Дядюшка Наполеон - Пезешк-зод Ирадж - Страница 44

Уже начинало смеркаться, когда Маш-Касем вернулся и отвел Дустали-хана в угол сада.

– Ну, ага, – услышал я голос Маш-Касема, – и позору же мне пришлось из-за вас натерпеться! Я ведь с пекарем в ссоре, а получилось, что первый к нему пошел. Деньги он сразу взял, но потом еще час надо было его обхаживать, пока он согласился. Пошли мы с ним вместе в полицию, чтобы Ширали вызволить…

– Ну и что дальше? – нетерпеливо перебил Дустали-хан. – Отпустили его?

– Ей – богу, ага, зачем мне врать?! До могилы-то… Пекарь написал, что отказывается от своей жалобы, но начальника не было, и нам сказали, что, пока его нет, Ширали никто не отпустит.

– А начальник когда придет?

– Теперь уже только завтра. Нам, правда, сказали, что он еще и сегодня может заглянуть, но это не точно.

Дустали-хан злобно пробормотал:

– Я не для того столько денег ухлопал, чтоб его завтра освободили! Значит, этот подлец, мерзавец негодный и сегодня…

– Оно и лучше, ага. Будет знать, как на людей секачом замахиваться! Чтоб он ослеп!

– Да я не о нем! – взбесился Дустали-хан. – Ты что, не соображаешь?!

Потом он взял Маш-Касема за локоть и вывел из сада на улицу. Я прождал с полчаса, но так как они не возвращались, тоже вышел за ворота. На улице было темно и пусто. Я зашагал к дому Ширали. Почти дойдя до цели, я различил за деревьями притаившегося Дустали-хана. Я немного постоял, наблюдая за ним, но он даже не шевелился. Мне ничего не оставалось, как вернуться в сад.

А в доме дяди Полковника застолье шло полным ходом. Собрались почти все близкие родственники. Дядюшка Наполеон и мой отец сидели рядышком во главе стола, как новобрачные, и мирно ворковали. Из трубы граммофона лилась громкая музыка. Гости хлопали в такт в ладони, а дядя Полковник настаивал, чтобы все непременно попробовали его старого вина. Лица людей раскраснелись, и было ясно, что дядя Полковник уговорил выпить не только мужчин, но и женщин. Азиз ос-Салтане пребывала в отличном расположении духа и лишь изредка беспокоилась, куда подевался Дустали-хан. Все вроде бы напрочь забыли про Асадолла-мирзу, и даже его брат Шамсали-мирза нисколько о нем не вспоминал. Хмурое лицо временно безработного следователя впервые светилось улыбкой. Более того, он настаивал, чтобы придурковатая Гамар пустилась в пляс.

Я снова, после долгого перерыва, купался в счастье, потому что прямо на глазах у недовольного Пури шушукался с Лейли. Нам обоим с ней было безумно весело и мы громко смеялись. Дядюшка распорядился, чтобы во дворе развели огонь для шашлыков. В это время, приговаривая: «Жить вам не тужить», – вошел и доктор Насер оль-Хокама. Он не успел еще осведомиться о причине торжества, как дядя Полковник заставил его опрокинуть в себя полный до краев стакан вина. Выпив, доктор огляделся по сторонам:

– Жить вам не тужить!.. Жить не тужить!.. А где же князь Асадолла-мирза?

Азиз ос-Салтане, хохоча во все горло, ответила ему первая:

– Он, паскудник, как обычно, опекает несчастных вдовушек!

Дядя Полковник принужденно засмеялся и спросил:

– Ханум, а разве вы не собирались сходить к теще Ширали и попросить ее перебраться в дом дочери, чтобы Асадолла-мирза освободился?

– А она, баран ее забодай, в Кум уехала!

Услышав про Кум, я посмотрел по сторонам. Но Маш-Касема нигде не было видно. Это показалось мне подозрительным, потому что на всех семейных сборищах Маш-Касем непременно вертелся где-нибудь поблизости и вмешивался в разговоры гостей.

Мы еще и не приступили к шашлыку, как во дворе раздались радостные женские крики:

– Ура! Асадолла-мирза!..

Почти тотчас же в залу вбежал встревоженный Асадолла-мирза и закричал:

– Брат, что с тобой?

Но, увидев довольное и улыбающееся лицо Шамсали-мирзы, изумленно застыл на месте. Когда смолк шум приветственных ликующих возгласов, князь возмутился:

– Почему же мне сказали, что тебе плохо?

Шамсали-мирза весело расхохотался, что было совершенно на него не похоже:

– Мне еще никогда в жизни не было так хорошо!

