Литературные сказки и легенды Америки - Харрис Джоэль Чендлер - Страница 76

К половине девятого Гомер благополучно завершил все работы по открыванию различных вещей, как-то: дверей, окон, занавесок, а также шкафчиков и ящиков с инструментом и приборами для стрижки и бритья, и теперь, усевшись с ногами в кресло, он раскрыл последнее иллюстрированный журнал. Один из целой кипы журналов, что лежали здесь и в прошлую, и в позапрошлую, и в позапозапозапрошлую субботу — в общем, задолго до того, как Гомер начал подрабатывать у парикмахера Биггза. В сотый раз просмотрев картинки, Гомер уставился в окно в ожидании девяти часов, когда должен был появиться хозяин парикмахерской.

Вот прошел через площадь шериф, как всегда без десяти девять, и тут же скрылся в закусочной дядюшки Одиссея.

За пять минут до девяти прибыл мэр города и поднялся по ступенькам ратуши в свой кабинет.

Городские часы пробили девять, Гомер зевнул, потянулся и для разнообразия стал разглядывать городскую площадь не через окно, а в зеркале. Но это ему тоже надоело, и он перегнулся так, что вся площадь перевернулась в зеркале вверх тормашками. Стало уже значительно интересней. Гомер даже засмеялся, когда увидел, как из опрокинутой закусочной дядюшки Одиссея вышел вверх ногами парикмахер Биггз и в том же малоудобном положении проследовал по перевернутой городской площади.

Гомер сорвался с кресла, взглянул на часы и подумал: «Как всегда, парикмахер опоздает ровно на семь минут, а потом, как всегда, быстро войдет, как всегда, потрет руки и, как всегда, скажет: «А, я вижу, мы уже открыты и готовы к приему клиентов!» И еще Гомер подумал, что давно уже в их городе все так тихо и спокойно и не происходит совсем ничего интересного.

— Доброе утро, Гомер, — сказал, входя, парикмахер. — А, я вижу, мы уже открыты и готовы к приему клиентов! — добавил он, потирая руки.

— Доброе утро, мистер Биггз, — ответил Гомер, с тоской и скукой наблюдая за тем, как парикмахер медленно, как всегда, снимает пальто и шляпу, а потом, как всегда, вешает их на третий крючок слева от двери и, как всегда, говорит: «Ну вот, здесь и повесимся!»

«Сейчас он напялит свой защитный козырек от света, — подумал Гомер, наденет белую куртку без двух пуговиц, вынет бритву из белой коробки с надписью «Стерильно!» и начнет эту бритву править, сначала на оселке, а потом на ремне...»

Все это парикмахер и проделал, словно подчиняясь мысленному приказу Гомера, а когда дело дошло до правки бритвы, дверь отворилась, и Гомер, не глядя, мог с уверенностью сказать, что вошедший был не кто иной, как шериф.

— Здравствуйте, шериф, — сказал Гомер, не поворачивая головы к дверям.

— Привет всем, — сказал шериф и уселся в кресло перед зеркалом.

Парикмахер уже заканчивал брить шерифа, а Гомер успел уже начистить до блеска оба шерифова ботинка, когда дверь пропустила еще одного посетителя, и Гомер мог, не видя, поспорить на что угодно и с кем угодно, что вновь пришедший был не кто иной, как его дядюшка Одиссей, и что первые его слова будут:

«Что нового?»

— Что нового? — спросил дядюшка Одиссей.

Гомер молча покачал головой, парикмахер сказал «ничегошеньки», а шериф зевнул и произнес:

— Дела, как на парусном корабле во время штиля. — Свежих журналов нет? — с надеждой спросил дядюшка Одиссей, окидывая взглядом давно знакомую кипу.

Не дождавшись, как всегда, на свой вопрос ответа, дядюшка Одиссей, как всегда, зевнул, посмотрел в окно и...

— Эй, поглядите-ка! — закричал он во всю мочь. И все подскочили к окну, чтобы получше увидеть, как Далей Дунер, этот самый невыносимый, по выражению судьи, из горожан, мчится через всю площадь вместе с юристом Гроббсом, даже забывая сплевывать на ходу и чиркать спичками о постамент городского памятника.

— Что-то наверняка случилось! — догадался парикмахер.

— Куда они могут так бежать? — подумал вслух дядюшка Одиссей.

— Похоже на то, что они боропятся в танк, — сказал шериф, — то есть я хотел сказать — торопятся в банк.

