К своей звезде - Пинчук Аркадий Федорович - Страница 107

Знакомство их состоялось в приемной командующего. В кабинете Александра Васильевича шел, как сказал адъютант, кадровый разговор, а это всегда надолго, и Шульга, по обыкновению, сделал попытку найти общих знакомых. Тем более, что из приемной даже адъютант ушел, а сосед и лицом и статью прямо так и располагал к разговору. Особенно запомнилась Шульге спокойная уверенность во взгляде этого высокого, светловолосого майора. Будто человек знал что-то такое, чего никто никогда не знал и не узнает.

– Из каких мест? – спросил Шульга.

– Заполярье.

– Будем знакомы, – Шульга протянул руку. – Игорь Олегович Шульга.

– Ефимов.

– А звать?

– Федором Николаевичем.

– Кто у вас командир?

И оказалось, что чуть ли не каждая фамилия, кого называл Ефимов, была знакома.

– И Волкова знаю, и Новикова, – радовался Шульга, – и Чижа знавал. А помнишь, как Новиков ваш в болото сел? Мои ребята нашли! А Чиж-то… Во, летчик! Мы с ним в одной хитрой командировочке встретились. Недолго, правда, были вместе, я прилетел, лейтенантом был, а он уже на Большую землю собирался. Но один его вылет запомнил. Навел шороха. Силен, бродяга! Потом все три года легенды про него слушал. Как он погиб?

– Сердце сдало. Прямо в тренажере умер.

– М-да… Смерть не свой брат, разговаривать не станет.

Их разговор оборвал командующий. Он появился и проеме внезапно распахнувшейся двери, цепко посмотрел на Ефимова, затем на Шульгу, решая, видимо, кого из них первым пригласить в кабинет, потом мягко взмахнул кистью, будто сгреб фигуры с шахматной доски:

– Оба заходите. – Сказал и, не оглядываясь, прошел на свое место за рабочим столом.

Шульга не знал причины вызова. Но ему и в голову не могло прийти, что она связана каким-то образом с этим белобрысым майором из истребительной авиации. И даже когда командующий сказал ему: «Вот, принимайте, Шульга, пополнение», – он с недоверием перевел взгляд на Ефимова, – какое отношение мог иметь летчик-истребитель к вертолетной авиации? И не просто летчик, а летчик-снайпер, командир эскадрильи. И не простой эскадрильи, а мастеров боевого применения. Уж не на место ли Шульги его метят?

Командующий поправил на столе бумажки, посмотрел на Ефимова, улыбнулся.

– Даже года не прошло, как я вас поздравлял в этом кабинете с назначением на должность комэска. И вот, пожалуйста, рядовым на вертолет. На правое сиденье. Бешеная карьера!

То, о чем говорил командующий, никак не вязалось с его тоном и улыбкой на лице. Похоже, Александр Васильевич не только не сердился на Ефимова, а скорее сочувствовал ему, нес какую-то вину за случившееся.

– Небось, обижен на весь белый свет? – Командующий редко с кем переходил в разговоре на «ты».

– Я отчетливо понимаю свою вину, товарищ командующий, – сказал Ефимов спокойно и не отводя глаз.

– Ладно, – вздохнул командующий, – что поделаешь, если ты такой уродился. Контрольную пленку я лично анализировал. Иначе ты не мог, Ефимов. У техники свои пределы.

– Простите, товарищ командующий, – Ефимов упрямо смотрел в глаза Александру Васильевичу, – я тоже анализировал пленку. Как профессионал я не имел права на такую ошибку. Возможности техники позволяли.

То ли у командующего не было убедительных аргументов, то ли надоело говорить на эту тему, – он грустно покивал головой и повернулся к Шульге.

– Возьмете его, Игорь Олегович, правым летчиком. В свой экипаж. Приказ я подписал. Думаю, что с вашей помощью он быстро освоит вертолет. Через месяц доложите, как идет переучивание. – И опять к Ефимову. – Сам заварил кашу…

По каким-то неуловимо домашним ноткам в голосе командующего Шульга понял, что Александр Васильевич симпатизирует Ефимову, и сделал для себя вывод, что к этому парню надо относиться несколько иначе, чем к рядовому летчику. Заслужить у командующего симпатию не так-то просто.

– Не родственник? – спросил Шульга, кивнув в сторону кабинета командующего, когда они вышли в коридор.

