Бюст Бернини - Пирс Йен - Страница 33

— Ну ладно. Вы ведь не наши дуроломы-полицейские, уже слава Богу. Идемте, выпьем и потолкуем обо всем.

Она подошла к огромному камину — зачем он нужен в таком климате, Флавия не представляла, — открыла шкатулку слоновой кости и достала пачку сигарет. Прикурила, глубоко затянулась, и Аргайл с Флавией увидели, как преобразилось ее лицо — на нем возникло выражение нескрываемого удовольствия.

— Хорошая штука, — заметила миссис Морзби. — Да будет вам известно, я могу закурить в этом доме впервые с тех пор, как двенадцать лет назад вышла замуж.

— Ваш муж не одобрял?

— Не одобрял? Слабо сказано. Он грозился разводом. Даже вписал в брачный контракт пункт, запрещающий мне курить в его присутствии.

— Это, наверное, была всего лишь шутка, — робко предположил Аргайл.

Она окинула его суровым взглядом.

— Артур Морзби никогда не шутил. А также никогда не прощал, не забывал обид, не понимал просто человеческой доброты. Очевидно, Господь, создавая его, испытывал нехватку такого материала, как юмор, зато в полной мере наделил покойного чувством собственной правоты. Он не пил, не курил, не занимался вообще ничем, кроме как приумножением своих богатств. И когда переставал испытывать радость от всего этого и самого себя, требовал, чтобы радовались и восхищались все остальные. — Взмахом руки она обвела комнату, объясняя, что имеет в виду. — Понимаете ли вы, что последние двенадцать лет я была замужем за самым скучным человеком в мире?

— Однако он любил искусство.

Миссис Морзби насмешливо фыркнула:

— Да вы шутите! Он скупал все это лишь потому, что считал, будто так должны поступать все мультимиллионеры.

— Похоже, вы не слишком тепло относились к его музейному проекту?

— Именно так, черт побери. Имело смысл заняться всем этим, лишь когда вам списывали за это часть налогов. Но потом он захотел увековечить себя через музей. Окончательно рехнулся. Да еще Тейнет впился в него, как пиявка.

— Списывали налоги? — удивилась Флавия.

— Через НУС, неужели не знаете?

Флавия отрицательно покачала головой, и Анна Морзби одарила ее взглядом, в котором читалось презрение к глупой иностранке.

— Налоговое управление США, — пояснила она. — Некое подобие испанской инквизиции, переделанной для потребительского общества. Эдакий эквивалент национальному спортивному увлечению — игре в бейсбол. Артур считал своим гражданским долгом исхитриться и заплатить как можно меньше налогов.

— Но при чем здесь музей?

— Все очень просто. Купите картину, повесьте ее у себя дома, и никакой налоговой поблажки вам не полагается. Но если вы повесите ее в музее, то станете благодетелем общества и тут же получите весьма существенную налоговую скидку.

— И что же дальше?

— Да у этого мерзавца случился сердечный приступ.

— У кого?

— У Артура. Он перепугался, задумался о будущем или отсутствии оного. Главная слабость Артура заключалась в одном: он хотел, чтобы о нем помнили. Это беда всех эгоцентриков, так мне, во всяком случае, говорили. Одни вдруг начинают строить богадельню, другие просят монахов молиться за них. А в Штатах они основывают музеи. Не уверена, кто из этих людей поступает глупее. Чем больше денег, тем больше эго, тем соответственно крупнее музей. Гетти, Хаммер, Мелон — вам хорошо известны эти имена. Вот и Артур решил последовать их примеру… Он старел, — после паузы продолжила Анна. — Тейнету со своими людьми становилось все легче убедить его, что маленький музей не соответствует статусу столь выдающегося человека. Они вынашивали планы создания музея размером с бейсбольное поле, и Артур попался им на крючок.

— А Тейнет знал об этой схеме снижения налогов?

— Конечно, и ничего плохого в том не было. По крайней мере мне не удалось обнаружить тут криминала, а я старалась, вы уж поверьте. Но даже если бы что-то и было, этот маленький мешок с салом наверняка сумел бы перетянуть Артура на свою сторону.