— Банк открывается только в полдесятого, — сказал Гомер. Но все тут же увидели и услышали, как Далей Дунер забарабанил в дверь банка и закричал:

— Откройте! Открывайте скорей!

И все стали свидетелями того, как за две минуты до положенного времени двери банка отворились и Далей Дунер вместе с юристом Гроббсом ворвался внутрь.

— Первый раз за всю мою жизнь вижу, чтобы банк открылся раньше времени! — воскликнул дядюшка Одиссей.

— Далей чем-то подозрительно взволнован, — сказал шериф. — Обычно ему некуда спешить так рано.

— Послушай, Гомер, — сказал парикмахер, открывая кассовый ящик, — тут мне нужно, я совсем забыл, разменять пару долларов. И помельче... Сбегай-ка в банк, если не трудно.

— Хорошо, мистер Биггз, — ответил Гомер и помчался через площадь.

Некоторое время оставшиеся в парикмахерской молча стояли у окна, потом дядюшка Одиссей сказал; — Слышите? Далей Дунер что-то кричит...

— Кажется, я разбираю слова «сто тысяч», — прошептал парикмахер.

— Да нет, — возразил дядюшка Одиссей, — он просто кричит «все к черту!».

— Вот Гомер идет, — сказал шериф. — Сейчас узнаем, из-за чего там весь сыр-бор... Ну, что же случилось, сынок? — обратился он к вошедшему Гомеру.

— Он выиграл сто тысяч? — спросил парикмахер, протягивая руку за своими двумя долларами мелочью.

— Кого он посылает к черту? — спросил дядюшка Одиссей.

— Чего же он хочет? — спросил шериф. И вот что ответил им Гомер:

— Далей хочет получить сто тысяч и, может быть, получит их. Его дядюшка Дерпи Дунер умер в Африке от лихорадки и оставил ему наследство. Все, что у него было.

— Ну и что тут сходить с ума? — сказал дядюшка Одиссей. — Ведь это же хорошо.

— Да, теперь он будет богатым человеком, — сказал парикмахер.

— И перестанет быть самым невыносимым из горожан, — добавил шериф. — Да нет, — сказал Гомер, — никаких денег он не получил. По крайней мере, пока. А получил только немного земли и на ней старую заброшенную оранжерею, где его дядя когда-то делал свои опыты. Что-то там сажал или выращивал. До того, как уехал в Африку.

— Я полагаю, этот дядя заработал немало деньжат, — сказал парикмахер.

— Ясное дело, — согласился шериф. — Наверняка какой-нибудь уменитый значений...

то есть я хотел сказать — знаменитый ученый, который ездит по всему свету...

— Не знаю, — сказал Гомер. — Только Далей и юрист Гроббс не могли найти никаких денег, хоть перерыли все бумаги и документы. О деньгах нигде ни слова не сказано. Только про участок и про теплицу. Да, а еще они нашли в конверте ключ от сейфа. В нем, наверно, все деньги и лежат! Только Далей очень разозлился:

столько бумажек его заставили подписать, а все без толку.

Сейчас они пошли открывать железный ящик... номер сто тринадцать...

Дядюшка Одиссей прислушался и произнес:

— По-моему, там уже все утихло. Пойду-ка разменяю немного денег. Совсем нет мелочи для сдачи.

— Ох, черт, — сказал шериф, — все время забываю. Позарез нужна новая книга для учета задержанных.

Парикмахеру тоже показалось, что мелочи у него все-таки маловато, и все направились в банк.

Когда они вошли туда, заведующий банком как раз отпирал тяжелую железную дверь в комнату, где хранились деньги и другие ценности.

— Входите, мистер Дунер, — сказал заведующий. — Вот он, ящик вашего родственника, видите? Номер сто тринадцать.

— Ну, посмотрим, как сказал слепой, — проворчал Далей, вставляя ключ в замочную скважину сейфа.

Шериф, парикмахер, дядюшка Одиссей и Гомер — все толпились в большом зале за решетчатым барьером и, отталкивая друг друга, пытались увидеть, что происходит сейчас за тяжелой железной дверью.

Далей вставил ключ, повернул раз, другой и выдвинул железный ящик. Теперь надо было откинуть крышку, что Далей и сделал, испытывая некоторое волнение. Он открыл крышку, заглянул в ящик... и громко закричал.

— Какого лешего! — закричал он. — Зачем со мной так шутить?!

И Далей Дунер выхватил что-то из ящика, сжал в кулаке и бросился вон из комнаты, где хранились деньги и другие ценности, едва не сбив с ног заведующего банком и юриста Гроббса.