Асадолла-мирза нахмурился, но через мгновенье его яйцо приобрело обычное жизнерадостное выражение.

– Моменто! Так, значит, этот негодник Маш-Касем просто хотел затащить меня сюда?! – И он немедленно принялся петь: – А вот мы и приехали… Приехали с орехами…

Азиз ос-Салтане потрепала его по щеке:

– Ох и нагорит тебе когда-нибудь за твои шалости!.. Как же ты решился оттуда уйти?

– Моменто, моменто… Я сюда на минуточку забежал. Сейчас со всеми поздороваюсь и – обратно!

Азиз ос-Салтане помрачнела:

– Неужто снова хочешь вернуться в дом мясника?

– Сами посудите, Азиз-ханум… Мужа у женщины в тюрьму посадили. Она, несчастная, осталась одна как перст. Ни защитить ее некому, ни пожалеть! Да если я ее теперь брошу, вы же первая на меня рассердитесь!

В общем шуме и суматохе окруженный гостями Асадолла-мирза только сейчас заметил, что дядюшка Наполеон и мой отец сидят рядом. От неожиданности он на секунду оцепенел, а потом, глядя на них во все глаза, закричал:

– Э-ге-ге! Любовь да совет!.. – И, прищелкивая пальцами, запел: – Поздравляем, поздравляем, много счастия желаем! Жить вам вместе тыщу лет! Любовь да совет!

Гости дружно подхватили за ним. Асадолла-мирза выпил до дна протянутый ему стакан и снова защелкал пальцами:

– Как с нашего двора невесту замуж выдают, невесту замуж выдают, в Сан-Франциско повезут!..

Не отрывая от Асадолла-мирзы влюбленных глаз, Азиз ос-Салтане жеманно засмеялась:

– Ой, не могу! Он меня своими шутками уморит!

Веселье было в разгаре. Все толпились посреди залы и плясали под песни и прибаутки Асадолла-мирзы.

И тут-то произошло нечто совершенно непредвиденное. В прихожую, запыхавшись, ввалился Маш-Касем и завопил:

– Помогите! Караул!.. Убил он его!.. Голову отрезал!..

Все в испуге застыли на месте. Белый как мел Маш-Касем, задыхаясь, повторял:

– Бегите!.. Бегите!. Спасите его! Ширали убил Дустали-хана.

– Что?.. Как?.. Почему?.. Говори же!

И Маш-Касем, заикаясь, рассказал:

– Вроде так, что Дустали-хан зашел в дом Ширали… Хотел, бесстыдник, жену Ширали поцеловать, а в это время и сам Ширали подоспел. Ох, он и разъярился!..

– Ширали же в тюрьме!

– Выпустили его. Пекарь жалобу забрал, вот и выпустили.

– А где сейчас Дустали?

– Он оттуда убежал. Успел в сад наш заскочить. Я ворота-то запер. Только Ширали сейчас со своим секачом уже здесь. Вот – вот ворота в щепки разнесет… Разве не слышите, как дубасит?

Мы прислушались. Действительно, в ворота так колотили, что слышно было даже здесь.

Мужчины, а за ними и женщины бросились в сад. Маш-Касем закричал вслед:

– Бегите!.. Скорее!.. Дустали-хан, бедняга, без сознания там лежит!

Когда мы добежали до сотрясавшихся под ударами ворот, то увидели, что возле стены лежит Дустали-хан. Одежда на нем была разорвана, из носа текла кровь. Открыв глаза и увидев возле себя толпу, он простонал:

– Позвоните в полицию… Пусть сюда спешат… Он меня чуть не убил… И сейчас он здесь с секачом… Спасите!.. Вызовите полицию!..

Дядюшка потряс его за плечо:

– В чем дело? Что случилось? Зачем ты пошел в дом к Ширали?

– Сейчас об этом не время говорить… Позвоните в участок… Этот медведь вот – вот ворота выломает и убьет меня. Позвоните, скажите, пусть пришлют полицию!

– Не мели вздор! Придут полицейские – что нам им говорить? Что ты лазаешь в чужие дома? К чужим женам?!

Ворота продолжали ходить ходуном под кулаками Ширали. Слышно было, как он хрипло кричит:

– Откройте, а не то разломаю!

Асадолла-мирза под перешептывания родственников сказал:

– Бывают же люди на свете! Ты что, Дустали, собственной честью не дорожишь, что на честь других посягаешь?

Дустали-хан с ненавистью посмотрел на него и крикнул:

– А ты заткнись!

– Моменто, моменто! В этом случае позвольте, я открою ворота и выясню, к кому так рвется Ширали.