Ефимов улыбнулся:

– И, как видите, даже не однофамилец.

Машины, которая должна была отвезти их на аэродром, у подъезда штаба не было, и Шульга достал сигареты. Ефимов с улыбкой покачал головой, вместо «не курю», сказал «я позвоню». Сказал просительно и Шульга согласно кивнул – «звони» – телефонная будка стояла рядом. Но разговор, видимо, не состоялся, Ефимов вышел быстро. На лице была едва уловимая гримаса досады. Желание расспрашивать, почему этого парня турнули из полка, у Шульги сразу пропало. «Расскажет со временем», – решил он и заговорил сам. Он любил свое винтокрылое хозяйство, искренне верил, что без вертолетов нет и не может быть авиации, и так же искренне пропагандировал все известные и неизвестные преимущества своей техники. Но Ефимов слушал его рассеянно. То и дело он вглядывался в ленинградское небо, затянутое серым войлоком туч, из которых словно нехотя летели редкие хлопья снега. По грязному месиву, покрывающему асфальт, приглушенно шли «Волги», «Жигули», «Рафы», торопливо сновали прохожие. Ефимов провожал их взглядом, думал о чем-то своем.

– Неинтересно говорю или не веришь? – спросил Шульга с обидой. – Ведь вы, истребители, нас летчиками не считаете.

– Ну, это вы напрасно, – серьезно ответил Ефимов. – Просто я вспомнил тот день, когда меня поздравлял командующий…

Разве мог знать Шульга, что в «тот день» Ефимов последний раз виделся с Ниной, что звонил из автомата именно ей, а услышав голос, быстро повесил трубку. Тогда Шульге казалось, что перед ним избалованный судьбою летчик, временно попавший в опалу, которого надо на всякий случай научить держаться за ручку вертолета, потому что не сегодня завтра командующий сменит гнев на милость и возвратит его, как блудного сына, в истребители. Возвратит комэском, а то и на должность повыше, и службу свою в эскадрилье Шульги Ефимов будет вспоминать не более как недоразумение, как грустный и смешной эпизод.

Когда они приехали на аэродром, Шульга за предполетными хлопотами на какое-то время забыл о Ефимове. Передавая после набора высоты управление правому летчику, вдруг вспомнил, что уже с завтрашнего дня на этом месте согласно приказу командующего должен сидеть Ефимов, и на всякий случай спросил у Свищенко:

– Чем пассажир занимается?

Техник осторожно прыснул:

– Инструкцию читает.

Шульга выглянул в салон. Действительно, свесив голову и упершись локтями в широко расставленные колени, Ефимов увлеченно, как детектив, читал наставление по эксплуатации вертолетов. «Демонстрирует усердие или в самом деле не так прост этот снайпер», – с неожиданно подступившим уважением подумал Шульга, но тут же и позлорадствовал: «Но спесь с него наш тихоход собьет, не такие обжигались». Шульга был свидетелем, как один испытатель спортивных самолетов побился об заклад, что через три дня сможет самостоятельно поднять и посадить вертолет. Поднять поднял, а при посадке не совладал с машиной, к земле она пошла с большой вертикальной скоростью, ударилась о грунт и подогнула носовую стойку.

– Не понял, – сказал испытатель.

А Шульга понял. Опытного летчика подвела самоуверенность: кажущаяся простота управления вертолетом штука весьма коварная. Вроде уже все тебе ясно, ко всем сюрпризам готов, и вдруг, ни с того ни с сего – тряска, раскачивание. Откуда, почему? А все оттуда – не по тверди земной скользим, а по воздуху. Хотя и на тверди некоторых водителей заносит. Воздух не однороден и коварен, порой выскальзывает из-под винта, как ртуть из-под пальца. Такие сюрпризы иногда у земли преподносит, хоть падекатр, хоть па-де-де танцуй.

Шульга был уверен, что Ефимов уже в этом полете попросится ручку попробовать. И даже немного разочаровался, что новичок не проявил никакого интереса к пилотской кабине. Как сел на откидной стульчик в салоне, так и просидел до самой посадки. Сам Шульга не удержался бы.

Зато когда сели и зарулили на стоянку, когда Шульга смачно потянулся, предвкушая отдых – впереди была суббота и воскресенье, а значит и подледная рыбалка, – к нему подошел Ефимов и попросил разрешения посидеть в кабине.