Александровский cад - Пиманов Алексей Викторович - Страница 20

– Что значит «как обезьяна»?

– А так. Как в цирке или зоопарке: одним прыжком он до подворотни добрался.

Следователь вздохнул.

– Цирка нам еще и не хватало. Казарин, вы хоть понимаете, ЧТО по вашей милости украли у государства?

В Лешкином сердце клокотали злость и досада. Он уже понял, что следователей интересовали только те факты, которые укладывались в их схему, и никакие другие. Для них Владимир Константинович был преступник, который не хотел в этом сознаваться.

– Плохи наши с вами дела, Казарин, очень плохи… Больше Лешка ничего не услышал. Кто-то подошел к окну и со звоном закрыл раму. Спрыпгув на землю, Лешка обреченно побрел по больничной аллее. Танька ждала его на скамейке.

– Ну как? – Теперь была ее очередь страдать от любопытства. – Что-нибудь узнал?

Лешка только махнул рукой.

– Все, как назло, против нас.

Танька взяла его под руку и попыталась утешить, как могла:

– Леша, я уверена – все будет хорошо.

Ребята двинулись по темным московским улицам в сторону Кремля. Шли молча до тех пор, пока Лешка не остановился у тумбы с афишей. На ней была изображена реклама нового сезона цирка.

– У меня мало времени, – задумчиво произнес Лешка, разглядывая афишу, но явно не фиксируя то, что было на ней изображено.

– Ты о чем?

– Пока отца спасает ранение, которое он получил при ограблении. Но через день-другой его состояние станет лучше, и его увезут.

– Куда?

– «Куда-куда»… Туда, откуда редко возвращаются.

На афише группа циркачей образовывала пирамиду, на верхушке которой улыбающаяся маленькая девочка делала стойку на руках. Снизу была надпись: «Цыганская труппа под управлением Романа Романова. Сегодня и ежедневно».

До Таньки, наконец, дошел смысл Лешкиных слов.

– Ты это брось. Не раскисай.

Лешка глотал слезы и беспомощно сжимал кулаки.

– Если бы ты слышала, как они на него кричали. Как на мальчишку… Гады.

Танька крепко стиснула Лешкину руку.

– Послушай, а может, дядя Володя чего-то недоговаривает?

Лешка вытаращил глаза.

– Да ты… ты что такое говоришь? Мой отец – настоящий коммунист. Он… он…

– Ты не понял. – Она пыталась найти нужные слова. – Я имела в виду другое: может, он чего-нибудь забыл. Знаешь, как бывает?

– Не знаю. И знать не хочу! – твердо ответил Лешка.

– Вот и хорошо, – успокоилась Танька. – Это дело курирует мой отец. Я уверена, что он все сделает, чтобы спасти Владимира Константиновича.

– Он уже сделал, – едко заметил Лешка.

– Ты это о чем? – вскинула брови Татьяна. Он махнул рукой.

– Да ладно, проехали.

– Нет, ты скажи!

Лешка уставился непривычно холодным взглядом в ее глаза.

– Что говорить? Ты думаешь, что твой папа не знает, что там творится? – Он указал в сторону больницы. – Или эти гады давят на отца просто так?

Назревала ссора – и она грянула.

– Не смей о моем отце говорить в таком тоне! – гневно закричала Танька.

– Ага. О моем можно, а о твоем нельзя?! Танька не находила слов.

– Знаешь, что я тебе скажу?

– Что? – вызывающе переспросил он, как будто ответ был уже ему ясен.

– Твой отец сам во всем виноват! – выпалила Танька. – А ты – тряпка. Нюни распустил…

Такого перехода на личности Лешка стерпеть не мог.

– Если я тряпка, то ты… ты… – избалованная и черствая… Он запнулся, подбирая слова.

– Ну, что ж ты замолчал?

Первый раз в жизни они говорили друг другу обидные слова. Наконец Лешка не выдержал, махнул рукой и зашагал прочь. Танька кусала губы и смотрела, как он уходит все дальше и дальше. Надо было крикнуть, остановить его… Но она развернулась и быстро пошла в другую сторону.

Лешка пришел домой злой и угрюмый. Не раздеваясь, упал на кровать и уткнулся головой в подушку. Главное, что нужно было сделать сейчас, – сосредоточиться, чтобы понять, как быть дальше. В сотый раз он мысленно прокручивал допрос отца, ссору с Таней, но почему-то в голову лезла одна эта дурацкая цирковая афиша на бульваре. Казарин пытался до мельчайших подробностей вспомнить то, что говорил отец, а вместо этого перед его глазами вырастали цыгане, лошади и маленькая девочка на верхушке пирамиды. Лешка даже засунул голову под подушку и вдруг все понял. Он вскочил как ужаленный и заметался по комнате.

«Мальчишка крутился с факелом… как обезьяна соскочил вниз… как в цирке или зоопарке», – замелькало в Леш-киной голове. – Стоп, стоп, стоп! А ведь ловкий мальчик-поджигатель мог быть из цирка. А вдруг это не мальчишка, а девчонка? Ведь в темноте отец запросто мог спутать…

От такой догадки Казарина бросило в жар.

Утром Лешка уже дежурил на Цветном бульваре возле касс. Когда они открылись, купил билет в первый ряд и еле дождался начала дневного представления… Все первое отделение он просидел как на иголках. Лишь в середине второго после выступления жонглеров раздалась барабанная дробь и под удары бичей на арену выскочила лошадь, на которой стояла маленькая наездница в золотом платье. За ней гурьбой вывалила толпа цыган. Один из них поджег кольцо, а остальные организовали живую пирамиду. По удару бича наездница прыгнула через горящий обруч и, сделав в воздухе сальто, взлетела на вершину пирамиды. Зал ахнул, и на артистов обрушилась лавина аплодисментов. Затем на арене появились медведи, но они Лешку уже не интересовали. Он протиснулся по проходу и незаметно скользнул за кулисы. Там он нашел тесную нишу в стене и приготовился встретиться с девочкой один на один. Маленькая наездница вышла с манежа в окружении взрослых артистов, и тут случилось то, от чего Лешке стало не по себе. Как только за цыганами опустился занавес, один из них отвесил девочке такую затрещину, что она упала на пол.

– Сколько раз тебя учить делать это сальто правильно?!

Девочка, вернее девушка, поднялась и вытерла ладошкой выступившие на глаза слезы. Только сейчас он разглядел ее как следует. Его поразило, что ростом она была чуть выше десятилетнего ребенка, но обозначившиеся формы и недетское лицо выдавали в ней почти сформировавшуюся девушку лет 15-16. Молодая цыганка была очень красива, и Лешка это тоже отметил про себя.