волос намокла, пропиталась грязью, в прядях запутались ошметки бог знает чего…

Флавия с отвращением отвернулась и постаралась думать о чем-нибудь другом, а не о плачевном состоянии системы сточных вод Венеции. Нельзя сказать, чтобы она привязалась к утопленнику, пока он был еще жив, но твердо полагала, что этот человек заслуживал лучшего конца.

— Это все, чем вы располагаете? Значит, его нашли около половины десятого? — Боволо кивнул. — Когда же, по-вашему, он туда свалился?

— На данный момент наши догадки таковы: в семь или около того. Может, узнаем больше после того, как его распотрошат доктора. — Комиссар подозвал одного из своих подчиненных, который до этого швырял в канал деревяшки и с интересом наблюдал, как они плывут. Флавия решила, что занимается он этим от нечего делать, однако вскоре изменила мнение. — Ну? — потребовал Боволо, когда молодой человек подошел.

Прыщеватый юнец встал по стойке «смирно» и доложил со странным выговором родившегося и выросшего в Венеции парня:

— Насколько могу судить, двести метров в час, синьор комиссар. Течение несет воду от Большого канала.

— Вот она, венецианская смекалка. — Боволо самодовольно повернулся к Флавии: — Поэтому-то мы и не любим, когда к нам лезут всякие пришлые. — Замечание было не очень логичное: акцент комиссара выдавал в нем миланца. — Это означает, что он, — жест в сторону скорбных останков, — угодил в канал от четырехсот до шестисот ярдов отсюда вверх по течению в зависимости от того, в какое время он оказался в воде.

Молодой полицейский хотел что-то добавить, но Боволо бесцеремонно его оборвал. Он явно любовался собой.

— Наверное, шел к пристани Ка'Редзонико. — Указующий перст уперся в Большой канал. — Должно быть, направлялся туда из своего дома, который расположен дальше по этому канальчику. Надо проверить, нет ли следов падения. И опросить местных жителей. Скверная случайность. Очень скверная.

— Вы полагаете, что это несчастный случай? — не веря собственным ушам, впервые заговорил Аргайл.

Боволо холодно посмотрел в его сторону, а Флавия с силой наступила на ногу своему приятелю. Аргайл осекся и все время молчал, пока она договаривалась с комиссаром о том, чтобы получить копии протокола аутопсии и осмотра места происшествия. Боволо несколько раз подозрительно поднял глаза на Аргайла, но в итоге все же согласился.

— Только не тешьте себя никакими фантазиями, — сказал он вместо прощания. — Помните о том, какова ваша роль в Венеции. И не воображайте, что это маленькое происшествие отсрочит ваш отъезд отсюда. Я твердо уверен, что вы больше нужны в Риме, чем у нас.

Его голос замер только тогда, когда Флавия покинула площадь. За ней едва поспевал Аргайл.

— Зачем так бежать? — крикнул он ей вслед, когда Флавия завернула за угол — долой с глаз подозрительно уставившегося ей в спину комиссара. — Ты же не на гонках.

Флавия замедлила шаг, когда они оказались вне досягаемости ушей Боволо, свернула в тихую уединенную улицу и там дала волю двое суток сдерживаемому чувству — вскрикнула от досады и стала пинать стену.

А Аргайл заложил руки в карманы и принялся терпеливо ждать, пока она закончит. Флавии время от времени требовалось отвести душу на высоких децибелах. При этом ее язык становился дьявольским.

— Ну как, полегчало? — спросил он, когда она немного поубавила громкость.

— Черт бы побрал этого самодовольного недоумка! — с горечью проговорила она, стараясь переварить замечания и выводы Боволо.

— Полагаешь, он может заблуждаться?

— Заблуждаться? — переспросила Флавия. Аргайл моргнул: в соседнем доме вспыхнул свет и из окошка высунулась голова. Хозяин решил посмотреть, кто это так раскричался на улице. — Разве можно проявлять такую тупоголовость? Скверная случайность! Тьфу!

— Твоя правда, выводы немного поспешные, — согласился Аргайл. Он намеревался успокоить Флавию и убедить выражаться немного сдержаннее. — Слушай, а зачем ты наступила мне на ногу? Всегда ты так. Имей в виду, это очень больно.

Он еле уговорил ее расстаться с захолустной улочкой. Они прошли по узкому горбатому мостику. Флавия вела себя тише, но все еще изрядно клокотала. Вторая вспышка за вечер. Немалый расход энергии даже для нее. Желая еще немного разрядиться, она подобрала на бетонном парапете камень и зашвырнула в канал и тут же была награждена разъяренным окриком хозяина проплывавшей внизу баржи.

— Заткнись! — завопила она в ответ. — Я в тебя не попала! Так нечего разевать пасть! — И повернулась к содрогавшемуся в конвульсиях смеха Аргайлу.

Тот едва перевел дыхание, силясь взять себя в руки, чтобы выговаривать слова членораздельно. И прежде чем его сразил очередной приступ смеха, выдавил из себя:

— Извини, — и, снова сотрясаясь от хохота, непроизвольно дружески обнял ее за плечи.