Благородство и страсть - Пирс Барбара - Страница 20

Уинни повернулась к нему лицом. Саблю отца она держала наготове, чтобы проткнуть наглеца насквозь, если тот попытается еще раз дотронуться до нее.

– Я вам покажу! – И ударила его по руке тупой стороной сабли. – Это вам за то, что напугали меня до смерти, неотесанный полуирландец!

– Уинни!

Она занесла саблю, чтобы ударить его снова. Кенан успел отвести оружие. Он застонал от боли, и она застыла на месте.

– Вы распороли мне руку до крови, мисс. – Молодой человек лизнул рану. – Черт, вы так мстите за свою оскорбленную честь, или мне придется лишиться всех пальцев, чтобы отнять у вас саблю?

Уинни не собиралась ранить его. Она хотела лишь сделать Милрою больно. Он выхватил саблю из ее ослабевшей руки и пробурчал что-то про сумасшедших женщин.

– Очень больно?

– Достаточно. А если бы я был вором, глупая? Вы хотели прогнать его этой сабелькой?

– Но вас ведь это остановило, – усмехнулась она, но тут же поняла свою ошибку. Милрой был в ярости и ранен; если она будет подначивать его, то лишь докажет, что сама не в себе. – Пойдемте в дом, – предложила Уинни. – Я обработаю вам руку.

– Минуту. – Он подтолкнул ее к открытым дверям. – Идите. А я сначала все здесь осмотрю.

Уинни не стала возражать, просто пошла и захлопнула двери. Она понимала: он не успокоится, пока не узнает, что это был за грохот. Обдумывая причины, по которым Кенан Милрой мог быть у них в саду, она готовила то, что понадобится, чтобы промыть и перевязать рану. Когда девушка вернулась, он стоял у камина и рассматривал корешок переплета ее книги.

– Кого-нибудь нашли?

– Нет. Это могло быть какое-нибудь животное или прохожий. – Кенан взял книгу. – Что вы читаете?

Гадая, что у него на уме, она осторожно сделала пару шагов.

– «Тадеуш из Варшавы», автор – мисс Портер. Вы читали эту повесть?

Нахмурившись, Милрой бросил книгу на стол.

– Нет. – Ему не понравился ее сочувствующий взгляд. Молодой человек выпрямился. Уинни поставила миску с водой на пол и положила на стол бинты. Он продолжал: – А, вы подумали о моем письме. Грамоте меня научила Бланш. Могу черкнуть пару строк. Этого недостаточно, чтобы написать увлекательную книгу, ведь вам именно такие книги нравятся.

– Бланш? Это ваша мать?

– Нет, подруга. – Кенан подставил ладонь под рану, чтобы кровь не капала на пол. – Ее муж ставил на меня, когда я только начинал драться на ринге.

– А. – Опустившись на колени, Уинни легонько подтолкнула его к креслу. Она взяла его руку и разжала кулак. Сабля поранила все четыре пальца, но порезы оказались неглубокими. – Хорошо. Я боялась, придется вызывать Типтона накладывать швы.

Склоненная голова Милроя была так близко, что его дыхание слегка шевелило ее волосы.

– Типтон? Верно, муж вашей сестры.

Уинни удивилась его осведомленности. Она не думала, что лорд Невин стал бы распространяться по этому поводу.

– Да. Он прекрасный хирург. Я часто помогаю ему, когда он ездит в тюрьмы и работные дома.

– Такие места не для дам, – сказал Милрой, сменяя гнев на милость. – Вашим домашним надо бы преподать урок, как о вас заботиться.

Опустив его руку в теплую воду, она смыла кровь.

– Мистер Милрой, я вижу, вы знаете кое-что обо мне и моей семье. Но вы ошибаетесь.

Уинни вынула руку из воды и с радостью заметила, что кровь почти остановилась. Она дала ему полотенце и велела вытереть руку, а сама открыла баночку с мазью.

– Пахнет неприятно, – призналась она, морща нос. – Типтон очень советует это средство для заживления небольших ран.

Когда она закончила перевязку, Кенан согнул пальцы – посмотреть, как они работают.

– Больно. Голландец огорчится, если рука долго не заживет.

– Полагаю, этот ваш Голландец еще один друг?

Она все собрала, взяла миску, вышла в коридор и оставила на столике, чтобы кто-нибудь из слуг убрал.

Заметив на полу ее шаль, Кенан поднял ее и бережно положил на подлокотник кресла.

