Собственное мнение - Ритчи (Ричи) Джек - Страница 60

— Но, очевидно, не сделал этого?

— Нет. Потому что именно в тот момент, когда Тилфорд закончил давать показания о личности вора, Кларк узрел возможность прославиться и, выступив вперёд из небольшой толпы, так сказать, запел свою песню. И уже позже Тилфорд, думая, что показания мистера Кларка о личности вора верны, решил не менять собственные показания, дабы не поставить под удар другого свидетеля. Полиция ведь может усомниться, и тогда не оберёшься неприятностей.

Да-а, ситуация!

— И точно так же Кларк посчитал. Имея правдивые показания Тилфорд а, не составляло труда сделать саморекламу?

Хоуген кивнул.

— Именно так развивались события до момента, когда Макинтайер открыл у Кларка косоглазие. Однако тому выписали очки двумя месяцами позже вашего заключения. Кларк не мог просто так прийти и сказать об обмане. Последовало признание о неполной уверенности в вашей вине. После, когда Тилфорд узнал об этом, его начала мучить совесть, и, в конце концов, он сознался, что тоже не уверен в виновности мистера X, то есть вас. И вот вы здесь, свободны, как птица.

— Очевидно, Кларк и Тилфорд не скажут всей правды властям. Почему вы говорите её мне?

— Потому что прошу о сочувствии и снисхождении. Они неплохие люди. И не хотели причинить вам зла.

— Но умудрились лишить меня четырёх лет свободы.

Он примиряюще поднял руку.

— Вдвоём свидетели всё обсудили. Согласились, что могла иметь место маленькая судебная ошибка, и они готовы искупить вину, выплачивая еженедельно по пятнадцати долларов каждый. До конца жизни.

Полминуты я обдумывал предложение.

— Не лучше ли дать какую-то определённую сумму? Например, шесть тысяч долларов?

Частный детектив лукаво улыбнулся.

— А когда вы получите эти шесть тысяч, что вам помешает всё же отомстить Кларку и Тилфорду? — И захихикал. — Нет. Я им посоветовал платить вам таким образом, чтобы у вас не возникло искушение убить кур, несущих золотые яйца.

Я призадумался вновь.

— Ладно, пусть это и будет им наказанием, — был окончательный мой ответ.

Мы по-приятельски расстались с Хоугеном, и я зашёл в ближайшую пивнушку. «Какие странные повороты судьбы, — думалось мне. Пошёл к Мату Нелсону, чтобы выплатить по чеку 876 долларов и 14 центов. Долг есть долг, пусть даже и такому растяпе, как Нелсон, а вместе этого…»

Я отпил виски… Что касается Кларка и Тилфорда, то не желал бы им долгой жизни, но и не собираюсь влиять на естественную продолжительность её… Сейчас у меня двенадцать тысяч долларов и еженедельная рента в тридцать долларов. Так человек начинает осторожничать, избегать риска. Но нет, я должен закончить работу. Это вопрос профессиональной гордости. До сих пор я никогда не терпел фиаско…

Поэтому в два часа ночи я снова был перед сейфом в гастрономе господина Карнецки, однако на этот раз не совершил ошибки — не задел за провод сигнализации.

Мир, перевёрнутый вверх дном[25]

— Вы слушаете меня, Риган?

— Да, — ответил я.

Олбрайт покачал головой:

— Чем бы вы занимались, если бы вам не нужно было зарабатывать на жизнь? Весь день глядели бы в небо и размышляли?

— Я слушаю вас.

— Я знаю, что слушаете, но попытайтесь показать это. Когда вы смотрите в окно, я испытываю чувство сродни ревности к тому, что привлекает там ваше внимание. Вы удостаиваете меня и мои земные проблемы лишь малой толикой своего внимания, остальное же обращено на систему мироздания в целом.

— Вы говорили о Роберте Креймере?

Сэм Олбрайт вздохнул и передал мне папку:

— Роберт Креймер оформил страховку пять лет назад. Сердце у него тогда было в прекрасном состоянии. Ну, по крайней мере, здоровое.

Мои глаза скользнули по верхнему листку.

— Но умер он от сердечного приступа?

— Да.

— Какова сумма страхового полиса?

— Двести тысяч долларов.

— Вскрытие было?

