Идеальный обман - Пирс Йен - Страница 27

Она долго сидела на скамейке рядом со статуей Гарибальди. Достала сигарету, прикурила, но, вспомнив, что делать этого больше нельзя, вынула изо рта и затоптала. А затем, неожиданно осознав, что безумно счастлива, разразилась слезами.

Проходящие мимо туристы бросали на нее сочувственные взгляды.

— Я отыскал материалы по похищению Марии Ди Ланны, — сообщил Паоло, когда все четверо встретились в ресторане, чтобы поужинать и обсудить дела. — Ничего интересного.

— Совсем ничего?

— Да. Как ты и говорила, все спустили на тормозах. Во всяком случае, поначалу так и было. Но отыскался один честолюбивый и неудобный следователь, который продолжил расследование. Вскоре оказалось, что он симпатизирует левым и пытается покрыть их преступления. Потом раскопали, что он взяточник. Берет, сколько может утащить. Но дело замяли. Честь мундира не позволила предать гласности факт коррупции в правоохранительных органах. В общем, его уволили, и дело с концом.

Флавия улыбнулась:

— Да, действительно ничего интересного.

— Несколько месяцев назад тот следователь умер, — добавил Паоло.

— Скоропостижно?

Он отрицательно покачал головой:

— Нет. После болезни. Отказали почки. Год назад ему сделали пересадку, не помогло. Так что в его смерти нет ничего подозрительного.

— Давайте подумаем вместе, — предложила Флавия. — Может, здесь замешана Елена Фортини и сюжет картины Клода Лоррена каким-то образом связан с обстоятельствами гибели Марии Ди Ланны? Но даже если это так, почему он задумал акцию лишь недавно? — Она посмотрела на сидящих за столом коллег. — Что, никаких предположений? — Флавия вздохнула. — Ладно, расходимся. Продолжим поиски завтра.

Паоло вызвался проводить ее до дома. Как вскоре выяснилось, не только из любезности.

— Днем в твое отсутствие к нам приходил посетитель, — сказал он, когда они остались одни. — Угрюмый паренек. Показал удостоверение сотрудника внутренней безопасности. Сразу направился в твой кабинет и провел там час. Копался в бумагах. Я старался далеко не отходить. Того, что искал, он, похоже, не нашел.

Флавия молчала.

— Кажется, ты действительно встревожила каких-то важных людей, — задумчиво промолвил Паоло. — И так просто они не отстанут.

— Но что я могу поделать?

— Хотя бы быть осторожнее. Тем более что ты продолжаешь заниматься этим делом.

— Я и так осторожна.

Они свернули за угол на небольшую площадь перед домом Флавии. Паоло тут же увлек ее в тень.

— Не советую тебе идти домой. Видишь тот автомобиль? Он по твою душу.

— С чего ты взял?

— Цвет, модель, номерной знак и маленькая антенна сзади. Поверь мне, я хорошо знаю их повадки. Даже собирался подать рапорт о переводе.

— Почему не подал?

— Понимаешь, прошел собеседование и осознал, что там дурак на дураке. В полиции они неделю не продержались бы. Сейчас эти ребята за тобой следят.

— Но мне нужно домой, к Джонатану!

— Позвони ему.

Флавия вытащила мобильный, нажала кнопку. Сначала, как всегда, шли гудки, а потом голос Аргайла сообщил, что он уехал в Тоскану на день или на два. Флавия не знала радоваться или сердиться.

— У него нет мобильного? — удивился Паоло. Она хмыкнула:

— Да если бы даже и был, то непременно с разряженным аккумулятором. — Она задумалась, провела рукой по волосам. — Ты прав. Я переночую в отеле.

Паоло предложил пойти к нему, но Флавии не хотелось его стеснять. Она знала, что у Паоло трое маленьких детей.

Через полчаса Флавия уже погружалась в сон в номере отеля на пьяцца Фарнезе, забыв о Маурицио Саббатини и службе внутренней безопасности.

Она справедливо решила, что самое безопасное место для нее сейчас в маленьком отеле при женском монастыре ордена Святой Бригитты Шведской на пьяцца Фарнезе. Образцовый отель, если учесть цену. Почти в центре города, любезные монахини. Здесь Флавию хорошо знали, она несколько раз помещала сюда важных свидетельниц. Некоторые потом приезжали в отпуск, а одна вообще приняла послушание и отправилась в миссию в Буркина-Фасо.