– Да, и хороший, – ответил он. – Тоже боксер. Я встретил его, когда сам только начинал и махал кулаками больше от злости, чем от умения боксировать. – Милрой тряхнул головой и усмехнулся, о чем-то вспомнив. – В первом же бою я получил в лицо, был сломан нос. – Он слегка потер то самое место. – Боже, я обезумел! Из носа ручьями текла кровь, но за десять минут я его уложил. С тех пор мы друзья. – Он постучал себя по носу. – И никто больше со мной такого не проделывал.

Уинни взяла один из графинов отца. Милрой рассуждал о насилии с увлеченностью, которая была ей непонятна. И все же этот человек ей нравился. Сидя перед камином в черных брюках и пальто, с шарфом на шее, он выглядел как любой другой джентльмен их круга. Однако между ними, словно глубокий овраг, легли различия.

Уинни повернулась к нему с бокалом в руке.

– Самое лучшее папино укрепляющее средство, – ответила она на незаданный вопрос. – Коньяк. Кажется, контрабандный, хотя папу хватит удар, если я вслух осмелюсь высказать свои подозрения. – Милрой взял у нее бокал. Взгляд девушки упал на повязку, которая напомнила ей, что она натворила.

– Не беспокойтесь, Уинни. Порезы заживут. – Его усмешка согрела ее, будто это она выпила французского бренди. – Только неотесанный полуирландец, как последний болван, мог схватиться за лезвие.

Она не стала с этим спорить.

Ее собственные руки были оголены до локтей – Уинни завернула рукава, когда обрабатывала рану. Спуская их, она думала, как наилучшим образом начать разговор, чтобы выяснить то, что ее интересовало.

– Мистер Милрой…

– Кенан, – поправил он ее. – Я пролил за вас кровь. По крайней мере, могу рассчитывать услышать свое имя из ваших уст.

Она ответила на его улыбку своей, чуть заметной.

– Кенан, зачем вы здесь?

Глаза у него прямо-таки зажглись.

– А разве не ясно? Вы не ответили на письмо, велели слугам вышвырнуть посыльного на улицу. Неужели вы не подумали, что я явлюсь узнать, в чем дело?

Огонь камина отражался в его темно-голубых глазах, но это был холодный огонь. Красивые сильные черты, которые подчеркивала игра теней и света, создавали странное чувство, что она разговаривает с ночным созданием из преисподней, а не с живым человеком. Человек или дьявол, Уинни была настороже. С ничего не выражающим взглядом она уселась в кресло напротив.

– Мистер Милрой, меня не было дома весь день. Экономка отпустила посыльного, потому что не знала, когда я вернусь. Она сразу же вручила мне ваше дерзкое письмо.

– Я был дерзок? Вы должны простить меня. Такому человеку, как я, столькому надо научиться, – насмешливо признался Милрой.

Уинни поерзала в кресле. От напряжения руки сжались в кулаки.

– Хорошо, я готова сделать вам поблажку, – съязвила она. – Если кто-то упорно старается демонстрировать всем и каждому, что он незаконнорожденный, ему, конечно, трудно отказаться от этой привычки!

На миг затаившись, как змея, мужчина вскочил, схватил ее за руку и поднял из кресла.

Стоя на цыпочках, Уинни почувствовала, что ее охватил ужас, стало тяжело дышать.

– Маленькая обманщица.

Такое обвинение окончательно вывело ее из равновесия.

– Что?

Его хватка ослабла, и она опустилась на всю ступню. От вынужденной близости к нему у нее так забилось сердце, что Уинни испугалась: вдруг Милрой услышит, как оно стучит.

– Вы… – прошептал он. И она подняла глаза. – Я слышал, как о вас говорили. Мужчины мечтают о вас… представляют себя на месте того, кто может дотронуться до вас, поцеловать вас.

Его губы были совсем близко к ее губам. Интуитивно девушка приподняла подбородок для поцелуя и замерла в предвкушении, хотя с желанием неотступно боролся страх.

Он не мог оторвать глаз от ее рта, но все же не касался его.

– И все задаются вопросом: почему никто не может добиться Уинни Бедгрейн? Многие предлагали ей руку и сердце, клали к ее ногам свое состояние, а она всем отказывала. Почему?

Он тряхнул ее, заставляя посмотреть на него. Но ей хотелось смотреть куда угодно, но только не на него. Она отлично знала, что о ней говорят. Кто-то считал, что она слишком разборчива. Другим думалось, что все дело в гордости, так как она, без сомнения, была унижена тем, что первой замуж вышла ее младшая сестра. Но никто даже в ее любимой семье не догадывался об ужасной правде.