— Разумеется. На нём присутствовал одни из докторов нашей компании. Причина смерти — болезнь сердца. Было установлено, что болезнь прогрессировала последние два-три года.

— Но вы всё же хотите, чтобы я провёл расследование?

— Двести тысяч долларов — большая сумма. Компания обязана провести расследование. — Он почесал затылок. — На мой взгляд, ничего подозрительного во всём этом нет. Меня настораживает лишь одна маленькая деталь.

Осматривая тело, наш врач обнаружил, что правая рука Креймера — пальцы, большой палец и его подушечка — обожжена. Не очень сильно, но, останься он жив, образовались бы волдыри.

— Он обжёгся как раз перед кончиной?

Олбрайт кивнул:

— Буквально за несколько секунд. Наш врач извлёк крохотные кусочки стекла из его пальцев. Мы отдали их в лабораторию. Это были осколки электрической лампочки.

— Вы уверены, что он умер от сердечного приступа? Он не был убит током?

— Явный сердечный приступ. Электрошок мог его спровоцировать, но доказательств этого нет. Он мог вывёртывать лампочку из патрона, а та лопнула.

— Мог?

Олбрайт усмехнулся:

— Любопытно, что в акте о смерти об этом не говорится ни слова.

— Когда он умер?

— Три дня назад. Это произошло в квартире его приятеля. Некоего Питера Нортона. По утверждению Нортона Креймер зашёл к нему выпить пару коктейлей. Причём он был уже в порядочном подпитии.

— Он регулярно выпивал, имея больное сердце?

— Либо это ему было неизвестно, либо просто наплевать. Около десяти вечера он внезапно побледнел и пожаловался на плохое самочувствие. Нортон пошёл на кухню, чтобы принести стакан воды. Находясь там, он услышал крик Креймера. Когда Нортон вбежал в гостиную, Креймер лежал на полу, по-видимому уже мёртвый. Нортон вызвал реанимационную бригаду, и они возились с Креймером почти час, но всё тщетно.

— Нортон ничего не говорил об ожогах пальцев и осколках стекла?

— Вообще об этом не упоминал. Этим придётся заняться вам.

— Кто должен получить страховой полис?

— Некая мисс Хелен Мортланд.

— Мисс?

Олбрайт усмехнулся:

— Ситуация ещё более пикантная. У Креймера была жена. Тельма. Ещё полгода назад страховой полис должна была получить она.

— Она знала об изменении в завещании?

— Это мне неизвестно, во всяком случае, скоро она об этом узнает.

— Креймер и его жена жили порознь?

— Не знаем.

— Какие отношения были между покойным и мисс Мортланд?

— Этого мы тоже не знаем. Формально нас это не касается. Остаётся лишь строить предположения.

— Можете вы мне ещё что-нибудь рассказать о Креймере?

— Деньги он получил в наследство, но, насколько мне известно, истратил большую их часть. Полагаю, ему пришлось собрать последние гроши, чтобы набрать сумму страховой премии.

— А что-нибудь о Нортоне?

— Холостяк. Довольно состоятельный. Вот и всё, что я о нём знаю.

Я решил начать с Питера Нортона. Он жил на третьем этаже Мерридит Билдинг, расположенного неподалёку от озера.

Когда он открыл дверь, я представился, предъявил удостоверение и изложил причины своего визита. Питер Нортон был крупный мужчина с небольшими осторожными глазками. Он нахмурился:

— А что здесь расследовать?

— Формальность, — ответил я. — Нам просто необходимо заполнить кое-какие бланки.

Он впустил меня.

Я видел лишь большую гостиную, но в квартире явно было ещё три или четыре комнаты.

— Что вы хотите знать? — спросил Нортон.

— Просто расскажите мне, что случилось здесь в ту ночь, когда он умер.

Он закурил сигарету:

— Рассказывать, в общем-то, почти нечего. В тот вечер Креймер пришёл сюда часов около восьми. Захотелось выпить в компании и поболтать. У меня был Джим Бэрроуз, мой адвокат, посидели вместе, выпили. Потом Джим ушёл, но Креймер остался. Мы болтали, выпили ещё, а потом около десяти Креймер внезапно побледнел и попросил воды. Я пошёл на кухню. Там я услышал его крик. Когда вернулся, увидел его на полу. Сразу же вызвал «скорую помощь», но они ничего не смогли сделать. Вот и всё.