— Перед вечеринкой у нас с вами состоялась короткая беседа, и тогда вы отзывались о своем муже как об очень славном пожилом человеке, — напомнил ей Аргайл. — Теперь же впечатление создается другое.

— Да, иногда я несколько преувеличиваю, но исключительно ради выразительности. Он был подлым старым ублюдком. Пожалуйста, поймите меня правильно. Мне искренне жаль, что Артур умер. Но не могу отрицать, что моя жизнь без него складывалась бы приятнее. Это относится и ко всем тем, кто на него работал или был связан родственными узами. Не только ко мне.

— Так что же теперь будет с музеем? Если я вас правильно понимаю, ваш муж скончался до того, как успел передать большую часть денег музею. А вы являетесь наследницей всего его состояния, верно?

Ее губы искривились в усмешке. Стало совершенно очевидно, что произошло бы с музеем, если бы она могла поступать по-своему.

— Уж простите меня за смелость, но ведь вы не станете отрицать, что если бы передача денег музею состоялась, вы вряд ли остались бы без гроша, да и ваш пасынок — тоже.

На несколько секунд Анна Морзби впала в задумчивость, словно пыталась вообразить такую перспективу.

— Нет, не без гроша, разумеется, — ответила она наконец. — Скорее даже наоборот. Я бы унаследовала остатки состояния. Около пятисот миллионов долларов.

— Вполне хватит, чтобы свести концы с концами, верно?

Очевидно, ход мыслей Флавии был не совсем доступен миссис. Морзби.

— Ну да. А что?

— Так к чему вам сражаться за остальное?

— О! Да просто потому, что это мое. Плата за то, что я мирилась с существованием этого старика рядом на протяжении стольких лет, за всю его подлость и равнодушие. Да, вы правы, это гораздо больше денег, чем я смогла бы потратить. Но не в том суть. Если музей продолжит свое существование, его имя будет увековечено. Как великого любителя и ценителя искусств, великого филантропа. Великого человека во всех смыслах. Тьфу! Даже думать противно! Одна мысль обо всех этих пиявках, присосавшихся к его кошельку, приводит меня просто в бешенство. Вот уж они возрадуются! Ну нет, хрен вам всем! Подлость, предательство, обман — вот что царит в среде этих жалких людишек. Именно поэтому я хочу положить конец всей этой истории. Черт побери, я вышла замуж за Морзби, потому что я любила его, давно, в самом начале. Никто мне не верил. Ни Артур, ни его сын. Ни Тейнет, ни Лангтон. И я ненавижу их всех за это! В конце концов я сама перестала верить в свою любовь. Если им приятно думать, что я вышла за Артура из-за денег, пусть так и будет. Но только в этом случае мне нужны все деньги, все, и я, черт побери, их заполучу!

Последовала неловкая пауза. Аргайл, всегда испытывавший смущение при виде людей, открыто выражающих свои эмоции, насупился и окончательно стушевался. На Флавию этот монолог тоже произвел сильное впечатление, на время она даже забыла об избранной ей линии допроса. И она решила сменить тему.

— Ясно, — протянула Флавия. — И все же как насчет бюста? Я не совсем понимаю. Вы приехали и накричали на Тейнета, но откуда вам было известно, что бюст прибывает? И почему вы считаете, что его украли?

— О черт!.. Но тут нет никакого секрета. Просто я подслушала разговор Артура с Лангтоном об этом бюсте. Артур был страшно возбужден, размахивал руками, словом, вел себя, как капризный ребенок.

— Так это он сказал, что бюст краденый?

— Нет. Но его появление сопровождалось довольно странными обстоятельствами. И видимо, он учуял, что здесь что-то не так.

— С чего вы взяли?

— Да с того, что у Артура возникло такое выражение на лице, ну, прямо как у кота, объевшегося сметаны. Так всегда бывало, когда ему удавалось кого-нибудь надуть.

— Но кого именно? И что же произошло?

— Господи, да не знаю я! Это было месяца два назад. И я была пьяная. Я, знаете ли, частенько напиваюсь.

— А что именно они говорили?

Анна покачала головой:

— Всего я не слышала. Поняла только, что Лангтон должен получить бюст и использовать для этого какого-то человека. Того, чье тело потом нашли. Человека, приходившего в музей.