Утром Флавия позавтракала с аппетитом — еда была простая, но очень вкусная, — поработала с документами и газетными вырезками, которые вчера вечером передал Паоло. Очень хотелось курить, но она держалась.

Продолжая размышлять о деле, она вдруг застыла, уставившись в пространство. До нее наконец дошло, почему не сходятся концы с концами. Потому что нельзя соединить несоединимое. Дело распадается на две части.

Часть первая: Саббатини похищает картину и готовит акцию на холме Яниколо, на пятницу двадцать пятого мая, чтобы привлечь внимание общественности к делу об убийстве его сестры. Все просто и ясно.

Вторая часть: выкуп. Здесь можно было бы представить, что он собирался сыграть на контрасте. Мол, картину спасли, а человеческую жизнь нет. Но Саббатини не требовал выкупа.

«Представь, что ты на Яниколо, — сказала себе Флавия, намазывая маслом еще один рогалик. — В пятницу. Прибыли телевизионные репортеры с камерами и публика. Затем следует выход Саббатини. Какая-то возмутительная акция. Ну и что? Это будет ужасно или забавно, в зависимости от того, что он исполнит. Саббатини арестовывают. А дальше?»

Значит, там вероятно участие Елены Фортини. Флавию смущало, что ее впечатление от этой женщины расходилось с тем, что рассказал журналист. Неужели она не может отличить черного от белого? Она встречалась с очаровательными людьми, однако они впоследствии оказывались махровыми жуликами. Но это совсем другое дело. Если верить Доссони, то Елена была хладнокровной жестокой убийцей. А атмосфера домашнего уюта, которую Флавия остро ощутила в ее жилище? Неужели жестокие убийцы с такой любовью гладят одежду своих детей?

С Доссони вообще ничего не понятно. Бывший экстремист. Порвал с прошлым, но поддерживает старые знакомства. Ну и что? Журналист должен иметь связи на все случаи жизни. Но почему на него нет досье? Итальянская полиция имеет досье на всех, кто в те времена проявлял какую-либо активность. И получить их не трудно, если попросить нужных людей. Паоло собрал информацию на Саббатини, Фортини, даже Ди Ланну, но по Доссони нет ничего. Любопытно.

Если бы все было как прежде, она бы просто сняла трубку и позвонила куда надо. Но теперь подобный интерес обнаруживать нельзя.

Флавия допила кофе. Решила посоветоваться с врачом, можно ли его пить. К тому же, кажется, у нее уже начали отекать ноги. Она сказала монахиням, что останется здесь еще на ночь, и вышла на яркое утреннее солнце. Ее путь лежал в Ватикан.

Предъявлять служебное удостоверение было неразумно. Ватикан очень придирчиво относится к государственным служащим, поэтому Флавия представилась частной посетительницей и позвонила по внутреннему телефону. Минут через десять в приемную шумно ворвался Альдо Моранте, обнял Флавию и поцеловал совсем не так, как можно ожидать от католического священника.

Думая об Альдо Моранте, невозможно было сдержать улыбку. Даже сейчас, по прошествии многих лет, он по-прежнему был похож на актера, плохо играющего роль священника. Чересчур крупный, чересчур жизнерадостный, чересчур шумный и наверняка нарушающий обет безбрачия. И тем не менее Альдо был священником. Пятнадцать лет назад он переметнулся из коммунизма в католицизм, минуя обычный период акклиматизации. «Зачем терять время? — признался он однажды в разговоре с ней. — Мы все когда-нибудь снова опустимся на колени».

Но когда-то Альдо Моранте был известным радикалом. Без его участия не обходился ни один митинг. Он произносил пламенные речи в мегафон, писал памфлеты, призывал народ к борьбе. Их матери были подругами. В детстве Флавия и Альдо дружили, хотя он был на десять лет старше. Теплые отношения сохранились и по сей день. В свое время его не смутило даже то, что она начала работать в полиции. Флавия имела возможность наблюдать за происходившими с ним метаморфозами. Вначале мальчик-певчий, потом пламенный революционер, затем католический священник. Получил приход. Работа показалась ему скучной, и он перешел в Ватикан, где сделал головокружительную карьеру. Теперь Альдо занимал должность помощника министра иностранных дел.